Пират ее величества. Как Фрэнсис Дрейк помог Елизавете I создать Британскую империю - Лоуренс Бергрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напряжение нарастает, кажется, хуже быть уже не может, но в этот момент буря разбивает корабль в щепки. «Спасите!.. Тонем! Тонем!.. Прощайте, жена и дети! Брат, прощай!.. Тонем! Тонем! Тонем!..» Один из пассажиров, Гонзало, в отчаянии взывает к окружающему хаосу: «Я бы променял сейчас все моря и океаны на один акр бесплодной земли – самой негодной пустоши, заросшей вереском или дроком. Да свершится воля Господня! Но все-таки я бы предпочел умереть сухой смертью!»
Шекспир как будто говорит нам: выходя в море, вы неизменно сдаетесь на милость стихий, чужого безумия и хаоса вселенной.
Бразилия вошла в сознание европейцев в январе 1500 г., когда испанский исследователь Висенте Яньес Пинсон, командовавший каравеллой «Нинья» во время первой экспедиции Христофора Колумба в Новый Свет в 1492 г., высадился на северо-восточном побережье Бразилии на территории нынешнего штата Пернамбуку, прославившегося своими широкими, нетронутыми, манящими пляжами. Очарованный Пинсон исследовал береговую линию Бразилии вплоть до экватора и устья реки Амазонки. Несколько месяцев спустя, 22 апреля 1500 г., португальский исследователь Педро Альварес Кабрал, возглавлявший флот из 13 кораблей, проведя 44 дня в открытом море, увидел на северо-восточном побережье Бразилии гору. Это произошло на Пасху, поэтому природная достопримечательность получила название Монте-Паскоаль. Он решил, что они открыли огромный плодородный остров, и немедленно объявил его собственностью короля Мануэла I. Так королевство Португалия внезапно стало намного обширнее и богаче.
Флетчер отмечал, что в записках Молуккской армады (так назывался флот Магеллана) есть упоминания о язычниках, которые «ничему не молятся, а живут лишь сообразно природным инстинктам». По его мнению, эти люди жили в покое и довольстве в своем естественном состоянии, пока португальские захватчики не ввергли их «в самое жалкое рабство, захватив их тела и имущество, жен и детей и саму жизнь». Они стали собственностью хозяев, «которые своим жестоким обращением вынуждали их бежать в самые неплодородные части собственной земли». Но Дрейка подобные вопросы не заботили: он продолжал плыть в этих католических водах в поисках пролива, куда раньше заходил только Магеллан, богобоязненный португальский католик.
В конце февраля флот Дрейка прибыл на архипелаг Фернанду-ди-Норонья, в 160 км к востоку от материковой части Бразилии. Кристально прозрачные бирюзовые воды окаймляли сверкающие под ярким солнцем широкие пляжи белого песка. Но Дрейк не стал задерживаться в этом великолепном месте и любоваться идиллически живописными окрестностями. В поисках питьевой воды он направился прямо в Тодуз-ус-Сантус, или бухту Всех Святых. Ранее здесь побывал Америго Веспуччи – он прибыл сюда в День всех святых 1 ноября 1501 г. и назвал самый большой в Бразилии залив в честь своей приходской церкви Христа Спасителя и Всех Святых во Флоренции. Бухта, или bahia, стала называться бухтой Всех Святых, а бразильский штат, в котором она находится, получил название Баия. К тому моменту, когда здесь оказался Дрейк, залив с обеих сторон охраняли португальские галеры. Стараясь не попадаться им на глаза и держаться подальше от земли, Дрейк продолжал движение на юг.
5 апреля Дрейк подошел к берегу, собираясь бросить якорь и привести в порядок свои потрепанные корабли, но их окружил непроглядный туман. Не видя ничего вокруг, они рисковали сесть на мель, не заметить готового к нападению противника или столкнуться друг с другом. Один из кораблей задел килем дно, но, к счастью, катастрофы удалось избежать: португальский лоцман да Силва смог вывести судно в безопасное место. По словам да Силвы, густой туман появился из-за того, что когда-то давно португальцы поссорились с местными жителями, и те заключили союз со своими демонами. Теперь всякий раз, когда к берегу подходили чужие корабли, демоны поднимали в воздух непроницаемое облако песка с береговых пляжей. После песок оседал в море, образуя не менее опасные отмели.
7 апреля принесло новые несчастья: двигавшиеся на юг корабли попали в жестокий шторм, продолжавшийся три часа кряду. «Христофор» скрылся из виду среди вздымающихся волн, следом за ним исчезла «Мериголд», которой теперь командовал брат Дрейка Томас. Спустя 11 дней, наполненных тревогами, поисками и ожиданием, Фрэнсис Претти сообщил: «Мы все же отыскали ее [“Мериголд”] и назвали то место, где снова встретились с нашим генералом, мысом Радости; и каждый корабль набрал там немного воды».
Среди всех этих испытаний Дрейк не забывал о самом важном: ему требовалось сберечь свой флот, регулярно пополнять запасы пресной воды и давать измученным морякам возможность отдыхать. Флетчер все это время вел дневник, в котором записывал как текущие события, так и собственные размышления на самые разные темы. «Мы плыли 34 дня, ни разу не увидев землю, и теперь, войдя в torrida zona (горячий пояс), мы обнаружили, что все догадки и домыслы об этих местах не имеют в себе ни капли истины, а предположения, высказанные великими философами древности, весьма далеки от того, что мы увидели своими глазами и испытали на собственном опыте, и противоречат самому здравому смыслу. Аристотель, Пифагор, Фалес и многие другие греческие и латинские ученые утверждают, будто torrida zona совершенно непригодна для жизни по причине царящей здесь чрезвычайной жары, невыносимо жгучего солнца и полного отсутствия влаги, необходимой для жизни всякого живого существа. Однако мы выяснили, что эти предположения совершенно ложны, и этот жаркий пояс есть не что иное, как истинный Рай на земле».
В целом все было спокойно, лишь изредка моряки «слышали гром, а иногда налетал шторм или кратковременная буря, которая разражалась внезапно и столь же быстро уходила, не причинив никакого вреда». Само Провидение помогало англичанам, посылая, как по команде, рыбу прямо на палубы их кораблей – и не какую-нибудь, а «рыбу редкую, встречающуюся отнюдь не часто… дельфинов, пеламид, летучих рыб и многих других». По подсчетам Флетчера, они находились за 500 лиг от суши – чтобы добыть, приготовить и законсервировать для хранения достаточно пищи в таких условиях, понадобилось бы немало времени и сил. Но они были избавлены от этих хлопот, поскольку рыбы «сами выпрыгивали в разных местах на корабли, принимая их, по-видимому, за скалы, пригодные для отдыха. Делали они это без всякого страха и сомнения, не боясь никакой опасности, а потому мы легко убивали их дубинками одну за другой, накидывали им на шею веревку с помощью шеста, или хватали руками. Словно сам Господь Бог повелел им отдать себя нам на пропитание». Единственную опасность представляла «соленая и сушеная» рыба, которая могла вызвать «чумную лихорадку»: Флетчер не рекомендовал употреблять ее в пищу.
Из всех
