Цвет ночи - Алла Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От этих мыслей начинала кружиться голова, и мне пришлось опереться руками на комод.
Если Алена действительно была человеком, то где-то прямо сейчас была уже в другом теле, и Константин не знал — в чьём. Самая ужасная пытка, не так ли? На его месте я бы тоже сошла с ума. Он ещё неплохо выглядел на самом-то деле. И неужели он будет искать её множество столетий, пока девушка не настигнет ирия? Или не попадёт в ад. Ну, например. Будучи в ирии, вспомнив саму себя, захочет ли тогда она его найти? Ведь она знала его лишь в одной крупице своего существования. Всего каких-то несколько лет в океане бессмертия. Её душа — нечто большее. Это не она была лишь мгновением в его бесконечной долгой жизни, а он — в её жизни. Пронёсся, как мотылёк. Придаст ли она вообще значение той связи, что у них была? Сможет ли, соединившись в единое целое, её душа любить Константина, или малой части той любви уже не будет достаточно? А если она прежде любила кого-то другого в иных воплощениях?
Дальше я осеклась. Но мысли все же вырвались наружу. Я не смогла с ними совладать и начинала паниковать. Какая-то граница, которую никогда не должен переступать человек, была насильно разрушена моим перемещением в навь, и теперь меня атаковали рассуждения, которые могли открыть для меня либо саму истину бытия, либо напрочь свести меня с ума.
Почему я видела всё это?
Почему Алена была в каждом моем сне?
Почему Константину показалось, что я — это она?
Почему Константин проявлял ко мне внимание сейчас?
Кто именно показывает мне эти сны? Он сам? Зачем? Какой смысл ему проникать в мой разум, подобно Яну, и показывать это? Только если… Алена — это я?…
Судорожно вдохнув плотный воздух, я оторвалась от комода и, покачнувшись, опустилась на пол, пытаясь за него удержаться.
Что если я помню их — Алену и Константина на берегу, как помню отрывки из детства, которые не может воспроизвести моя сознательная память?
Что если я помню эту девушку на каком-то другом уровне?
Что если я — это она?
Стоп.
Такого не может быть.
Но всё же: откуда я знаю вещи, которые не могу знать? Откуда видела, что Константин белый дракон? А лицо Александры, их младшей сестры? Потому что Алена когда-то была с ней знакома. Почудилось ли мне, что лик Александры явился ко мне во снах?
Значит ли это, что всё остальное, что я видела правда? Ян? С красными глазами? Он держал своих братьев и сестёр в плену? Это точно было не правдой. Нет.
Я придумала себе всё подчистую.
Но что если…
Мой внутренний диалог не заканчивался.
Константин… Он волновал меня не меньше, чем я его. Меня он волновал даже больше. Я испытывала странные эмоции страха с перемешанным интересом, когда находилась рядом с ним. И я не могла найти этому объяснение.
И как я должна спросить об этом кого-либо, чтобы не показаться сумасшедшей?
Хорошо, что рядом со мной был Кинли. Когда его горячий нос коснулся моей оголённой лодыжки, я встрепенулась, и отвлеклась всего на секунду; однако, когда он ни с того, ни с сего, прыгнул на мои ноги и начал карабкаться по мне вверх, как по дереву, забираясь не просто на плечи, а на голову — этого хватило, чтобы выдернуть моё сознание из моря безумия, в котором я тонула. Он принялся дурачиться, ластиться, прося его пожалеть, и требовательно привлекал в себе внимание. И я позволила ему себя занять.
Отцепив его от своих волос и сняв с головы, погладив несколько минут, я заметила, что пол уже кажется устойчивым, что моя спина выпрямилась, и влажные от страха ресницы — высохли. Поднявшись на ноги, с Кинли в руках, я продолжила чесать его чешую под шеей, и более не смотря в зеркало, вернулась к постели. Бросив мимолётный взгляд в окно, я притормозила. Мои брови сошлись на переносице — внутренний двор больше не выглядел так, как когда я отправилась спать.
На улице до сих пор стояла глубокая ночь, длящаяся уже, по моим предположениям больше суток, и не имеющая намерений отступать. Каменная кладка стен и булыжники с брусчаткой были подсвечены серебром луны и припорошены снегом, блестящим, словно рассыпанные декоративные блёстки. А на этом снегу, окружённые стенами, томились другие существа, некто кроме костомах. Там были цмоки. Четыре чужих мне дракона. Их чешуя была незнакомых цветов — бордово-красного, серого с медными крыльями, золотого и кремово-жёлтого. Золотой стоял у входа в крепость. Остальные лежали во дворе, растянув тела на брусчатке.
Сдвинув брови на переносице, я проследила за ними с минуту, за которую убедилась, что они, вроде бы не враждебны. В любом случае — цмоки не пытались напасть на замок или даже просто сдвинуться со своих мест. Не причиняли вреда они и костомахам, снующим между тенями, отбрасываемыми постройками, а костомахи — не трогали их. Не желая более возвращаться в свои ночные кошмары и приняв решение, что мой отдых можно считать законченным, я собралась вернуться к Яну и остальным, и узнать новости о том, кто ещё пожаловал в наше убежище. Обернувшись, я посмотрела на изумрудное платье и нахмурилась. И оторвавшись от окна, прошла мимо него прочь.
Если я и боялась угрозы Валентины, которая приказывала мне облачиться в самое пышное и помпезное платье этого дворца, то именно поэтому я и собиралась её ослушаться. На этот раз я жаждала поступить так, как хочу я. Отразив её попытки меня напугать, я, возможно, и правда стану смелее, находясь в чужом враждебном мире. Пусть, даже выбор платья — это и мелочь. Но она была мне необходима. Бросив вызов страху, который порой внушала в меня сестра Яна, я верну себе часть силы, которая у меня была. И вряд ли Валентина убьёт меня на глазах у брата. И даже не отведёт в тёмный угол, чтобы это совершить. Ведь я была нужна ей, чтобы
