Рысюхин, что ты пил?! (СИ) - Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стимулируемые не слишком тихо рычащим, как тигр в клетке Мурлыкиным местные «гнидопаразиты» даже перекрыли озвученный напомаженным норматив, вынеся картонную обложку с документами уже через восемь минут. Ещё три ушло на то, чтобы выяснить, что арендованные земли вокруг уже моего завода вернулись в казну, с поселением никто ничего не делал — его просто так и не зарегистрировали, в документах никакого хутора или деревни около предприятия не значилось. Ну, и не надо. Кстати, земля под заводом тоже была в аренде, которую требовалось выплачивать каждый год не позже начала весны за начавшийся год. И оставалось срока аренды восемь лет с остатком текущего.
На крыльце жандарм как-то замялся, перед тем, как начать прощаться.
— Василий Васильевич, не подскажете, где тут рядом пообедать можно, как местный житель? В Минске жандармы ходят в определённое заведение, здесь сотрудники лаборатории тоже, там я уже был — а вот где любимое мосто оставшихся?
Смущение Мурлыкина усилилось:
— Видите ли… Я обычно обедать домой хожу, если есть возможность, на вызове или в целом «в поле» — где и как придётся, так что не могу ничего подсказать конкретно.
«Похоже, в гости пригласить по какой-то причине не хочет или не может, но опасается, что будешь напрашиваться» — высказал своё мнение дед. Похоже, так оно и есть. Мало ли, какие у человека причины — может, ремонт дома затеял. Да и не было у меня в планах столь тесное знакомство сводить.
— Ну, нет, так нет. Как раз успею перехватить своих «дядь» с «тётями» в их любимом заведении! Если у вас ко мне иных дел нет…
— Пока ничего, — с очевидным облегчением сказал Мурлыкин. — Если что — я дам вам знать или через Жабицкого, или через администрацию.
«Да уж, без мобильника неудобно».
«Не знаю, не пробовал».
Я немного лукавил, прощаясь со следователем: обедать пирожками не очень хотелось, больше душа лежала к нормальному обеду, с первым, вторым, с горячим гарниром… Решил: пойду к пирожковой, а по дороге буду высматривать (и вынюхивать) альтернативные варианты. Шёл-шёл, а вариантов всё не попадалось: или продуктовые лавки, или булочные, или кофейня. Попалась ещё какая-то забегаловка, но там речь не шла про «Поесть» вообще, а только про «закусить». Было ещё что-то вроде трактира, у которого стояло множество пролёток и ломовых телег, видимо, там собирались извозчики, и заходить туда было несовместимо со статусом.
Уж думал, что придётся всё-таки обедать пирожками, что после коллег останутся, но повезло, нашёл всё же что-то иное. Формально это называлось «Немецкая пивная», но кроме пива были и горячие закуски к нему, из немецкой кухни. Правда, дед, который, по его словам, «пару раз бывал в Германии» сказал, что это даже не имитация, а так — что-то отдалённо похожее и потому так обозванное. Взял немецкий салат, айнтопф и сосиски с горошком. Получилось вкусно и не очень дорого — дешевле, чем сомнительный обед на вокзале. Дед, правда, бухтел, что поданный гороховый суп с настоящим айнтопфом ничего общего, кроме гороха, не имел, зато замену «баварских сосисок» на обычную домашнюю колбасу одобрил, хоть и обсмеял. От предложенного пива отказался при помощи интересного финта, подсказанного дедом: заявил, что пью только своё, с собственного бровара, что разом отсекло все привычные заходы полового, назвавшегося «кельнером» (под искренний смех деда).
К могилёвской лаборатории подходил сытый и довольный, обсуждая с дедом сравнительные достоинства и недостатки белорусской и немецкой кухонь: тот оказался любителем не только поесть, но и готовить умел, пусть нечасто этим занимался. «Дяди» меня узнали и высказали идею отметить разом мои поступление, приезд и последний день лета. Когда начальник, поколебавшись, разрешил это действо, но с условиями «закончить текущие работы» и «без шума и излишеств» коллеги стали решать, кого и куда послать гонцом. Вроде как традиции предписывают посылать младшего, но этот младший (то есть я) не знает ни нужных мест, ни дороги. Но коллизию я разрешил сразу, достав из саквояжа изрядно оттянувшие за день руку две бутылки, после чего был назван «наш человек» и «пацан с пониманием». Закуску же три Светы взяли на себя, заявив, что «мужикам в этом вопросе доверять нельзя, опять принесут одну селёдку и пачку печенья на всех». Слово «опять» интриговало, скрывая за собой какую-то историю, но расспрашивать прямо сейчас не стал, вместо этого вызвавшись помочь, чем смогу.
В итоге сперва начальник полтора часа эксплуатировал мой почерк, получивший похвалу от самоё Мефодьевны, «великой и ужасной», затем одна из Свет привлекла в помощь при переноске покупок (будущей закуски), а под конец две другие Светы задействовали в подготовке стола — не в нарезке или раскладке, а исключительно в подаче и переноске. Заодно узнавал новости и слухи из жизни города, управления и лаборатории. Куча незнакомых имён и названий, конечно, мешали воспринимать всё серьёзно, но польза была несомненной, что и дед подтверждал.
При удобном случае, сразу после рассказа про то, как перестаравшиеся с празднованием выпуска экс-студенты «художки» ночью раскрасили во все цвета радуги городскую администрацию, решив «ударить яркостью красок по серости бытия», спросил:
— А что такое было три года назад в Хозяйственной академии? А то все такие: «после того случая», «после известных событий», а что за случай и кому известны те события — непонятно совсем?
— Ах, это… У них там что-то с защитным куполом на изнанке случилось, выключился почти сразу после того, как поступившие студенты с родственниками и прочими сопровождающими начали туда на экскурсию заходить. Причём на лице здесь не знали, что что-то случилось, продолжали идти, а те кинулись назад… Пускали тогда всех, а там и несовершеннолетние, как родственники, так и студенты, и слуги без перстней. В общем, тут тебе и давка, тут и воздействие изнанки — хорошо хоть тварей почти не было, их студенты на подработке хорошо повыбили, а те, что и ворвались сделали это далеко от входа. Но всё равно — хватило и погибших, и тех, кому дар выжгло. Жуть, короче. После этого наше управление расследование проводило, которое вроде как так и не закончилось, там до сих пор ротмистр в охране сидит с десятком нижних
