Записки истребителя - Анатолий Кожевников

Глядя на сцену, убранную колосьями, могло показаться, что предстоит провести не военный вечер, а заслушать отчетный доклад председателя колхоза. Появились командир штурмового полка, комиссар, начальник штаба. Короткая речь - и началась церемония вручения орденов. Первым подошел Морозов, потом Саша Загородний, они награждены орденом Ленина. За ними - летчики, которым вручали ордена Боевого Красного Знамени. При каждом вручении баян исполнял туш, а присутствующие горячо аплодировали. С восторгом и гордостью смотрели мы на орденоносцев.

После вручения орденов - ужин, а потом танцы, пляски. В 23 часа, когда кружившиеся пары только что закончили вальс, вдруг раздался громкий голос:

- Красноармейцы батальона, выходи строиться!

Команда касалась девушек-красноармеек, ее отдал лейтенант, командир роты из батальона авиационного обслуживания.

- Как ты осмелился здесь кричать? - набросилось на него сразу несколько человек. - Ты что, здесь хозяин?

Перед лейтенантом в угрожающей позе появился Коля Орловский, богатырского телосложения красавец летчик.

Командир роты, конечно, не предвидел такого оборота и стоял, не зная, что ему делать. Неудобно было перед своими подчиненными, и в то же время он понимал бессмысленность сопротивления такому единодушному напору летчиков. На помощь пришел комиссар штурмового полка.

- Вы, - обратился он к лейтенанту, - наверное, не в курсе дела: командир вашего батальона разрешил девушкам сегодня, по случаю нашего торжества, танцевать до конца вечера.

Все обошлось хорошо. Танцы продолжались с прежним задором.

Расходились поздно, когда на востоке уже занималась заря. Досыпали на аэродроме прямо у самолетов и в землянках.

158-Й ВЫЛЕТ

Несмотря на прекрасную погоду, заданий не было до полудня. В 13.00 застучал телеграф, солдат-телеграфист переписал с ленты телеграмму и передал ее оперативному дежурному.

Через несколько минут летчики получили задачу непосредственным сопровождением прикрыть двенадцать штурмовиков до цели и обратно. Штурмовики наносили удар по железнодорожной станции Алексеевка, где скопились эшелоны с живой силой, боеприпасами и топливом.

Маршрут знакомый, но трудный: предстоит преодолеть линию фронта, пролететь восемьдесят километров в глубь территории, занятой противником, и обратно.

В группе прикрытия четыре истребителя - две пары: я с Соколовым и Лавинский с Кузьминым.

Штурмовики летят в полном строю. Моя пара прикрывает их от нападения противника со стороны солнца, Лавинского - с противоположной. Идем над территорией противника. На небе ни облачка, солнечные лучи ослепляют. Миновали зенитную оборону. Вдали справа чуть заметными на встречных курсах пронеслись четыре самолета - это, безусловно, немцы. Они либо не видели нас, либо сделали вид, что не видели, и, не меняя курса, скрылись в восточном направлении. Посматриваю вокруг, в воздухе по-прежнему спокойно.

Начинаю обдумывать план атаки железнодорожных эшелонов. Мысли переключились на штурмовку. Это мой 158-й вылет. Если не будет истребителей противника, тогда шестидесятая штурмовка.

Перед нами Алексеевка. Штурмовики стали на боевой курс. Вдруг вблизи наших самолетов со стороны солнца потянулись огненные трассы: вражеские истребители. Машина Васи Соколова, осыпаемая пулеметными очередями, резким снижением вошла в глубокую спираль. Мгновенно отвернув в сторону, я приготовился к отражению последующей атаки врага.

Нужно разобраться в обстановке, установить количество истребителей, занять такое положение, чтобы отрезать им подступы к штурмовикам. Осматриваюсь. Над станцией - "ильюшины", рядом с ними два наших истребителя. Ближе ко мне четыре фашистских "Макки С-200". Фашисты идут с небольшим пикированием. Увеличив интервал между парами, гитлеровцы стараются взять меня в клещи.

Разворачиваю самолет на встречно-пересекающий курс и, увеличивая ракурс, затрудняю противнику прицеливание.

Нетрудно определить, что на "макках" летчики не из сильных: стреляют они плохо. Опытный истребитель никогда не откроет огня раньше времени. Немцы же бьют с далеких дистанций, когда возможность поражения цели незначительна. Пулеметные трассы проходят вблизи меня, но не причиняют никакого вреда. Четыре пять секунд - и машины, проскочив в противоположные друг другу стороны, с набором высоты начали разворачиваться для следующей атаки. Мое положение не облегчается. У немцев преимущество в высоте, их самолеты превосходят "харрикейнов" в вертикальном маневре.

Решаю перенести бой на малую высоту: там и пилотировать сложнее и труднее использовать вертикальный маневр. Гитлеровцы принимают вызов: снижаются, повторяя те же приемы, что и прежде. Но последующую их атаку мы отбивали уже вчетвером: подошел Соколов и пара Лавинского. Дрались один на один, и методически повторяющиеся атаки противника сменились впоследствии "собачьей свалкой".

Инициатива перешла в наши руки. Фашисты искали выхода из поединка, но, прижатые к земле, были вынуждены продолжать его. Мы навязали им бой на лобовых атаках. Самолеты проносились вблизи друг от друга и, казалось, не сталкивались только чудом.

Наконец мне удалось зайти в хвост фашисту. Противник решил увернуться из-под удара крутой спиралью, однако, сделав виток, вынужден был отказаться от этого маневра, чтобы не врезаться в землю. Он стал бросать свой самолет из стороны в сторону, стараясь избежать моей прицельной очереди. Одновременно немец стремился набрать высоту с таким расчетом, чтобы подвести меня под удар своего напарника.

Но в решающий момент мне пришлось отказаться от преследования своей жертвы. Кузьмин неожиданно попал в беду. К хвосту его самолета потянулись трассы пуль, вот-вот они вопьются в него. Надо выручать товарища. С левым боевым разворотом снизу ловлю в прицел фашиста, расстреливающего Кузьмина. Секунда - и длинная очередь накрыла врага. Его самолет вздрогнул, перевернулся через крыло и, опустив тупой нос, перешел в штопор. Не выполнив и витка, фашист почти отвесно врезался в землю. Это надломило волю гитлеровцев, и они начали удирать. Удачно выпущенные Лавинским два реактивных снаряда решают судьбу еще одного молодчика. Преследовать нам нельзя, во-первых, потому, что к этому времени закончили работу штурмовики и, во-вторых, нас ограничивал запас топлива.

Бой окончен. Готовые к отражению новых атак вражеских истребителей, которые могли ежеминутно появиться, мы заняли свои места в общем боевом порядке.

Домой возвращались в приподнятом настроении. На обстрел зенитной артиллерии почти не обращали внимания. Как всегда после удачного боя, появилось предательское пренебрежение к опасности. Случайно в стороне замечаю истребитель. Чей же это и почему один? А истребитель продолжает лететь, не меняя курса. Он подходит ближе. Можно без ошибки сказать - это наш "як". Но как он сюда попал? Уже пересекли линию фронта, а "як" неотступно следует за нами. Вскоре он без труда обогнал тихоходные "харрикейны" и, снизившись, пошел на посадку на наш аэродром.