Небесное око - Филип Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отче, — без обиняков начал Гамильтон, — думается, мне лучше сразу все выложить… В этом мире я нахожусь примерно сорок часов, никак не больше. И, откровенно говоря, полностью сбит с толку. Это абсолютно безумный мир для меня. Луна величиной с горошину — это абсурд. Геоцентризм — когда Солнце вращается вокруг Земли! — примитив. И архаичная, чуждая Западу идея Бога: капризный старец, осыпающий то монетами, то змеями, то болячками…
Клэмп колюче взглянул на Гамильтона:
— Но, простите, таков порядок вещей! Все это — Его творение!..
— Это творение — может быть. Но не то, которому принадлежу я. Мир, откуда я…
— Вероятно, — перебил Клэмп, — вам бы следовало рассказать, откуда вы. С таким поворотом дел Тетраграмматон меня не ознакомил. Он просто известил, что сюда держит путь заблудшая душа.
Без особого энтузиазма Джек кратко изложил свои приключения.
— Ох! — только и смог вначале выдавить Клэмп. Пророк со скептически-огорченным видом заходил по кабинету взад-вперед. — Нет! Я никак не возьму в толк!.. Хотя случиться подобное могло, вероятно, могло… Вы, стоя здесь, передо мной, заявляете, будто вплоть до прошлого четверга существовали в мире, не осененном Его присутствием?
— Я этого не утверждал. Но — в мире, который не осенен столь грубым и напыщенным присутствием. В моем мире, в моей жизни ничего похожего на племенные культы не было, как не было ни грохота, ни грома. Но Он тем не менее в моем мире вполне присутствовал. Я всегда исходил из того, что Он существует. Но Его присутствие возвышенно и ненавязчиво. Так сказать, Он за кулисами и не меняет декораций всякий раз, стоит лишь кому-то выйти из роли.
Пророк обалдело внимал откровениям Гамильтона.
— Это неслыханно… Я не мог даже мысли допустить, что где-то существуют целые миры неверных.
Джек почувствовал, что терпение с каждой секундой испаряется.
— Неужто до вас не доходит, о чем я?.. Ваша занюханная Вселенная, этот Бааб, или как там его…
— Второй Бааб! — перебил его Клэмп.
— Что такое — «Бааб»? И где тогда Первый? Откуда вся эта чушь?
Наступила пауза презрительного (со стороны пророка) молчания. Наконец Гораций Клэмп усмирил свой праведный гнев и заговорил:
— Девятого июля тысяча восемьсот пятидесятого года Первый Бааб был казнен в Табизе. Двадцать тысяч его последователей, бахаитов, были зверски умерщвлены. Первый Бааб — истинный пророк Господа. Он умер, явив людям множество чудес. Его тюремщики рыдали, словно дети, когда он умирал. В тысяча девятьсот девятом году его останки были перенесены на гору Кармель.
Клэмп умолк. На минуту повисла драматическая тишина, а взгляд Клэмпа наполнился огнем истовой веры.
— В тысяча девятьсот пятнадцатом году, через шестьдесят пять лет после своей кончины, Бааб появился вновь на Земле. В Чикаго, в восемь часов утра четвертого августа, свидетелями этого стали посетители одного ресторана. И это несмотря на тот неоспоримый факт, что его физические останки на горе Кармель неприкосновенны до сих пор.
— Понимаю, — кивнул Джек.
В священном порыве подняв обе руки, Клэмп продолжил:
— Какие еще нужны доказательства? Видел ли мир когда-либо большее чудо? Первый Бааб был только пророком Единосущего Бога…
Дрожащим от волнения голосом Клэмп закончил:
— …тогда как Бааб Второй — это… Он!
— А почему именно Шайен?
— Бааб Второй окончил свои дни на Земле именно в этом месте. Двадцать первого мая тысяча девятьсот тридцать девятого года Он вознесся в Рай, уносимый пятью ангелами, на глазах у верующих в Него. Это был момент божественного потрясения. Я лично… — Тут в горле у пророка что-то булькнуло — наверное, пузырь благоговейного экстаза. — Я сам получил от Второго Бааба, в Его последний час на Земле, Его личные…
Патетическим жестом он указал на нишу в стене кабинета:
— Вот в этом михрабе хранятся часы Второго Бааба, его авторучка, бумажник и один зубной протез. Остальные зубы, будучи природными, вместе с ним вознеслись в Рай! Сам я, в период земного бытия Второго Бааба, был его хронистом. Я и записал большую часть текстов «Байяна» вот на этой пишущей машинке…
Он прикоснулся к стеклянному колпаку, под которым стоял старый разбитый «ундервуд», пятая модель в конторском варианте.
— А теперь, — заявил Клэмп, — давайте-ка поразмыслим над той картиной, которую вы мне описали. Подумать только, чтоб целый мир, миллиарды людей проживали свои жизни напрасно — в отлучении от светлого лика Единосущего Бога!
Рвение проповедника полыхнуло огнем в его глазах, и жуткое слово сорвалось с его уст:
— Джихад!
— Подождите!.. — вздрогнул Гамильтон.
Но Клэмп решительно оборвал его.
— Джихад! — возбужденно возопил он. — Мы возьмемся за полковника Эдвардса в «Калифорния мэйнтэнанс»… Немедленно перестроим производство на ракеты дальнего радиуса… Но прежде всего бомбардируем этот пораженный безверием район литературой священного содержания. Затем, когда во тьме забрезжат огоньки духовности, мы пошлем бригады инструкторов… Затем — концентрация специальных сил странствующих дервишей, пропагандирующих истинную веру через средства массовой информации. Телевидение, кино, книги, аудиокассеты… Я склонен думать, что Тетраграмматона можно будет уговорить на пятнадцатиминутный рекламный ролик. Или даже записать долгоиграющие послания во спасение неверующих.
«Боже, — подумал Гамильтон, — неужели для этого я сброшен в Шайен?..»
Слушая истеричные завывания пророка Клэмпа, Джек чувствовал, как его вновь покидают сила воли и уверенность в себе. Может, он всего лишь слепой исполнитель чужих замыслов? Может быть, мир, прильнувший к груди Тетраграмматона, и есть единственно реальный мир?
— Могу ли я побродить вокруг усыпальницы? — слабеющим голосом попросил Джек пророка. — Хочется посмотреть, что представляет собой святыня бахаизма.
Клэмп, погруженный в свои мысли, поднял на него невидящий взор:
— Что?.. Да-да, разумеется.
Он нажал на кнопку селектора:
— Немедленно выхожу на связь с Тетраграмматоном…
Здесь он осекся, наклонился к Гамильтону и, подняв вопросительно вверх руку, проговорил:
— Как вы думаете, почему Он не сообщал нам о странном мире тьмы и безверия?
Гладкое и сытое лицо пророка Второго Бааба омрачилось сомнением.
— Я чуть было не решил… — Он покачал головой. — Действительно, пути Господни неисповедимы.
— Весьма даже! — поддакнул Джек и, выскочив из кабинета, направился по гулкому мраморному коридору.
Даже в столь ранний час тут и там бродили набожные посетители, прикасаясь к святыням и глазея на все вокруг. В одном из притворов группа хорошо одетых мужчин и женщин распевала гимны. Джек собирался прошмыгнуть мимо, но передумал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});