Сэр Троглодит - Виталий Башун

А Ромис разливался соловьем на свидании с соловьихой. Непрерывный поток слов, в каждой фразе которого содержалось новое восхваление хозяйке стола, прямо утопил девушку в бочке патоки. Она млела, краснела, глазки ее возбужденно блестели, а ротик приоткрывался только для нового восторженного «ах!» на очередной словесный пируэт Ромиса.

Капитан, которому, вероятно, было поручено охранять не только тело графини, но и ее душу от нежелательных дорожных романов, на очередную арабеску друга приостановил работу челюстей, не выпуская изо рта недогрызенный пучок зелени, посмотрел на девушку, потом на Ромиса, пришел к определенному выводу и, торопливо втянув в организм мешающую траву, приступил к форменному допросу. Кто, откуда, зачем и почему?

На вопросы друг отвечал расплывчато, недоговаривая, но без лжи: да, сын нетитулованного дворянина; да, следует в столицу искать счастья; нет, папа мог бы спокойно содержать, но он, Ромис, решил сам всего добиться; нет, денег он и сам может одолжить – в доказательство Ромис позвенел нашим общим кошельком.

– А почему ты путешествуешь без охраны, если, говоришь, твой папа достаточно богат? – очень даже доброжелательно поинтересовалась графиня.

– Папа хотел дать,– натурально поморщился Ромис,– десяток охранников. Я сказал ему, что не хочу выглядеть избалованным мальчишкой, и поеду один. Тогда папа категорически потребовал взять хотя бы одного барса из десятка. Я ткнул в первого попавшегося и... не жалею. Дит неразговорчив, но фактически уже скорее мой друг, нежели просто охранник.

За столом все замерли. Даже служитель и Мирасель отрешились от своих горних проблем, чтобы посмотреть на мою персону, невозмутимо доедающую телячий язык в желе.

– Как-то не верится,– с солдатской прямотой выразил общее мнение капитан.– Насколько мне известно, барсы высокие, красивые голубоглазые блондины. А это... этот... человек... несколько отличается.

– Дит,– ласково, как к глупому ребенку, обратился ко мне Ромис,– покажи, пожалуйста, твой клановый знак.

Я равнодушно воспроизвел на ладони своего барсика и продолжил процесс насыщения едой.

Всеобщий вздох за столом подтвердил мое мнение, что большинство из присутствующих, если не все, знали клановый знак барсов.

– Не просто барс, а даже снежный – элита элиты,– задумчиво пробормотал Зорвес и со значением посмотрел на Мирасель. Та ответила согласным взглядом, и Зорвес прикрыл глаза, выражая готовность действовать.

Агрессии в этих переглядываниях я не ощутил. Всего лишь заинтересованность в моей персоне. Однако встречных шагов предпринимать не стал, всему свое время. Когда оно придет, тогда и выяснится, чего от меня хотят.

Бойцы поели и отдохнули, слуги, так же не оставшиеся голодными, споро собрали стол, и вскоре отряд был готов к выступлению. Ромис попросил разрешения присоединиться к кортежу, и оно было дано. Однако не раньше, чем графине удалось преодолеть сопротивление капитана. Тот категорически был против присутствия незнакомцев, то есть нас с Ромисом, поблизости от охраняемых объектов. Только после того как мой друг поклялся и уверил, что ни он, ни его охранник против отряда ничего не затевают и даже видят охраняемых лиц впервые в жизни, согласие со страшным скрипом – зубов капитана – было дано.

Мы тепло распрощались с крестьянами, девушка даже немного всплакнула при расставании, Ромис, как ни отговаривались добрые люди, буквально навязал им «воробья» в благодарность за тепло и вкусную еду, которой они делились, не думая о деньгах. Присоединиться к отряду они даже не пытались.

По дороге в Лиманго Ромис не отходил от графини. Он ехал рядом с каретой, читал девушке лирические стихи, которых знал множество, пел любовные романсы, рассказывал смешные истории, а утром собирал цветы и прямо так, в каплях росы, вручал предмету своих домогательств на пороге кареты, дожидаясь ее пробуждения, как верный пес.

На третий день пути я не выдержал и спросил его:

– Ромис, зачем тебе это надо? Ты же понимаешь, что у тебя ни единого шанса затащить ее в постель.

– Темный ты человек, Троглодит,– сочувственно вздохнул друг.– Не понимаешь ты истинного предназначения мужчины... Во всяком случае, как понимают его дамы.

– И в чем же оно, как не защищать этих самых дам от опасностей и тащить им добычу в клювике?

