Питерские тайны Владимира Яковлева - Павел Шеремет

«К нему хорошо относились и работники культуры, и образования. Он образованный человек. Трудно представить, сколько раз был в театре Собчак и сколько был Яковлев. Яковлев не пропускал ни одной премьеры в театре», — подтверждает Вячеслав Щербаков. При этом Яковлев в большей степени оставался в тени по сравнению и со своим предшественником Собчаком, и преемницей — Матвиенко.

Вспомним историю с похоронами останков расстрелянной царской семьи. Сколько было шума и скандалов. Губернатор Свердловской области что-то там требовал, московские политики на чем-то настаивали. Все спорят, стоит ли приезжать на церемонию погребения российскому президенту. Борис Ельцин все-таки приехал, и это был сильный по-человечески и по-президентски поступок. Яковлева словно бы и нет в этой истории, хотя теперь известно, что он задолго до официальных мероприятий знал все детали и настаивал на единственно верном сценарии символического для России события: «Я считаю, что захоронение будет в Питере. Всегда до 1917 года захоронения членов императорской семьи происходили там, где была столица. И этого императора, и его семью надо здесь хоронить. Только другой разговор, что не надо из этого сенсации делать. Это — убиенный царь, и он должен быть похоронен уже не по тем правилам, по которым похоронили бы человека, который умер обычной смертью. То есть совершенно по-другому должна быть организована процедура. У нас в Санкт-Петербурге находится федеральная геральдическая служба — то, чего нет в Москве, а есть только у нас. Мы проработали всю схему, каким образом должно происходить захоронение, от движения состава из Свердловска и до самого погребения».

Спокойствие и уверенность Яковлева были скорее проявлением его железного характера и манеры держаться, чем результатом благоприятной внешней конъюнктуры. Собчак пришел к власти как триумфатор. Возбужденная толпа сторонников внесла его после первых выборов в зал заседаний Ленсовета практически на руках, а популярная журналистка и теленачальник Белла Куркова встречала всенародного любимца огромным букетом белых роз. Но постепенно Собчак от своих избирателей отдалился и закономерно проиграл. Яковлев же, наоборот, придя во власть без любви, постепенно с горожанами сблизился, несмотря даже на то, что ломал и перестраивал устоявшиеся за несколько лет стереотипы городской жизни. «Яковлев был ближе питерцам, чем Собчак. Он стал губернатором, который во всех случаях — и на стройке, и на выставке, и в академии — смотрелся на уровне» — так объясняет Татьяна Голубева популярность губернатора, который от естественного популизма предвыборной кампании перешел к болезненным реформам городской жизни.

Собчак видел Петербург финансовым и туристическим центром России. «Окно в Европу» из поэтического образа начала XIX века к концу века XX превратилось в навязчивую идею, которая никак не соответствовала окружающей действительности. Единственным финансовым центром стала Москва. Туристические потоки в Петербург после празднования 300-летия существенно увеличились, но десять лет назад делать на это ставку было бессмысленно. Яковлев сделал акцент на промышленности и транспорте, разработав даже специальный стратегический план с определенными инвестиционными приоритетами и решением бюрократических проблем, неприятных для любого инвестора. До сих пор, несмотря на наличие «питерского клана» в руководстве страны, некорректным выглядит сравнение Москвы и Петербурга.

Петербург не может выбирать, пустить ли свободные деньги на жилищное строительство, на реставрацию уникального исторического центра или на поддержку малоимущих. Свободных средств нет, и деньги идут туда, где «прорыв». В итоге через год после выборов 1996-го питерские коммунисты, в сотрудничестве с которыми абсолютно голословно подозревали Яковлева, пытались провести референдум и развернули гневную кампанию за отставку губернатора, проводящего «антинародную» жилищно-коммунальную реформу.

Губернаторство Яковлева никогда не было спокойным. Политические оппоненты воспринимали его победу над Собчаком как роковую случайность, которую легко можно исправить. Переезжавшие в Москву питерцы, утвердившись на высоких постах в столице, считали своим долгом вмешиваться в дела родного города. Многие из них в будущем видели себя в кресле градоначальника, принимали бесконечных ходоков из Петербурга, обиженных губернатором, обделенных властью или деньгами «Они мутили воду и пытались свалить Яковлева все годы его правления», — признается один из ближайших к президенту Путину людей.

После назначения Путина премьер-министром России эта местечковая политическая муть Петербурга выплеснулась наружу, сдержать неофитов-государственников из северной столицы стало невозможно. В Москве они до поры до времени помалкивали, оглядывались и привыкали к бремени власти. Тот же Борис Грызлов, случайно оказавшись в новой партии «Единство» и возглавивший соответствующую фракцию в Государственной Думе, поначалу внятно не мог связать даже несколько предложений. Модератором и суфлером по общероссийским вопросам у него был заместитель главы кремлевской администрации Игорь Шабдурасулов. Однако по проблемам Петербурга Грызлов не только не стеснялся выступать, но и считал принципиально важным «достать» Яковлева.

«Грызлов поднялся на жгучей ненависти к Яковлеву. «Ну что, победит ваш?» — со злобой как-то он спросил у меня», — поясняет поведение нынешнего спикера Госдумы один из высокопоставленных чиновников Смольного. Когда же я пытался найти хотя бы одну внятную публикацию в прессе о Грызлове до того, как он перебрался в столицу, все мои попытки оказались безрезультатными. Не существовало в то время известного и тем более влиятельного политика с такой фамилией в Санкт-Петербурге.

Конечно, если бы Борис Ельцин в качестве своего преемника выбрал выходца не из Петербурга, а, например, из Саратова, то Яковлев оставался бы губернатором достаточно долго, по крайней мере, вторые выборы он выиграл с подавляющим перевесом, получив больше 70 % голосов. Однако попытки сместить Яковлева или существенно осложнить ему жизнь предпринимались постоянно и задолго до «петербургского периода» в новейшей российской истории. Кто-то объясняет это слабостью Яковлева, его неискушенностью в политических интригах и пренебрежением к обязательным политическим ритуалам. Кто-то, наоборот, считает это расцветом плюрализма в городе: «При Яковлеве всегда была оппозиция и ее не душили. Это время — пик местной демократии, сегодня все забыто и похоронено».

Нельзя сказать, что губернатор вообще игнорировал своих оппонентов или не пытался контролировать Законодательное собрание, но делал он это без большого энтузиазма и изобретательности. По большому счету, ему это не было нужно, что подтвердили и выборы в 2000 году. Хотя силы, которые претендовали на Смольный, были серьезные и давление их нарастало. Не забывали о Петербурге коммунисты, пытавшиеся провести референдум в городе. У них мог появиться свой сильный кандидат в лице Геннадия Селезнева, который провел в Ленинграде молодые годы и где начиналась его карьера. Селезнев как председатель Государственной Думы уже в октябре 1996 года сообщил в официальном письме Яковлеву, что в