По ту сторону тьмы - Йэн Бэнкс

— Это и есть твой ручной чиновник? — негромко спросила Шеррис.

Миц кивнул.

— Лживый мудак. Не следует ему доверять, но пока он мне нужен. Этот парень обладает способностью оказываться в нужное время в нужном месте. К тому же неравнодушен к деньгам.

— Но дело у тебя и вправду продвигается?

— Совершенно верно.

— И… э… там же Т-ключ, пароль?

Миц хихикнул.

— Что-то в этом роде. — Он уставился на нее.

— Да ты чокнулся.

— Ничего подобного. Все сработает как надо.

— Твой оптимизм граничит с идиотизмом, Миц, — ответила она.

— Ну что ж. А почему бы и нет?

На его лице промелькнула тень.

— Только вот на данный момент есть одно неприятное обстоятельство… Уже несколько недель. — Он подергал нижнюю губу. — Я не уверен, что это утечка информации, но повод для беспокойства есть.

— Какой?

Он повернулся к ней лицом.

— Ты знаешь об этих скачках сиалов внизу, в Тайле?

— Знаю. Они вынимают у животных их мозг, а вместо него вживляют человеческий.

— Да, мозги разных преступников. Тайл не блещет гуманизмом. — Он кашлянул. — По-моему, кто-то дает сиалам имена в честь моих неудач.

— Что?

— Например, недели три назад я совершенно законно перевозил из Деблиссава в Меридиан партию… антикварных электронных детекторов. Когда машина проезжала по горной гряде под названием Челюсти, она подорвалась на мине, после чего на нее напали и ограбили. Бандиты благополучно смылись. — Он пожал плечами. — Ну а через два дня победителем скачек оказался сиал по кличке Электрический Зуб.

Шеррис задумалась.

— А это не может быть просто совпадением? — удивленно спросила она.

— Этот случай не единственный. — Миц был не на шутку встревожен. — Я послал своего агента разузнать; в чем там дело, но мы так ничего и не поняли. На конюшнях держат клички животных в секрете до самых скачек. Считается, что это предотвращает ненужные толки. Но я чувствую, кто-то заставляет владельцев так называть своих животных. И я не могу выяснить почему.

Она погладила его по плечу.

— Ты слишком много взвалил на себя, дорогой, — сказала она.

— Мне следовало подумать, прежде чем говорить тебе об этом.

Он осушил свой бокал и кивнул ей.

— Давай допивай, и пойдем, посмотрим окончание регаты.

Они вышли из лодочки, оставив ее качаться на волнах.

Возвращаясь к барже, Шеррис задумчиво помахивала зонтиком. Под понтоном хлюпала и чавкала вода.

Солнцем был Триал. Рэйф казался не больше литого шарика, тогда как Мхлир, который вечно смотрел одной и той же стороной, выглядел массивнее. На Фиане возле полюсов лежали льды, а у экватора он раскалялся до такой степени, что большинство металлов потекло бы с него как вода. Тронсефор был меньше, чем Голтар: окутанный облаками водяной мир, с климатом настолько классическим, что смахивал на откровенную подделку. Спейр по величине почти равнялся Голтару; его освоили пятью миленниумами раньше. Затем шли: Голтар, со своими тремя лунами, окруженный поясом астероидов, Микены, колонизированные даже раньше, чем Спейр, гиганты планетной системы Роваль с кольцами и лунами и Фрастерис, заваленный обломками собственных лун, разрушенных во время Второй Войны. Далее — маленький Дух Ночи с холодной, практически непригодной для обитания луной. Внешнюю систему составляли Плиск, Вио и Пренстальраф — один другого холоднее и каменистее по мере снижения их орбит, похожие на многоточие в конце предложения. Список завершали разнообразные астероиды и кометы.

Триал представлял из себя кольцо чистого белого золота с платиновыми прожилками; он держался на невидимом стержне из спрессованного алмаза-13. Планеты висели на петлях из аллотропной ртути, и каждая планета была выполнена из природного камня в полном соответствии с Файрэмской астрологией. Лунами были красные алмазы, астероидами — изумрудная пыль, а кометами — тщательно нанизанная бисерная бахрома из волокон черного карбона с микроскопическими ядрами из белого золота. Расстояние от Триала до каждой из планет указывали тончайшие, шириной в молекулу, волоски, непостижимым образом вставленные в ртутные петли.

Вот уже четыре или пять тысячелетий ожерелье, носившее название Дополнения к Звездной Короне, являлось самым ценным ювелирным изделием в системе и теоретически обеспечивало валютный фонд Лог-Джама, а также коммерческие гарантии и страховые облигации. На деньги, вырученные от продажи лишь части ожерелья, умеренно экстравагантная дворянская семья могла жить около столетия, на них можно было бы купить средний дворянский титул. Но не это являлось главным, основная ценность заключалась в таинственности предмета, ставшего частью безумно запутанной и беспокойной голтарской истории.

Кто или что его создало, для кого, как и когда — этого никто не знал.

Никому также не было известно, что же представляет из себя сама Звездная Корона, если она вообще когда-либо существовала. С равной вероятностью она могла быть спрятана, разрушена или просто утеряна.

Но где бы ни находилась Звездная Корона, в местонахождении Дополнения не сомневался никто: оно хранилось в специальном подвале в недрах линкора в центре Лог-Джама. Доставали его оттуда крайне редко, со всевозможными предосторожностями и только в исключительных случаях; его никогда не надевали, а о неприступности его хранилища — гигантского вращающегося сейфа из трехтысячетонного бронированного металлического листа — слагали легенды, как и о самом невиданном ожерелье.

Сидя на смотровой трибуне, Этс Либмеллин следил за двумя победителями, которые, завоевав восхищение толпы, сейчас по ступеням поднимались к трибуне. Первым призом стал старинный серебряный кубок с орнаментом. Он стоял перед Либмеллином, и блики от волн играли на его боках. Над головой Вице-Наблюдателя хлопал и бился на ветру яркий полосатый тент.

Либмеллин оглядел кубок, изучая свое отражение на его выпуклой отполированной поверхности. Вот глупый приз для глупой игры, подумал он. Люди среднего класса готовы жизнь потратить на подобные игры, воображая при этом, будто достигли чего-то значительного.

Внутри возникло знакомое чувство горечи и презрения к самому себе. Он ощущал себя вещью, использованной и выброшенной за ненадобностью. Совсем как этот кубок: бесполезная вычурная безделушка. Его, Либмеллина, тоже «вытаскивают» для почетных церемоний, мимоходом восхищаются, и на этом его миссия окончена — его без дальнейших рассуждений вновь «упаковывают и убирают». Они оба, он и кубок, витиевато разукрашены, не приносят никакой практической пользы и пустые внутри. Для того ли он трудился?