– Эх, Дит! Как было у тебя прямо пещерное понимание людских отношений, так и осталось... Э-э-э... только не надо сворачивать мне голову... Оставь мне ее на память, там еще пара мыслей есть. Пропадут ведь для потомков! Уф! Дикарь!.. Стоп! Я пошутил! Ты самый образованный и культурный человек нашей с тобой современности... Ух. Все. Не буду с тобой разговаривать... Нет! Буду, буду, только отпусти... На чем я остановился? А, да. Так вот. Твое пещерное... то есть я хотел сказать, что ты не совсем понимаешь роль и место девушек в мироздании. Что это значит? Ну... представь себе прекрасный цветок. Чтобы оценить его прелесть, при условии, что практическую пользу извлечь из него невозможно, надо быть образованным человеком... Да верю я, что ты грамотный. Верю! Понимаешь, любуясь красивой девушкой, я получаю эстетическое удовольствие, как от этого самого цветка. Раскрыть бутон... Фу! Какие аналогии! При чем тут сеновал? И фу на эти анатомические подробности строения девушек! Я не про это. Я получаю наслаждение просто от созерцания того, что от моих слов и знаков внимания девушка расцветает как бутон. Это образное выражение, и говорит оно об ином, а не о том, что ты думаешь после того злачного заведения! Так вот. Продолжаю. Пусть девушка реально любит кого угодно и будет верна ему до могилы, но здесь и сейчас мне приятно, что ей хорошо в моем обществе, и я готов в лепешку расшибиться, чтобы не обмануть ее ожидания. Вот так все просто... А насчет постели... Чем дольше ожидание сказки, тем волшебнее сама сказка, а мой отец не уставал мне повторять: не будь жаден с женщинами, трать деньги на их капризы, в пределах разумного, конечно, и не забывай ими восхищаться. У каждой женщины есть то, чем стоит восхищаться. Не у всех это сразу можно увидеть, но у каждой это есть непременно. И если найдешь, будешь счастлив всю жизнь. Не в ярких перьях, стройной фигурке и смазливом личике дело, а... пусть это банально звучит, но красота преходяща, а душа... душа вечна.

Друг впал в задумчивость и через некоторое время очень серьезно, бледно улыбнувшись, сказал:

– Ты знаешь, мне как-то довелось это проверить на собственном опыте. В каком-то балагане... не помню даже в каком, забрели мы туда с друзьями после кабачка немного в веселом настроении... Так вот. После довольно-таки посредственных жонглеров и клоунов на арену вышла девушка. Не красавица. Личико кругленькое, носик картошкой, росточек маленький, платьишко, как с чужого плеча... Мы заржали... Как тупые жеребцы заржали. Думали, еще один клоун вылез. А она молчала. Долго молчала. Пока всем ржать не надоело. Потом начала читать стихи... Негромко. Без пафоса и актерских ужимок. Но мне тут же показалось, что читает она только для меня и обо мне. Точнее, о нас с ней. Известные стихи превосходных поэтов, но так, будто их словами она только со мной вела диалог... Я ощутил всей душой, что именно я ее единственная, последняя и прощальная любовь, после которой разлука неизбежна и навсегда... после которой смерть есть покой забвения... Это было настолько щемяще прекрасно... Мне стало плевать на то, как она выглядит. Я в тот момент любил ее больше жизни и вместе с ней прощался с любовью,– Ромис сглотнул комок в горле,– навсегда… Представляешь?! Навсегда!.. Весь ужас этого слова предстал передо мной так ярко, что я не смог сдержать слез. В этот момент дурнушка-артистка казалась мне прекраснейшей и желаннейшей женщиной в мире. Да я и сейчас в это верю! Верю, несмотря ни на что! – яростно выкрикнул Ромис.– Она действительно прекрасна! Поверь мне! Душой! Не телом! Понимаешь?! Но тело – это такие мелочи, что я наконец-то понял нашего служителя Создателя, брата Горста, буквально умолявшего нас видеть за конкретным телом душу. Он утверждал, что вместилище может быть прекрасно, но содержать демона, или ужасно, но вмещать бриллиант. Мне, Дит, есть с чем сравнивать. Пойми! Отец – заслуженный человек, и его не раз приглашали на балы к нашему барону. Там музицировали, пели и читали стихи дочери местных дворян и гостьи барона из других баронств и даже графств, но... Никогда! Ни-ког-да!.. Понимаешь?.. Я не встречал ничего подобного. Теперь мне кажется, что я подло обманываю каждую девушку, какую встречаю, но каждый раз ищу похожую на ту артистку и не могу остановиться. Тогда я легкомысленно решил, что в любой момент ее найду... И ушел. А надо было схватить, умолять и держать... Теперь поздно!