Стихий безумные удары - Евгений Буянов

Наконец, недостаточное информационное обеспечение похода, прежде всего в плане качественного характера преодолеваемых препятствий и связанного с этим риска, обычно является фактором повышения опасности маршрута. Поэтому, например, первопрохождения перевалов, вынужденные или запланированные, являются участками похода с повышенной опасностью. Надо стараться получить всю возможную информацию о маршруте и об условиях в районе не только до похода, но и в ходе похода у встречных групп.

Июль 1986 г. Центральный Кавказ, Суган-Дигория. Статья опубликована с незначительными изменениями в газете «Вольный ветер», № 36, с. 11. Записано 10.03.1997 г.

Е.В. Буянов

Слово об Эльбрусе

Ну, наконец, идем на Эльбрус. Все готово, – и десятидневная «акклимашка», как полагается, тоже. Для нее походили хорошо на высотах до 4000 м через три перевала и две вершины. Но идем не все, идем впятером, а трое ребят: Юля, Света и Дамир решили остаться на «Приюте 11-ти». Жаль! Мне казалось, что уж до «Приюта Пастухова» могли бы дойти все вместе. Но неволить никого не хочется, – слишком нелегкое и небезвредное это дело, – восхождение на Эльбрус.

Накануне нас прохватило холодом на подходе к «Приюту 11-ти». Поднимались сюда со стороны перевала Терскол, из ущелья реки Ирик. На исходе дня на перегибе ледового плато попали в зону разрывов, – здесь пришлось связкам петлять между трещин. Вышли на ровную часть уже в сумерках. Была ясная погода, но дул ледяной ветер. Пришлось отказаться от «блажи» дойти до тепла приюта, – остановились на плато, заглубив палатки в снег. Для согрева палаток изнутри пищу готовили в палатках, – естественно, после приема «горячего» питания и переодевания в сухое жить стало много веселее. Момент этот был нелегкий, но к чести группы обошлось без «стонов». К ночи ветер стих.

Юля проявила особенное упорство и высокую стойкость духа, хотя нередко ей было тяжелее всех: она была в горах первый раз. На леднике Ирик еще за день до этого небольшие с виду «шероховатости» вылились в очень опасную ситуацию. Немного запоздали надеть каски, – команду на это думал отдать в месте одевания кошек перед открытой частью ледника, до которой шли по камням поверхностной морены. Отвлек внимание небольшой инцидент: Санек ухитрился неосторожно задеть ледорубом по ноге Свете, – разбирались, насколько серьезна эта царапина. Пока разбирались, – Дима и Маша ушли по камням немного вперед и остановились у начала открытого взлета ледника. Положили рюкзаки на лед, и сели отдохнуть спиной к склону за кромкой ручья, текущего наискосок вдоль края крутого льда. Когда подошел к ним, – что-то в их беспечных позах не понравилось, но не стал делать замечание, – просто не сразу сообразил, как объяснить, что неправильно. Каюсь, недооценил опасность открытого участка льда, – оказалось, что по нему периодически сходят подтаявшие камни. Маленький камень скатился, но на это предупреждение не обратили серьезного внимания. Сам поставил рюкзак на камни, не доходя до ручья, и следующим двум, – Сане и Юле показал: становитесь здесь, рядом. Но нет, они не послушали, прошли к двоим «в компанию» и тоже сели в ряд спиной к склону. Катящийся камень я увидел, когда он был метрах в 20, – камень шел прямо на эту группу, сидящую в ряд. Неправильный «кубик» базальта со стороной 10–12 см, килограмма три катился, набирая скорость, и начал «подскакивать» на открытом люду крутизной примерно 25 градусов. … Сразу закричал, но ребята не так среагировали. Им бы сразу, не оборачиваясь, вскочить и 2–3 шага вперед перешагнуть через выемку ручья – в безопасную зону. Там бы их камень не достал. А у них секунда ушла на размышление. А потом начали поворачиваться лицом к склону, чтобы увидеть камень. На полуобороте головы камень на подскоке касательно задел Юлю по виску. И ушел в ручей. Закрыв лицо руками, Юля упала навзничь на лед. Подбежали, подняли. По лицу текла кровь, – висок рассекло, а позже образовался синяк вокруг глаза от ушиба. Юля сразу стала говорить, что: «…Все в порядке, ничего страшного не случилось…». Детская медсестра, она была медиком нашей группы. Рану промыли, – она, к счастью, оказалась небольшой. Чуть в сторону, – и камень вообще прошел бы мимо. Но вот в другую сторону, – ОЙ-ОЙ, – он мог наделать дел тяжелых! После короткого совещания решили продолжить подъем, разгрузив Юлю, до первого удобного места ночлега. Тут смотрю: все уже в касках, команда не потребовалась на весь оставшийся поход…

