Ярость дьявола - Вали Али

– Как хорошо, – закидывая голову, простонала Эмма и схватилась за спинку кровати.

Кейн сжала бедра Эммы, заставляя ее двигаться в собственном ритме, и та вновь подчинилась. Четыре года желания подошли к концу так стремительно… Первый спазм удовольствия пронзил тело Эммы. Она не смогла сдержать крик, не думала о том, сколько в доме было людей. Тело порывисто задрожало, и Эмма заплакала, не в силах сдерживать переполняющие ее чувства. Она отчаянно хотела, чтобы Кейн взяла то, что принадлежало ей по праву, хотела отдать все без остатка, немедленно.

– Все в порядке, милая, спустись ниже и позволь мне позаботиться о тебе, – услышала Эмма и прильнула к Кейн, оказавшись в более удобной для этого позиции. Слезы полились с новой силой, едва Эмма ощутила, как властные пальцы вошли в нее, и это чувство стремительно вытеснило все другие.

– Любимая, я тоже хочу, показать тебе, как сильно я скучала. – Эмма поняла, что потеряла контроль над своими мыслями, которые сумасшедшим вихрем носились в ее голове, отказываясь приобретать стройность. И она отбросила их все, до одной, понимая, что сейчас любые слова кажутся ненужными и неважными в сравнении с ритмичными движениями тел.

Когда-то давно, они перепробовали, казалось, все мыслимые позиции, и в каждой было по-своему хорошо, но эта была у Эммы любимой, потому что позволяла открыться навстречу Кейн. Потому что Кейн видела, как Эмма наслаждалась ее прикосновениями – в сокращении мышц ее стройных ног, в энергичном движении все выше и выше, чтобы добраться до того высочайшего предела, куда вела ее Кейн. И Эмма не боялась потерять над собой контроль в бешеном ритме страстей, потому что знала: снизу ее всегда подхватят сильные руки Кейн.

Эмма до боли сжала собственные соски, когда по всему телу, словно ударом тока, прошел новый мощный спазм. И Эмму накрыло жаркими волнами оргазма, который она больше не могла, да и не хотела сдерживать. Последний рывок, и она упала в руки Кейн, прижавшись к ее груди. Все еще не придя в сознание, Эмма инстинктивно гладила плоский живот Кейн. А у той в голове оставалась единственная мысль: каким огромным счастьем было знать, что Эмма позволяет ей видеть себя в моменты предельной уязвимости.

– Ты в порядке? – спросила Эмма, едва переведя дыхание.

– Разве это не я должна у тебя спросить? – Кейн водила пальцами по груди Эммы, оставляя влажные следы – свидетельство их страсти, и чувствовала, как все тело ее любимой снова напрягается. – Какая у тебя кожа… Какой у тебя запах… – Кейн спрятала лицо в растрепанные светлые локоны. – Как я люблю твой вкус, – Кейн провела языком по своим пальцам.

– Продолжишь в этом духе, и я вообще не выпущу тебя из этой комнаты. Никогда.

– Это что, угроза?

Эмма села на постели, чтобы видеть лицо Кейн.

– Воспринимай это как хочешь, только дай мне возможность вернуть тебе должное.

– Делай что угодно, любимая.

– Посмотрим, помню ли я еще, как сделать тебе приятно, – Эмма нежно целовала Кейн.

– Если не помнишь, в твоем распоряжении столько времени, сколько понадобится, чтобы заново всему научиться.

– Вот такой я тебя всегда знала, – шепнула Эмма, прокладывая дорожку поцелуев по животу любимой.

Кейн сходила с ума, чувствуя едва ощутимое прикосновение соска Эммы к своему клитору. Она обхватила Эмму правой рукой за голову и настойчиво потянула вниз.

– Нет, детка, не время проявлять коварство.

– У меня и в мыслях не было, – обещание блаженства слышалось в каждом слове. Его Кейн и достигла, когда почувствовала прикосновение губ Эммы. Нет, она ничего не забыла за эти четыре года, и первые ее прикосновения были именно такими, каких ждала Кейн, клитор которой мгновенно напрягся до такого опасного предела, что еще немного, и она начала бы умолять Эмму хоть что-нибудь с этим сделать.

– Скажи мне то, что я больше всего хочу услышать, – проговорила Эмма, подняв голову и пристально глядя в глаза любимой. Раньше, в такие моменты как этот, Кейн открывала свое сердце Эмме, отбросив все сомнения. Делала она это не потому, что ее ждал хороший секс, а потому что только Эмме удавалось развеять все тревоги и скинуть с Кейн все панцири эмоциональной защиты.

– Я люблю тебя, – Кейн прикоснулась ладонью к щеке Эммы.

Эти три простых слова в тот момент заключали в себе абсолютно все, что Кейн чувствовала к этой женщине. Единственной, кого она впустила в свою жизнь. А та разбила надвое ее сердце с такой ошеломляющей легкостью, что Кейн не могла поверить в это еще долгое время с тех пор, как за Эммой закрылась дверь. Произнести эти слова означало вновь оказаться уязвимой. И это пугало Кейн куда больше, чем все, что изобретательный Джованни Бракато мог придумать лишь бы отравить ей жизнь. Эмма прочла этот страх в ее глазах и придвинулась к лицу любимой.

– Скажи это еще, – попросила она, и положила ладонь на грудь, ощущая прерывистое биение сердца Кейн.

– Я люблю тебя, – Кейн на мгновение закрыла глаза, словно собираясь с силами. – И никто другой мне не нужен, пока я дышу.

– В таком случае, у нас с тобой кое-что общее, любовь моя. Для меня никого другого и не было. И ты будешь в моей жизни до самого конца, лишь ты одна, – больше ничего не нужно было произносить. Эмма гибкой змеей обвилась вокруг любимого тела, и заскользила по нему пальцами, нежно лаская и доставляя Кейн огромное удовольствие. – Любимая, впусти меня. Докажи, что ты все еще моя.

Это был тот же нежный голос, который звучал во снах Кейн: она пыталась дотронуться до Эммы, но прекрасный образ таял, оставляя в сердце холод несбывшихся желаний. Но в этот раз все было по-другому: любимая была рядом, прижималась к ней и шептала нежные слова.

– Аа-а, – стон означал, что Кейн на пределе. – О, да!

Эмма спрятала улыбку, прижавшись к плечу Кейн. «В этом вся она», – подумала Эмма. Невероятное сочетание лоска и острых углов. Эмма нажала еще сильнее, и оргазм накрыл Кейн с головой, она с силой сжала бедра, заставляя руку Эммы замереть. Страстное, почти болезненное ощущение пульсации, и последний спазм прокатился по ее телу. Когда она открыла глаза, то с удивлением для самой себя обнаружила, что они полны слез, так же, как только что у Эммы.

– Я не сделала тебе больно? – прошептала Эмма.

– Было дело. Один раз, но мне уже становится лучше, – беззаботно рассмеялась Кейн. Такого смеха Эмма не слышала уже много лет.

– А как твои раны, любовь моя?

– Когда ты рядом, меня ничего не волнует.

– Как бы я хотела, чтобы так было всегда.

– Будет.

Эмма поцеловала Кейн в плечо, потом в губы, еще и еще.

Больше всего на свете сейчас хотелось безмятежно лежать в постели, спрятавшись от всего мира. А не вставать, надевать ненавистную одежду и выходить в холод, который начинался там, где кончалась кровать. Но вставать было нужно, обе они это понимали: вот-вот могла проснуться Ханна, Хэйден, скорее всего, уже закончил с системой охраны и вернулся в дом.