В объятиях графа - Элизабет Хойт

Он вздохнул. Он не мог позволить продолжаться этому безумному желанию. Ему нравилась женщина, ради всего святого. Она была остроумной и не боялась его характера.

Она задавала вопросы о его сельскохозяйственных исследованиях. Она ездила на его поля по грязи и навозу без слова жалобы. Она даже, кажется, получала удовольствие от их поездок. А иногда, когда она смотрела на него, склонив голову к плечу, и все ее внимание сосредотачивалось исключительно на нем, что-то словно екало у него в груди.

Он нахмурился и пнул камешек на дорожке.

С его стороны несправедливо и бесчестно подвергать миссис Рен своим грубым ухаживаниям. Он должен бороться с обуревающими его мыслями о ее мягких грудях; с одолевающим его вопросом, имеют ее соски бледно-розовый цвет или же темно-розовый оттенок. С раздумьями, возбудятся ли ее соски сразу же, когда он проведет по ним своим большим пальцем, или будут робко ждать, пока не почувствуют его язык.

«Ой».

Он наполовину засмеялся, наполовину зарычал. Его член снова встал, и кровь запульсировала в нем только при одной мысли о ней. Его тело не выходило из-под контроля с тех пор, как он был мальчиком с только что огрубевшим голосом.

Он пнул другой камешек и остановился на дорожке, уперев руки на бедра, запрокинув голову и глядя на небо. Это не помогало. Вскоре ему придется совершить поездку в Лондон, чтобы провести ночь или даже две в «Гроте Афродиты». Возможно, после этого он сможет находиться в присутствии своего секретаря без похотливых мыслей, овладевающих его разумом.

Он пнул еще камушек, утопив его в грязи, затем повернулся и пошел обратно к конюшням. Он склонялся к мысли о поездке в Лондон как к рутине. Он больше не предвкушал, как проведет ночь в постели дамы полусвета. Вместо этого он чувствовал себя уставшим и сильно желающим женщину, которую не мог иметь.

Позже в тот день Анна читала «Принца-ворона», когда раздался стук. Она только что дошла до третьей страницы, где описывалась магическая битва между злым принцем и огромным вороном. Эта странная маленькая сказка настолько захватила ее, что прошла минута, прежде чем она различила удары дверного молотка в парадную дверь Эбби. Она никогда не слышала их ранее. Большинство посетителей Эбби пользовались входом для слуг.

Она опустила книгу обратно в ящик и взяла перо, прислушиваясь к звуку торопливых шагов в прихожей, где лакей открывал дверь. Послышались невнятные голоса, один из них женский, затем каблуки дамы застучали по направлению к библиотеке. Лакей распахнул дверь, и вошла Фелисити Клиавотер.

Анна поднялась.

– Могу я вам помочь?

– О, не вставайте. Я не хочу отвлекать вас от ваших обязанностей. – Фелисити сделала жест рукой в ее направлении, рассматривая шаткую железную лестницу в углу. – Я только пришла, чтобы передать приглашение лорду Свартингэму на мой весенний званый вечер. – Она провела кончиком пальца в перчатке по железной перекладине и наморщила нос, увидев прилипшую к ней пыль ржавого цвета.

– Его в настоящий момент здесь нет, – сказала Анна.

– Нет? Значит, я должна поручить это вам. – Фелисити медленно подошла к столу и достала из кармана пышно украшенный конверт. – Вы передадите это… – Она протянула конверт, но ее слова повисли в воздухе, когда она посмотрела на Анну.

– Да? – Анна смущенно провела рукой по волосам. Может быть, у нее клякса на лице? Или что-то застряло между зубами? Фелисити словно обратилась в мрамор. Конечно, грязь не могла вызвать такое сильное потрясение.

Тисненый конверт в руке Фелисити задрожал и упал на стол. Она отвела взгляд, и мгновение ушло.

Анна заморгала. Возможно, ей почудился этот взгляд.

– Позаботьтесь о том, чтобы лорд Свартингэм получил мое приглашение, хорошо? – говорила Фелисити. – Я уверена, что он не захочет пропустить самое важное светское мероприятие в округе. – Она послала Анне слабую улыбку и вышла в дверь.

Анна рассеянно уронила руку на горло и почувствовала под своей ладонью холодный металл. Она наморщила лоб, вспоминая. В это утро, одевшись, она подумала, что ее кружевная косынка вокруг шеи довольно незамысловатая. Она порылась в крошечной коробочке, где хранился ее скудный запас драгоценностей, но единственная булавка была слишком крупной. Затем пальцы коснулись медальона, который она нашла в ящике Питера. На этот раз она ощутила только угрызения совести, увидев медальон. Возможно, он терял силу причинять ей боль, и она подумала: «Почему бы нет?» – и демонстративно приколола медальон у шеи.

Анна погладила пальцем безделушку у горла, ощущая холодок металла, и пожалела, что поддалась утреннему порыву.

«Проклятье! Проклятье! Проклятье!» Фелисити невидящим взглядом смотрела из своей кареты, когда та громыхала от Рейвенхилл-Эбби. Она не для того в течение одиннадцати лет терпела ощупывания и пихания мужчины, который годился ей в дедушки, чтобы теперь все развалилось.

Можно подумать, что потребность в детях Реджинальда Клиавотера не была удовлетворена четырьмя взрослыми сыновьями, которых родили ему две первых жены, не говоря о шести дочерях. В конце концов, предшественница Фелисити умерла, давая жизнь его младшему отпрыску. Но нет, Реджинальд, поставив во главу угла собственную потенцию, озадачился тем, чтобы получить детей от третьей жены. Иногда во время их встреч дважды в неделю она задавалась вопросом, стоили ли его усилия всех этих проблем. Мужчина имел трех жен и все еще ничего не умел в спальне.

Фелисити фыркнула.

Но, несмотря на оборотную сторону медали, она обожала свой статус жены сквайра. Клиавотер-Холл был самым большим домом в деревне, за исключением, конечно, Рейвенхилл-Эбби. Она получала щедрые суммы на наряды и имела собственную карету. Она с нетерпением ожидала красивых и очень дорогих ювелирных украшений к каждому дню рождения. В общем и целом, такую жизнь, по ее мнению, стоило оберегать.

Что вернуло ее обратно к проблеме Анны Рен?

Фелисити коснулась своих волос, скользнула по ним, проверяя, нет ли выбившихся прядей. Как давно Анна знала? Не может быть, чтобы медальон оказался случайностью. Совпадения такой важности просто не происходят: что означало, что презренная женщина насмехалась над ней все это время. Письмо, которое Фелисити написала Питеру в порыве страсти, было совершенно, совершенно компрометирующим. Она положила его в медальон, который он подарил ей, и вручила ему, даже не думая, что он сохранит глупую вещицу. А затем он умер, и она сидела как на иголках, ожидая, что Анна придет и предъявит ей улики. Когда медальон не всплыл в первые пару лет, она подумала, что Питер либо продал его, либо перед смертью закопал с письмом внутри.