Засыпая, еще и еще раз горько вспоминаю этот случай. Понимаю: ребятам многое можно простить. Ведь у кого из них второй, а у кого-то третий поход в горах. Что «это» по сравнению с моим опытом, – у меня-то «тридцать второй»… А Юля вообще до этого была только в водных и пеших походах. А вот себе простить не могу, – «недоработки» очевидны. Понятны причины, по которым и было отвлечено внимание, и почему не захотелось делать замечания… Ясно, что и ребята «недотянули» в плане дисциплины. Вот все и сложилось…

В походе руководитель «всегда прав», но вот если что случилось, – то он отвечает «за все» и за всех. Вот тогда, когда «случилось» руководитель «не прав» за всех.

И здесь, на плато под Восточной вершиной Эльбруса вспомнилась еще одна давняя история, когда командир был «не прав». Как раз где-то вот здесь в 1942 году в метель и в пургу шла рота из 80 стрелков. Шла брать «Приют 11-ти», который был бездарно сдан немцам командиром нашего взвода, когда подразделение немецких егерей подошло со стороны перевала Хотю-Тау. Капитан Грот сам пришел в качестве парламентера и предложил нашим без боя сдать приют «во избежание напрасного кровопролития». И при этом, конечно, нагло соврал, что приют окружен со всех сторон, и что «сопротивление бесполезно». Сам он потом удивился, что такое вранье имело успех. А командир нашего взвода «распустил сопли», сдал немцам приют и отступил со взводом в Терскол. Отдал немцам не только приют, – он во многом помог им поднять черные флаги со свастикой на вершину Эльбруса «в подарок» доктору Геббельсу. Командира этого нашего взвода, кажется, забрало НКВД, и его больше не видели… Он смалодушничал и поставил под удар других, – нельзя спасать свою шкуру, подставляя своих под удар. Под удар надо врага подставлять, – ему надо свою волю навязывать, а не по его воле поступать. Та наша рота из 80 человек не смогла взять приют, – за трусость одного другие заплатили кровью и жизнью. Но как следовало поступить с этим капитаном Гротом? А принять бы его радушно, напоить чайком и объявить «перемирие» часов до 12 следующего дня. А до этого срока Грота этого задержать под дулом пистолета. И послать связных в Терскол за подкреплением. А Гроту и его стрелкам сказать: отступить без приказа, извините, не можем, а за приказом посылаем связных. А если перемирие нарушите и на связных или на приют нападете, – мы, извините, Грота вашего расстреляем. Поскольку он специально пришел, чтобы разведать, где наши пулеметы стоят. Да, я б этого Грота с чистой совестью расстрелял, если б кого-то из моих бойцов они при перемирии убили. С такими «волками» надо по-волчьи поступать. И полежали б эти егеря ночь в снегу под ледяным ветром, – изрядно выветрился бы их боевой дух. У многих к утру и руки и ноги перестали бы двигаться. Им бы пришлось при разумных действиях временно отступить к своим палаткам на Хотю-Тау. Нашим-то на приюте легче: периодически можно менять пикеты и отогреваться в тепле. Туда-сюда, а за это время к нашим подошло бы подкрепление снизу, – и не видать немцам теплой квартиры «Приюта 11-ти». Но, к сожалению, все было не так. А в конце 80-х на «Эльбрусиаде примирения» встретились два бывших противника этого боя, – женщина из той роты наших стрелков и бывший немецкий егерь из подразделения Грота. И очень мило рассказывали друг другу, как тогда пытались друг друга убить…