Застрять с тобой - Эли Хейзелвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это спокойный, серьезный взгляд, которым он смотрит на меня. Это разрушает то, что осталось от моего страха быть отвергнутой, и я резко покончила со всей той страшной чушью, которую пытался скормить мне мой мозг.
Во мне раскрывается новое знание, и я мгновенно знаю, что делать. Я знаю, как это сделать. И это начинается с того, что я крепко сжимаю его телефон, подхожу ближе и засовываю его в карман пиджака. Я позволяю своей руке задержаться там на секунду, ощущая тепло тела Эрика. Чистый хлопок. Никаких ворсинок, оберток от конфет или пустых тюбиков ChapStick.
Я обожаю это. Я люблю это. Моя рука так и хочет скользнуть в этот карман дождливыми осенними вечерами и холодными весенними утрами. Моя рука хочет переехать и просто жить здесь, рядом с рукой Эрика.
Но сейчас мне нужно сделать ещё кое-что. Я протягиваю ему свой собственный телефон. Он смотрит на него скептически, пока я не говорю: — Мой пароль — 1930.
Его рот дергается. — Год проведения первого чемпионата мира по футболу?
Я смеюсь, потому что. Да. Из всех он должен знать. А потом я чувствую, что начинаю плакать, потому что, конечно, из всех людей в мире он должен знать.
— Открой, пожалуйста, — говорю я между всхлипами. Эрик с широко раскрытыми глазами, встревоженный слезами, пытается приблизиться и притянуть меня к себе, но я ему не позволяю. — Разблокируй мой телефон, Эрик. Пожалуйста.
Он быстро вводит цифры. — Готово. Сэди, ты…
— Зайди в мои контакты. Найдите свой. Его. Я изменила его. На твое настоящее имя. — Трудно поддерживать высокий и продолжительный уровень ненависти к тому, кто сохранен в вашем телефоне с жеманным прозвищем, я не добавляю, но эта мысль заставляет меня хихикать, мокро, водянисто.
— Сделал. — Он звучит нетерпеливо. — Могу я…
— Хорошо. — Я делаю глубокий вдох. — Теперь, пожалуйста, разблокируй свой номер.
Пауза. Затем: — Что?
— Я заблокировала твой номер. Потому что я… — Я вытираю щеку тыльной стороной ладони, но на глаза наворачиваются слезы. — Потому что я не могла этого вынести. Потому что. Но я думаю, ты должен разблокировать его. — Я снова всхлипываю. Громко. — Итак, если ты решил, что тебя не волнует тот факт, что иногда я могу быть сумасшедшей, и если ты захочешь позвонить мне и дать… тому, чем мы занимались, ещё один шанс, то я с удовольствием возьму трубку и…
Я обнаруживаю, что втягиваюсь в его тело, крепко прижимаюсь к его груди, и мне, вероятно, следует настоять на том, чтобы как следует извиниться и предложить подробный разбор всего, что произошло, но я просто позволяю себе погрузиться в него. Почувствуйте его знакомый запах. Когда он убирает мои волосы назад, я зарываюсь лицом в его рубашку и таю, пропитываясь тишиной и облегчением.
— Я думаю, что я плоха в связях на одну ночь, — говорю я, закутавшись в мягкую ткань.
— У нас не было связи на одну ночь, Сэди.
— Хорошо. Я имею в виду, я не знаю. Я никогда.
— Во мне достаточно и того, и другого. — Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и повторяет: — У нас не было связи на одну ночь.
Я не принимаю сознательного решения поцеловать его. Это просто происходит. В одну секунду мы смотрим друг на друга, в следующую — нет. Эрик на вкус похож на самого себя и вечер поздней весны в Нью-Йорке. Он держит мою голову в своей ладони, прижимает меня к себе; он стонет, наклоняется, чтобы прижать меня к стене, и облизывает внутреннюю часть моего рта.
— Значит, у нас всё хорошо? — спрашивает он, отрываясь глотнуть воздуха. Я хочу кивнуть, но забываю, когда он наклоняется для ещё одного поцелуя, такого же глубокого, как и предыдущий. Затем он вспоминает свой вопрос и повторяет: — Сэди? У нас всё хорошо?
Я закрываю глаза и прикусываю его нижнюю губу. Она мягкая и пухлая, и я вспоминаю, как терпеливо он работал между моих ног. Я помню, как кончала снова и снова, удовольствие было настолько сильным, что я не могла его осознать…
— Сэди. — Он не дышит нормально. Он делает шаг назад, как будто ему нужно время, чтобы взять себя в руки. — У нас всё хорошо? Потому что, если ты думаешь, что это просто секс на одну ночь, тогда…
— Нет. Я… — Я тянусь к его лицу. На этот раз, когда я приближаю его губы к своим, мой поцелуй медленный и нежный. — Нет. У нас всё хорошо.
— Обещать? — спрашивает он у моих губ.
Я киваю. А потом, потому что это кажется важным: — Обещаю.
Это как щелкнуть выключателем. В один момент он вопросительно смотрит на меня, в следующий момент наши руки уже друг на друге: я расстегиваю молнию на его джинсах, а он расстегивает мою блузку. Между нами нарастает жар, который заставляет нас работать бешено, неуклюже и слишком рьяно. Когда я стягиваю с него джинсы и трусы, его член выпрыгивает наружу, напряженный, выпирающий и такой твердый, что это должно быть больно. Я обхватываю его рукой, пару раз качаю вверх-вниз, и он стонет — мягкий, гортанный звук. Затем он отстраняет меня, прижимает моё запястье к стене и набрасывается на мои штаны.
Его пальцы проникают под резинку моего нижнего белья, а когда его костяшки касаются влажной ткани моих трусиков, всё, что я могу сделать, это не раздвигать ноги настолько далеко, насколько это возможно. — Пурпурные, — хрипит он, когда мои брюки стягиваются вокруг лодыжек. — Наконец-то
— Презентация сегодня. Вчера, — поправляюсь я, помогая ему избавиться от топа.
— Кстати, — говорит он хриплым голосом, — в прошлый раз ты оставила у меня свой лифчик. — Он прослеживает линию того, что на мне, но не снимает его. Вместо этого он опускает кружевные чашечки, подсовывает их под изгиб моей груди. Когда мои открытые соски затвердевают, мы оба издаем сдавленные, хриплые звуки.
— Т-ты можешь оставить его себе.
— Хорошо.
— Хорошо?
Его большой палец двигается вперед и назад по моему соску. — Он не совсем в. первозданное состояние.
Я смеюсь, задыхаясь. — Почему? Ты им
