Найдите Лейлу - Мег Элисон

Код на двери маминого офиса не менялся с ее первого рабочего дня. Она посылала меня туда десятки раз — забрать, что она забыла, или проверить что-нибудь для нее.

В кресле никого, но такое ощущение, будто она здесь. Я сажусь на ее место, дрожащими руками отставляю стеклянную пепельницу с горой окурков, часть вываливается. Я двигаю мышкой, и компьютер просыпается, все вкладки открыты.

Она узнавала, как выбраться из города. На экране вкладки с поездами, автобусами, пара объявлений от людей, которые ищут попутчиков.

Ее почта тоже открыта. Там два новых письма из опеки. Одно, похоже, автоматическое, но другое явно от живого человека. Впрочем, ничего нового для меня в нем нет.

Я включаю ее рабочий автоответчик, выслушиваю две жалобы по поводу сломанных почтовых ящиков и сообщение от человека, который ищет квартиру. После чего идут звонки из службы опеки.

— Мисс Томпсон, это Энни Кокс из Службы опеки и попечительства. Пожалуйста, позвоните мне… — Она быстро диктует свой номер телефона, и все.

— Мисс Томпсон, это Джулиус Эванс из службы опеки. Я сейчас в средней школе Брукхерст, пытался поговорить с вашей дочерью… м-м-м… Лейлой. Мне сказали, сегодня ее не было на занятиях. Я бы хотел поговорить с вами обеими. Пожалуйста, перезвоните мне по номеру…

Интересно, с кем в школе он говорил? Рэли? Или с пожилой теткой-секретарем, которая вечно орет на меня, если я пропускаю занятия?

— Миссис Бейли, то есть мисс Томпсон, это Мона Монро из начальной школы Максфилда. Вашего сына Эндрю только что забрали судебные приставы, они ищут вас. Пожалуйста, позвоните мне по номеру…

— Дарлин, это Бетти. Знаю, сегодня непростой день, но, пожалуйста, постарайтесь понять, что мы все хотим вам помочь. И вашим детям. Хорошо? Просто позвольте нам вам помочь. Ладно. Пока.

Затем громкий, даже громоподобный голос:

— Миссис Бейли, это офицер Бенсон из полицейского управления Анахайма.

Волосы у меня зашевелились. Самый настоящий коп.

— Пожалуйста, свяжитесь со мной по поводу вашего появления в суде.

Далее следует его номер. Черт возьми.

— Мисс Томпсон, это снова Энни Кокс, я звоню по поводу вашего сына Эндрю. Его временно передали в патронатную семью, до слушания вашего дела в понедельник. Вы имеете право его навестить. Пожалуйста, свяжитесь со мной, я сообщу, где он и что делать дальше.

Я открываю фейсбук, почту и твиттер. Но не вхожу. Думаю.

Если позвоню и притворюсь, будто я — мама, они скажут, где Энди. Но мне все равно нельзя там появляться, меня поймают. Я узнаю, где он, но это ничего не изменит. Можно выяснить, когда судебное слушание, но и там появиться я не могу. А вдруг они засекут, что звонили из этого офиса? И тогда я больше не смогу сюда приходить.

Я захожу на свои странички и обалдеваю. В твиттере сотни личных сообщений и тысячи упоминаний. У меня уже почти две тысячи подписчиков. Не могу поверить. В ушах звенит.

И больше сотни новых писем. Письма от учителей, Кристи, от других знакомых ребят. Письма от незнакомых людей.

В фейсбуке запросы в друзья от журналистов. Сообщения от незнакомых людей. Мое имя отмечено в сотнях постов и фото. В ушах стоит гул, словно от роя пчел. Я наугад нажимаю один из тегов — и попадаю на свое видео.

Его опубликовала какая-то местная новостная компания.

Я нахожу его в публикациях новостных порталов «Элит Дейли», «БаззФид», «ВайрелНова». Оно везде.

В твиттере — ссылки на инстаграм Джейн Чейз, а еще мое лицо на плакатах «Разыскивается» и на коробках с молоком, где обычно печатают фото пропавших детей. У меня так трясутся руки, что гуглу приходится догадываться, что я имею в виду ютьюб, а не «юютьюбьюб».

Точное число просмотров видео моего биома — 602 124. Это кажется невероятным, это какая-то шутка. Если бы видео посмотрели все, кого я встречала в своей жизни, все равно столько не получилось бы.

Я соскальзываю с кресла под стол. Сжимаюсь в крохотном закутке под деревянной крышкой. Хорошее местечко.

Я не могу нормально дышать и решаю, что посижу здесь немножко. Никто меня не видит, дверь заперта. Довольно безопасно.

Я больше никогда не буду чувствовать себя в безопасности.

Я думаю о знакомых, которые смотрели видео. Думаю о Бетти, о Рэли, о Валенти и об их ужасной жалости. Представляю, как ржет Райан Одэбон, как Эмбер Родин чешет язык в твиттере со своими друзьями. Как будто это сон, в котором я иду в школу совершенно голая. Только в интернете я теперь всегда буду голой, и это не сон.

Я думала, что так смогу стать ученым. Мне следовало знать: то, что выползает из чашки Петри, никогда не сможет выступать от своего имени. Знаю, счастливого конца не бывает, но я думала, что это видео поможет мне достичь чего-то большего. Однако надо было четче формулировать свою идею. Я не понимала, что и зачем делаю. Я просто должна была это сделать, и все.

Возможно, это все же приведет к какому-то осмысленному результату, но пока придется жить с чувством, что меня рассматривают под микроскопом, дают латинское наименование и гадают о моей таксономической принадлежности.

Я должна спрятаться. И ответить на некоторые сообщения. Нет, лучше никому не отвечать. Интересно, трудно выдать себя за маму по телефону?

Кто-то нажимает кнопки на кодовом замке.

Пчелы загудели. А может, осы. Apis mellifera — медоносная пчела. Pepsis grossa — тропическая оса. Я не знаю. И те и те жалят. Я вспотела, хотя совсем не жарко. Я не дышу и подтягиваю коленки под подбородок.

Кто бы это ни был, он перебирает бумаги на столе прямо над моей головой. Я хочу закрыть глаза, но не могу. Я вижу, как ноги обходят стол. Это мама.

— Да где же это, черт дери?

Если она взглянет на экран своего компьютера, мир взорвется. Я разлечусь на клочки. Я умру. Или она. Или все.

Потной ладонью я нажимаю светящуюся кнопку на сетевом фильтре.

Минута тишины. Такая глубокая, что в ней можно утонуть. Все выключено, теперь нас не разделяет даже гул работающей электроники. Homo sapiens и тишина.

Мы обе здесь, в крохотной комнатушке, меньше той, в которой мы спали с Энди. Я услышу все, что бы она ни сказала. Она могла бы хоть что-то сказать.

Она могла бы просто попрощаться.

Снова шелест бумаги и шуршание