Пират ее величества. Как Фрэнсис Дрейк помог Елизавете I создать Британскую империю - Лоуренс Бергрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исчезновение «Христофора» поставило перед Дрейком еще один насущный вопрос. Он пришел к выводу, что в случившемся непосредственно виноват Томас Даути, которого он отныне всерьез считал «колдуном и заклинателем». Мысль о том, что плаванию могут помешать колдовские козни, на самом деле не так странна, как может показаться. Елизаветинцы искренне верили в существование оккультных сил, способных принести в повседневную жизнь беспорядок и хаос. Почти никто не сомневался в реальности дьявола, и все знали, что ведьмы или колдуны – это люди, которые заключили сделку с дьяволом и отказались от спасения души в обмен на сверхъестественные способности.
Со временем репутация ведьм и колдунов становилась все более зловещей. Когда-то давным-давно считалось, что ведьмы бывают не только плохими, но и хорошими. Они готовили домашние лекарства от разных болезней, читали заклинания, время от времени делали предсказания и могли действовать на благо людям. Но в XIV в. в умах людей утвердилась мысль, что именно ведьмы повинны в ужасной чуме, «Черной смерти», которая выкосила почти половину населения Европы. Стремясь искоренить зло, христиане в Шотландии, в Англии и на континенте начали охоту на ведьм. В елизаветинской Англии считалось, что ведьмам помогают животные-фамилиары – например, черная кошка, жаба или даже птица. Когда люди или домашний скот умирали от болезней, когда гибли урожаи, горели дома, а у хозяек скисал суп или молоко, во всем этом винили ведьм. С колдовством было связано множество суеверий. Считалось, что рассыпанная соль приносит несчастье (соль стоила дорого). Пройти под лестницей значило навлечь на себя беду (лестница была похожа на виселицу). Если один человек чихал, другие тут же говорили «Господи благослови», чтобы дьявол не залетел ему в рот. Чтобы обнаружить ведьму, придумывали ужасные испытания. Например, обвиняемую (в ведьмовстве чаще всего подозревали именно женщин) могли привязать к табурету или просто связать и бросить в воду. Если она тонула, суд объявлял, что она невинна. Если ей удавалось выплыть, это значило, что она ведьма и ее следует казнить. В колдовстве могли обвинить любого, кто впал в немилость у высокопоставленных особ, как это случилось в свое время с Анной Болейн, злополучной матерью Елизаветы.
В 1563 г. королева Елизавета приняла закон, направленный против этого безумия. Ведьму, осужденную за убийство, ждало повешение (во Франции и Испании в это время ведьм сжигали на костре). Тех же, кто был уличен в ином колдовстве, пусть даже самом незначительном, приковывали к позорному столбу, где над ними мог издеваться любой прохожий. В 1578 г., пока Дрейк был занят поисками Магелланова пролива, при дворе Елизаветы I воцарилась тревога. Распространились подозрения, что кто-то пытается навредить Ее Величеству с помощью магии. Во время официального визита королевы в Восточную Англию в навозной куче на Линкольнс-Инн-Филдс, самой большой общественной площади Лондона, были найдены три восковые фигуры высотой около 30 см. У одной из них на лбу было написано имя «Элизабет». Две другие восковые куклы, очевидно, изображали ее советников. Человек, изготовивший эти фигуры, рассчитывал, что они будут медленно таять в тепле навозной кучи, причиняя невыносимую боль и неся гибель своим реальным прототипам.
Елизавета в то время была нездорова, и сплетники утверждали, будто ее болезнь связана именно с пагубным действием восковых фигур. На самом деле она страдала от серьезных проблем с зубами, к которым в целом была склонна и от которых через некоторое время излечилась. Тем не менее ее ближайший советник Джон Ди, мистик, математик и астролог, на всякий случай принял меры магического противодействия. Двадцать лет назад она доверила Ди выбрать дату своей коронации – теперь она доверила ему свое спасение.
Даути сам дал Дрейку основания подозревать себя, когда хвастался, будто обладает сверхъестественными способностями. По словам одного свидетеля, и он, и его брат «умели колдовать не хуже любого другого». Более того, они могли «вызвать дьявола… в обличье медведя, льва или человека в конской сбруе». Обвинив бывшего друга и сторонника в колдовстве, Дрейк выпустил на свободу могущественные силы. С тех пор открытое столкновение между аристократом Даути и худородным Дрейком (или, как видел это сам Дрейк, между дьяволом и христианской верой) стало лишь вопросом времени.
О «Мэри», отнятой у португальцев и затерявшейся в бескрайнем море, по-прежнему не было никаких вестей. Тем временем, писал Фрэнсис Претти, «на берег к нам вышли некоторые люди, почти нагие, за исключением обернутой вокруг талии меховой шкуры какого-то зверя, и головных уборов наподобие венков. Их лица были раскрашены в разные цвета, у некоторых на голове было нечто вроде рогов, и у каждого имелся лук длиною в эль [около 115 см] и пара стрел».
Группа людей вышла из лиственной тени, «подпрыгивая и пританцовывая, поднимая руки и издавая крики на свой лад». От английских мореплавателей их отделяли образовавшиеся во время прилива заводи, и Дрейк в знак доброй воли отправил к ним лодку, нагруженную «предметами, которые, по его мнению, могли бы им понравиться, как то: ножи, колокольчики, охотничьи рожки и т. п.». Приняв подарки, туземцы отправили к англичанам двух человек, «которые пустились бежать один за другим с большим изяществом. и очень быстро оказались на берегу». Там они остановились, опасаясь двигаться дальше.
Команда Дрейка предложила им новые подарки, привязав их веревками к шесту. Взамен местные жители отдали морякам перья, которые носили на голове, «и косточки, сделанные наподобие зубочистки, сверху резные, длиной около шести дюймов, очень гладко отшлифованные». Затем явившиеся люди исполнили еще один загадочный ритуал: один за другим они отделялись от группы, выбегали вперед, указывали на луну и на солнце и возвращались назад – люди Дрейка восприняли это как сигнал, «что туземцы желают нам только лишь мира». Но когда англичане попытались подойти к ним, «они удалились, не желая оставаться в нашей компании, пока не получат разрешение от оракула своего бога Сетебоса, то есть дьявола, которого они называют своим верховным божеством». Имя Сетебос впервые упоминается у хрониста Магеллана, Антонио Пигафетты, – его повествование, переведенное на английский язык Ричардом Иденом в 1555 году, очевидно, попалось на глаза Уильяму Шекспиру, и тот вложил это имя в уста великолепного чудовища Калибана в пьесе «Буря»
