Компасу надо верить - Владимир Степаненко

— На экскурсию пришли? — шофер поскреб короткими пальцами щетинистый подбородок.

— Алешу Звездина ищем, — сказала Настя торопливо, повернулась и выразительно посмотрела на меня.

— Уехал обедать. Садитесь, я подвезу. Карьер видели?

— Я еще не была, — призналась сразу Эля.

— Мы на велосипеде приехали, — сказал я шоферу.

— Клади в кузов, не потеряю.

Шофер быстро домчал нас к карьеру.

Эля прошла вперед. Я остановил Настю.

— Почему не захотела дежурить? Испугалась?

— Зря бы мы с тобой сидели. Шофер видел Элю, когда ссыпал песок. Больше не приедет. Давай посмотрим, как работает папа.

Нам пришлось сойти с дороги и карабкаться в гору. Пройдя поле с сухой и колючей травой, вышли на край обрыва. Внизу разверзся огромной пропастью котлован.

— Настя, Юра, подождите! — Эля остановилась, пораженная открывшейся панорамой.

Я сразу заметил в карьере много перемен. Внизу установили несколько долбежных станков, а на пятом горизонте появились три новых экскаватора. Шагающий гигант отполз в правую сторону и грузил песком думпкары.

Но особенно меня поразили новые самосвалы. Их было куда больше двухсот! Они двигались по всем дорогам целыми колоннами, легко преодолевая высокие подъемы и крутые спуски. Груженные глиной, землей и мелом, они были трех цветов. И за ними плыли красные, черные и белые облака пыли.

Над котлованом появились два чирка. Птицы, пугаясь взмахов высоких стрел экскаваторов, то и дело шарахались из стороны в сторону. Прошло несколько долгих минут, прежде чем утки перелетели котлован и скрылись в сероватой дымке.

— Я первый раз видела здесь уток! — сказала Настя.

Солнце было в зените. Короткие тени подчеркивали четкие границы открытых пород. Противоположная сторона карьера была круто срезана. Издали она походила на развернутую домотканую дорожку.

Большая черная полоса — чернозем; белое поле — мел; красные жгуты ткани — глина; белые нити — мел; желтая полоса — толстый слой песка; природа была неравнодушна к красной краске — и внизу дорожки прибавился еще один слой глины.

— Любуетесь? — рядом с нами остановился знакомый шофер.

— А где железная руда? — спросила Эля.

— Внизу, — шофер показал рукой на дно, где на площадках стояли экскаваторы и долбежные станки.

В небо то и дело взлетали ребристые стрелы экскаваторов. Падали и снова взлетали.

— Юра, где стоят четырехкубовые экскаваторы? Папа должен где-то здесь работать.

— С длинной стрелой — это шагающий! — показал я рукой. — Десятикубовый. Ниже второй шагающий — пятнадцатикубовый. А остальные четырехкубовые. Отец с дядей Макарием в другом месте работают. Скоро перейдут в карьер.

— Ты знаешь, где они работают?

— Дядя говорил.

— Мы найдем их?

— Запросто.

— Почему вода красная? — спросила Настя. — Это от руды?

— От красных железняков, — сказал я.

— Точно! — шофер удивленно покосился на меня. — Вода по руде бежит и окрашивается. Скоро мы уже до руды дойдем.

— Осталось пройти сеноман-альбу, а там руда! — продолжал я объяснять.

— Да ты профессор! — удивленно протянул шофер. — Сеноман-альба. Это значит мел. Я его вожу на своем самосвале.

— Вы все знаете, — с завистью сказала Эля. — Алексей Мартынович объяснил?

Настя наклонилась и отломила большой кусок мела. Завернула в платок и спрятала в карман.

— Звездин кого хочешь научит, — согласился шофер. — Башковитый парень. С вами возится?

— Наш вожатый! — ответил я.

— Ну смотрите, ребята, а я поехал, — попрощался шофер. — Здорово вы меня разыграли! Хотел вам карьер показать, а вы сами профессора. Сеноман-альба, так, что ли?

— Я пойду искать Алексея Мартыновича, — сказала Эля. — Повезло вам с вожатым.

— Юра, поедем к папе.

— Дядя Макарий говорил, что они на песке работают.

— На песке? — тихо переспросила Настя, как будто прислушивалась к своему вопросу.

Я не мог понять ее встревоженности. Показалось, что за ее словами таится какой-то скрытый смысл.

Эля Березкина стала со мной здороваться. Достижение. Кажется, довольна, что побывала в карьере. А я здесь при чем? Довез ее шофер. Смешно вспомнить: шофер назвал меня «профессором». А профессору надо еще зубрить «Важнейшие минералы железа». Одни формулы. Пока их запомнишь, голова распухнет!

