Граф Орлофф (СИ) - Валентин Егоров

Как же я ошибался, когда полагал, что этот лгун, жандармский лейтенант Э'Спине, обратно к нам вернулся всего лишь с сотней жандармов, всего с каким-то эскадроном жандармов?!

Сейчас в ночной темноте общее количество конных жандармов было невозможно сосчитать. К тому же эта городская площадь была слишком мала для того, чтобы на ней разместились бы все лошадей этих болванов в жандармской форме. Чтобы избежать ненужной давки на площади, я должен бы предпринять какие-то срочные меры. Прямо на глазах удивленного лейтенанта мушкетеров де Сен-Мар я вышел в центр площади, запруженной жандармскими всадниками, взобрался на парапет фонтана и металлическим голосом так громко, чтобы меня мог услышать каждый рядовой жандарм, скомандовал:

— Полк, всем стоять смирно!

Потребовалось несколько минут для того, чтобы жандармский полк прекратил бы свое метание по площади, чтобы все его четыре эскадрона замерли на месте. Только после этого я подал новую команду:

— Командирам эскадронов, развернуть эскадроны на сто восемьдесят градусов, временно покинуть город Обержанвиль. Всем возвращаться в места своей постоянной дислокации.

Королевские жандармы имели прекрасных командиров, они сумели так сманеврировать своими эскадронами, что, те, объехав городской фонтан по кругу, смогли следовать к местам постоянной дислокации в районе города Руана. Четыре колонны конных жандарм красочно прошли под окнами горожан, чтобы покинуть этот провинциальный городок. Горожане раскрыли окна своих домов, они свистели и хлопали в ладоши, когда колонны жандармов проходили под их окнами. Вскоре на площадь выскочили и мои мушкетеры, которые одобрительным свистом и громкими армейскими насмешками провожали своих недругов, жандармов.

Один только дядюшка Густав, как человек, у которого было все нормально с совестью, продолжал крепко посапывать на своем неудобном ложе, на обеденном столе своей таверны. Его ничто не обеспокоило, он спал подобно младенцу. Дикий шум, некоторое время стоявший на городской площади, также не смог разбудить этого человека. После этого ночного спектакля очень немногим горожанам, включая и мушкетеров, удалось снова заснуть.

Глава 5

Был превосходный майский вечер, кондиционеры, скрытые за потолочными карнизами, бесшумно охлаждали и очищали воздух в помещениях только что отремонтированного и обставленного мебелью моего особняка. В комнатах поддерживалась воздушная атмосфера, в которой отсутствовал смрад и зловоние, который окутывал Париж простолюдинов и городских рынков. Мне пришлось приложить немалые усилия для того, что свой особняк превратить в некое подобие термоса, внутренние помещения которого были самым тщательным образом и полностью изолированы от внешней среды.

Даже магически мне было трудно достичь такого великолепного результата!

Следуя правилам того времени, мне пришлось для поддержания своего престижа в глазах соседей и знакомых из высшего общества нанять большое количество домашней прислуги, простолюдинов — мужчин и женщин. Этим же парижанам, которые имели одну только извилину в голове, было практически невозможно объяснить, тем более, их заставить каждый раз, когда они входили или выходили из особняка, на пару минут задерживаться в компрессионных тамбурах, где и производилась очистка воздуха. Вот мне и пришлось поломать голову, чтобы придумать, как производить процедуру очистки воздуха, не привлекая внимания своей прислуги. На всех входах магически я создал неприметную пелену из уплотненного воздуха, препятствующую проникновению дурных запахов, поддерживающую прохладу и свежесть во внутренних помещениях особняка.

После только что принятого душа я, будучи одетым в один только махровый халат и, полураспластавшись на софе маленькими глотками из фужера прихлебывал великолепное красное вино. Одновременно я прислушивался к тому, о чем сейчас бубнил Бунга-Бунга, мой мажордом или дворецкий, решившего поделиться со мной последними парижскими новостями. Мажордом важно расхаживал по гостиной и, внимательно наблюдая за тем, как меня обслуживает лакей, сейчас он говорил о том, что мадам Сюзанна де Монморанси несколько раз интересовалась датой моего возвращения из Ла-Рошели. Лейтенант де Сен-Мар прислал слугу с запиской, в которой клялся в верной дружбе до гроба, благодарил меня за проявленное благородство и деяния, совершенные по дороге из Руана в Париж.

В этом месте мой умница мажордом сделал смысловую паузу, надеясь услышать от меня пояснения, каким это образом я вдруг оказался в Руане, когда ездил в Ла-Рошель?! Но я проигнорировал его этот тонкий, словами не высказанный намек, нетерпеливым жестом руки потребовав от Бунга-Бунга продолжение своего рассказа о парижских новостях. Видимо, тот обиделся на меня за непочтительное невнимание, в отместку, Бунга-Бунга тут же поменял тональность всего своего повествования. Он перешел на сухое и скучное изложение, перечисление голых фактов без единого намека на свой комментарий к тому или иному факту.

Я же продолжал его слушать, одновременно размышляя о творимых в этом французском мире делах, когда этот мир запутался в кознях и интригах королевского двора. Перед отъездом в Ла-Рошель я через Конона Зотова, неофициального представителя государя Петра Алексеевича в Париже, отправил Алексею Васильевичу Макарову в Санкт-Петербург небольшую такую цидульку о своих делах, о своих перспективах на будущее. Ну, небольшой такой отчетец, в котором рассказал о своем появлении, становлении в этом французском Париже. Сейчас же ожидал от Бунга-Бунга услышать о том, что тот получил ответ на этот мой отчет. Но этот хитрец лягушатник говорил о чем угодно, о предстоящем замужестве мадемуазель герцогини де Шеврез, о новых выкрутасах маркизы де Ментенон и о том, что король отвратительно себя чувствует, но пока ни единым словом не упомянул о каком-либо письмеце из Московии.

Но рано или поздно Бунга-Бунга должен был перейти к рассказу о поступившей корреспонденции в мой парижский адрес.

Оказывается, не смотря на то, что я все еще оставался незнакомцем для парижского высшего общества. Французы еще в те времена особо не любили иностранцев, в частности русских дворян, прибывавших в их чертову Францию на учебу, на работу, на отдых или попросту для того, чтобы немного полениться. Нечто подобное происходило и со мной, меня парижане, скажем так, не то, чтобы особо невзлюбили, или не хотели допустить в свое общество! Нет, такого не было, лягушатники явно интересовались моими похождениями. Постепенно я становился узнаваемой персоной в этом самом Париже. Может быть, узнаваемость или признание со стороны парижан приходили ко мне благодаря тому, что я в свое время приобрел особняк, модную мебель, потрясая воображение парижан своими непомерными тратами.