Выход 493 - Дмитрий Матяш

Андрей остыл, но щеки по-прежнему полыхали. Пропитанная горячим потом «белуга» неприятно прилипла к спине, ощущение мокрых от пота ладоней стало до ужаса противно, а по затылку, изначально такой благостный, а теперь пронизывающий до костей, холодной струей скользил сквозняк.

Но гораздо хуже ему было от того, что вдруг вспомнилось все, о чем они говорили, о чем поведал ему Василий Андреевич, и то, как он потом незаслуженно сдерзил ему…

Но Стахов, догадавшись, отчего Андрей вдруг поник и спрятал за длинными пасмами глаза, поднялся, похрустел шеей, и повернулся, чтобы идти на выход.

— Ты это… не болтай никому. То, что тебе рассказал Щукин, должно в тебе умереть, понял? Такой дисциплины, как «История Укрытия» не будет. По крайней мере до тех пор, пока живы наши старейшины и все, кто имел отношение к маю шестнадцатого года. — Стахов прошел к ступеням, оглянулся, словно для того, чтобы убедиться, что Андрей уразумел сказанное. — Ты сейчас заступаешь стражником на дежурство в Базу-2. В одиночестве оно думается лучше, но ты не сильно забивай себе голову. От этого с ума сходят.

Стахов вышел из фургона и сбил пепел с истлевшей за половину самокрутки. Махорка сдымилась зазря, и Илья Никитич мысленно выругал себя за такую небывалую расточительность: его кисет опустел почти на четверть, а пути пройдено как кот наплакал. Придется немного завязывать, а то, упаси Господи, придется «стрелять» табак у новобранцев.

Это обстоятельство, конечно же, не могло не огорчить итак озадаченного неординарностью сегодняшнего дня Илью Никитича, но и волновать его бралось где-то далеко-далеко, как малюсенькая тучка на фоне всеобщей благодати.

Первый день экспедиции хоть и был относительно спокоен в отношении соприкосновений с наземным миром, но зато изобиловал внутрикомандными открытиями, в первую очередь, для самого Стахова. И хотя он старался не подавать виду, некая задумчивость в его глазах все же читалась. А как же иначе? Не каждый день приходится слышать такие откровенности из уст полковника военного совета. Да и что там говорить — кое о чем даже он, Илья Никитич, ни сном, ни духом, а что знал, после услышанного казалось какой-то плохо сказанной небылицей. К тому же прав был полковник — вопросик-то каверзный, многих волновало прошлое людей, ныне возглавляющих совет. Но задавать его не решались: военные привыкши верить своим командирам. А Чека-младший? Уже сон видел, как ракеты в округи приземляются. А приснится еще какая хрень, так и вовсе к этим придуркам шаманам, наверное, подастся, в бубен стучать и траву курить.

Эх, молодой да ранний этот Андрей, подытожил Стахов и вздохнул. Сколько уже таких было? Сто, двести, триста? Скольким из них были видения, скольким давались откровения? Сколько считали себя избранными, баловнями судьбы, умеющими быстрее учителей заряжать оружие и точнее бить в цель? Э-э-э-э… было их, было.

Илья Никитич еще раз вздохнул, через квадратное окошко в куполе посмотрел на тающее на горизонте небо, и в последний раз затянулся, пропустив в легкие ядовито-приторный дым.

Крысолов сидел у маленького костерка, над которым была протянута жердина для котелков, повисшая муж двух рогаток по краям и, держа перед собой раскрытую примерно на середине книгу, читал вслух. Вероятно, какое-то художественное произведение, поскольку читал выразительно, с чувством, стараясь речь каждого персонажа произносить другим голосом и интонацией, а слова автора — легким, воздушным тоном. Вокруг него расселись, сложив по-восточному ноги, с десяток сталкеров, и внимательно прислушивались к каждому слову Кирилла Валериевича.

О чем именно он вещал, собрав подле себя свободных членов экспедиции, Андрею узнать, отнюдь не удалось. Во-первых, он заметил, что слышимые им слова как-то не вплетаются в общую картину, не создают единого сюжета, будто в руках у Крысолова не художественная книга, а собрание каких-то бессмысленных реплик и цитат из разных рассказов, не имеющих друг к другу абсолютно никакого отношения. А во-вторых, Крысолов, — Андрей даже подумал, что это как-то связано с его появлением, — прекратил читать, и последние его слова утонули в неожиданно громких аплодисментах, смехе и свисте.

Мимолетная улыбка блеснула и на лице полковника Щукина, одиноко восседающего на той же верхней ступени в «Форт», что и в тот раз, когда он ошарашил своим присутствием Стахова.

— Давайте еще одну главу, Кирилл Валериевич, — попросил кто-то из сталкеров-слушателей.