Н. не стала со мной разговаривать. Убежала из карьера. Уехала на автобусе. Мне пришлось отвозить домой велосипед. Не могу понять, что случилось. Все девчонки странные.

Чуть не забыл: у дяди Макария неожиданная радость. Получил письмо от своего ведомого — Бориса Голованова. Письмо из Весьегонска. Я с удивлением рассматривал фотографию. Без формы Голованов похож на директора школы.

Дядя разговорился. Рассказал об одном воздушном бое. Это случилось с ним первый раз. Я записал рассказ по памяти.

Истребители вылетели шестеркой штурмовиков. Ведомым у дяди был Борис Голованов.

Над линией фронта на штурмовиков набросились двадцать «худых». Так летчики называли «мессершмиттов». У «худых» преимущество в высоте и скорости.

Дядя Макарий решил применить хитрость. Четверку оставил охранять штурмовиков, а сам с Борисом развернулся на восток. Дал полный газ. Надо было любой ценой набрать высоту.

Четверка офицеров бросилась в атаку. Треск пуль по обшивке ЛА-5 заставил дядю применить резкий маневр. Бросил самолет в пикирование. От страшной перегрузки в глазах потемнело. Выйдя из пикирования, сделал горку. «Мессершмитт» проскочил вперед и сам попал в перекрестие прицела. Дядя дал длинную очередь из пушек. Сбитый МЕ-109 взорвался.

Фашисты решили отомстить за своего летчика. На пару истребителей устремилась восьмерка «худых».

Дядя поздно заметил опасность. «Худой» пристроился ему в хвост. Борис Голованов своим самолетом прикрыл ведущего. Фашист успел открыть огонь. Сбил ведомому фонарь, в плоскости зияла огромная дыра.

— Держись, прикрою! — передал дядя по радио. Он резко задрал нос своего истребителя и дал длинную очередь по «мессеру». Черный дым потянулся за вторым сбитым фашистом.

— Уходи в облака.

— Понял.

Дядя прикрывал Бориса, пока он тянул на продырявленном самолете до аэродрома. На аэродроме дядя снял шлемофон; один наушник был оторван пулей. Борис Голованов вовремя пришел на помощь и спас дядю от верной смерти.

ГЛАВА 18

Я не подведу отца и дядю Макария

После уроков мы вышли на улицу втроем: я, Федя Зайцев и Настя Вяткина. Настя была в своей серой каракулевой шапочке. Теперь я готов был согласиться с нашими девчонками: шапочка ей очень шла.

В переулке, около электрического столба, стоял Баскет с Колькой Силантьевым. Я оглядел приятелей. Баскет привалился плечом к столбу; ветер растрепал рыжеватые волосы; скуластое лицо было сосредоточено, как будто он решал какую-то задачу.

Колька вызывающе улыбался.

— Федя, держи сумку! — я сжал кулаки.

Около школы толпились ребята. В дверях стоял Колобок, заложив руки за спину. Мимо него проходили ученики и прощались.

Трудно было поверить, что Баскет рискнет затеять сейчас драку.

Заяц быстро взял мою сумку с книгами. Федя любил ходить с нами. При нем мне всегда легче разговаривать с Настей. Держусь тогда увереннее и проще.

Издалека донесся протяжный свисток паровоза.

— Здорово, атаман! — вызывающе крикнул Баскет и наподдал ногой сухой ком земли.

— Привет! — я не отвернулся. Если вызов брошен, надо его принимать!

Настя заметила воинственное настроение Баскета. Испуганно повернулась ко мне, схватила за руку.

— Юр, пойдем, — она потащила меня за собой. — Ты обещал показать мне сады на Зеленой улице!

— Юрка, постой, — сказал Колька с ленивой усмешкой. — Разговор есть. Вяткина, экскурсия отменяется! Тарлыков Юрку вызывает на одну левую!

Это уж слишком! Не мог я сдержаться и рванулся вперед. Справиться с Баскетом будет нелегко. Он намного выше меня, и у него длинные руки.

— Кто вызывает?

— Я! — Баскет оторвался от столба и презрительно смотрел на меня. — Куда пойдем? Колобок маячит!

— Видел!

— Уходи, Тарлыков! — Настя загородила меня. — Попробуй ударить! Я закричу!

— Юра, еще встретимся! — пообещал Баскет. — А ты, Вяткина, не кричи. Не будем драться.

— Смотри, чтобы не пожалел! — сказал я.

— Не пожалею! — Баскет носком ботинка сбил засохший ком земли.

Мы вышли на Зеленую улицу.

— На левую вызывал! — возмущался Федя, который все еще не мог успокоиться. — Юр, ты бы ему дал. Один удар — и с катушек!