— Да, Валериевич, хотя бы несколько первых абзацев, — присоединился к просьбе еще кто-то.

Крысолов посмотрел на часы, постучал пальцем по стеклу, подкрутил стрелку, а потом взглянул через окно в куполе на нахмуренное небо и покачал головой.

— Не, мужики, сворачиваемся. Барометр показывает, дождь навинчивается.

И хотя сам купол демонтировался при помощи десяти соответствующих рычагов, чтобы полностью разобрать «коробку» и развернуть машины в походную колону, уходило не меньше двадцати пяти — тридцати минут. Поэтому, как бы не тщились сталкеры успеть собрать купол сухим, первая молния, преломившая небо с запада на восток, блеснула гораздо раньше, чем они могли этого ожидать.

— Быстрее, быстрее! — подгонял метущихся сталкеров Крысолов. — Секач, помоги им со щитами… Никитич, Коран, прикройте со своих точек, вдруг что… и осторожно там, в героев не играть… Змей, снимай подпорку… Давай я здесь подержу… так… так… опускай! Берите следующую… Да окна же, аккуратнее!!! Лек, ровнее угол держи.

Первые тяжелые капли загрохотали по крышам машин, как раз когда уже велись заключительные работы.

— Быстрее!!! — орал Крысолов. — Чего вы там елозите, как хреновы клоуны?!

Не понятно, почему Крысолов считал, что клоуны медлительны, — сам-то он никогда их вживую не видел, хотя и был рожден еще когда мир принадлежал людям, — но для того, чтобы в порыве гнева титуловать кого-то хреновым клоуном ему не требовались никакие толковые словари и разъяснения.

Крысолов был немного старше Тюремщика и Стахова, но, тем не менее, ему ни разу в жизни не приходилось бывать в цирке и видеть живых клоунов. Одни говорили, что он потерял своих родителей во время эвакуации, другие, что он был из приюта. Правда это или нет, проведать так никому не удалось — странный паренек предпочитал умалчивать о своем происхождении, как и о том, каким путем попал в Укрытие, ведь его, безродного, явно никто туда не приглашал.

Поначалу, когда править бал брались каждый день сменяющиеся представители озверевшей «толпы», до беспризорников никому не было дела. Они праздно шатались по Укрытию в поисках пищи или высматривая где бы что украсть, но потом, когда все утряслось и в Укрытии стало более-менее спокойно, его даже пытались отправить на работу. Сначала в разные цеха, потом на водоочистную станцию, а позже и на самые нижние уровни — рыть котлованы для отходов. Но со временем люди поняли, что проку от этого мало — малец был словно с другой галактики: ни с кем не разговаривал, постоянно искал места для уединения, и читал не по возрасту заумные книги, которыми, кстати, в основном разжигали костры на кордонах, а возложенные на него обязанности выполнял кое-как, нередко вовсе сбегая с рабочего места.

То, что парень «немного того» со временем поняли все. Да и, собственно, небеспричинно. Его образ жизни отщепенца наводил на мысль, что у мальчишки не все в порядке с головой: спал он на генераторах, питался отходами и не боялся бродить по вентиляционным шахтам, играя с разными животными, забредшими туда. Иногда его поведение вызывало вопрос: а зрячеслышащий ли он вообще, этот парень, кроме того, что окончательно слетел с катушек? Он нежно поглаживает облезших щенков, дает облизывать себя их раздвоенными языками, разговаривает с птицами, ловит мух для разводимых им пауков …

Потом к нему привыкли. Стали кормить его человеческой пищей за то, что он отлавливал в шахтах крыс — те постоянно перегрызали проводку. А позже стало известно, что парень неплохо ладит с представителями наружной фауны: собаки, даже взрослые особи, его не грызут, плеста он может погладить, а дыхари, так те вообще берут мясо у него с рук, не говоря уже о давиглотах и печерниках, которые обходят его, как чумного, стороной. И все это происходило не в шахтах — на поверхности. Стоп. Что же получается, мелкий Кирюха не боялся радиации? Выходил наружу через свои вентиляционные шахты без специальной химзащиты? Именно так, и черт его знает, как ему это удавалось — ни один биолог и физик-ядерщик не взялся объяснить этот феномен. Радиоиммунитет? Звучит как бред, но, похоже, так и было. Если, конечно, облучаться, в разумных, как ни дико употреблять этот термин, пределах.

Опытные сталкеры сразу смекнули, что парнишка-то на вес золота оказался. И побоку, что многие принимают его за шизофреника, и что читает он всякую муру на тему биологии-анатомии в свободное время, и что он упорно продолжает жить в коллекторах и разводить там своих пауков. Взамен они получали универсального сталкера, как раз такого, который и нужен им на поверхности — чтоб и с тварями разными ладил, и радиации не боялся.