Начало великих свершений - Борис Орлов

Вновь открываю люк и осторожно высунувшись окидываю панораму поля боя. "Люстры", непрерывно освещающие его, дают мне эту возможность. Танки батальона идут за мной как приклеенные, преподанный ранее урок пошёл на пользу, их пушки и пулемёты изрыгают огонь, кося "лягушатников". Вижу и пехотинцев. Вот двое сапёров забегают на подозрительного вида холмик, из которого торчит труба. Один из них делает характерное для выдёргивания чеки движение и опускает гранату в дымоход. Оба кубарем скатываются вниз. Земля вздрагивает, беззвучно, из-за шума боя не слышно отдельных звуков. Сапёры поднимаются, второй отцепляет от пояса квадратный ящик, опять дёргает чеку замедлителя и швыряет в распахнувшуюся от первого взрыва дверь…

… Уже довольно светло. Линию обороны мы миновали быстро, и теперь мчимся к Лаону. Где же наши пленные? Неужели мы опоздали?! Разведчики донесли что их держат на ферме километрах в пяти от города. А нам ещё до неё не меньше трёх… Чёрт! Что это? Не может быть… Навстречу нам разворачиваются танки противника, в которых я узнаю уродливые "В-1" и новейшие английские "Матильды" с противоснарядным бронированием. Замираю на месте для выстрела из нижней башни. Высверк пламени из дульного среза – снаряд рикошетит. Дистанция – семьсот. Для сорока пяти миллиметров далеко. Тут же рядом со мной взрывается снаряд орудия французского крокодила, по броне звенят осколки. Нам они что для слона горсть картофельных очисток. Приникаю к перископу и рычу наводчику большого калибра: Огонь по "Матильдам"! Тот не отвечает, за него говорит пушка. Выстрел – дистанция пятьсот метров – бронебойный снаряд вбивает бронезаслонки водительской смотровой щели внутрь, в тот же миг второй крупнокалиберный снаряд одного из "Т-28" попадает в зияющее отверстие: взрыв срывает башню с погона, оседают борта… Огненные языки бьют из всех отверстий горящего "В-1" с перекошенной башней. Встречный бой танков– жуткая вещь. Но нам не страшно. У нас лучшие танки и лучшие танкисты! Вижу, как один из моих громил наползает на английскую "Матильду". "Томми" палят с удивительной скорострельностью и добиваются минутного успеха: снаряды их пукалки пробивают слабую броню пулемётной башни, по-видимому убивают стрелка и застревают в толщине наклёпанной брони главной башни. Не обращая внимания на поврждения наша махина приближается всё ближе и ближе, гремит главный калибр, противник застывает на месте и окутывается облаком грязно-чёрного дыма… Спасшихся нет… Вот мы уже в рядах противника, и уже оба орудия становятся смертельно опасными для врага. Обе пушки бьют не переставая, не отстают от них и пулемётчики. В глазах рябит от множества рикошетов, броня непрерывно звенит, от пороховой гари становиться трудно дышать, но вот мы прорываемся через линию обороны и мчимся на выручку пленных. Отдаю приказ второй роте продолжить добивание уцелевших англичан, ребята разворачиваются и начинают гвоздить "лимонников" с тыла. С фронта их поддерживают самоходные орудия… А мы жмём… Десять минут, пятнадцать… Вот она, ферма! Огороженный загон заполнен счастливыми товарищами, они приветствуют нас радостными криками и машут нам руками… Мой "Pzkpfv-35" замирает на месте. Приказываю водителю заглушить двигатель и вылезаю на броню. Меня тут же стаскивают вниз и начинают качать, высоко подбрасывая в воздух. Наконец опускают на землю. Выясняю, что все пленные живы и здоровы. Зуавы не осмелились нанести вред нашим пленным и удрали при первых звуках танкового боя… Что же, далеко они не убегут. Лаон полностью окружён, и, по-моему, уже взят. Хочется рвануть в город, на помощь русским, но надо дождаться остальные машины, да и о пленных позаботиться, мало ли чего… Пока выясняю фамилии и переписываю освобождённых проходит около часа, подтягиваются остальные мои танки и самоходчики, ждём. Основную задачу мы выполнили. А вскоре подходят пехотинцы, разгорячённые боем. У них много раненых, но, слава Богу, безвозвратные потери очень невелики, чего не скажешь о французах и англичанах… Наконец выделяю охрану для бывших пленников, оставляю с ними наиболее повреждённые танки и готовлюсь выступить на помощь атакующим Лаон. Внезапно наступает гробовая тишина. Отрываюсь от карты и вижу, что все молчат и смотрят в сторону города, поднимаю глаза: город горит…

Генерал де Голль, пока еще командир 4-й бронетанковой дивизии.

Он сидел за столом, сцепив руки и устремив взгляд в никуда. Сейчас его бравые парни уже подходят к Креси. Адъютанты докладывали, что на северо-западе слышны орудийные выстрелы. Это хорошо. Это значит, что немцы попытались пойти на встречу. А силы – не равные. Единственный танк, который представляет собой серьезную опасность для французских машин – это окаянный Т-III со своей семидесятишестимиллиметровой пушкой. Но, к счастью, таких машин у немцев мало. Есть еще русские трех– и пяти башенные чудовища, но их совсем уж чуть-чуть, и, скорее всего, они изрядно потрепаны при атаках на линию Мажино.

Он ждал известий. Вот-вот сейчас войдет адъютант и доложит о том, что его танковые батальоны успешно преодолели реку Сер, заняли Креси и развивают наступление. Тогда настанет пора бросить в атаку кирасирские полки с их "кавалерийскими" танками Somua. Эти быстроходные, прекрасно забронированные и хорошо вооруженные машины бросятся вперед как свора борзых собак, уничтожая обозы, перехватывая дороги, сея в тылу немецких войск ужас и панику. Вот сейчас, еще немного и вот сейчас…

– Мой генерал! – в голосе адъютанта звучат истерические нотки. – Мой генерал! Замечены танки противника. Они уже подходят к окраинам города!

– Немцы? Как это могло случиться? Какие марки машин опознаны?

– Неизвестно, мой генерал. Плохая видимость.

– А что сообщает 46-й батальон?

– Ничего, мой генерал. Передали только "Атакованы, ведем бой". Больше донесений пока не поступало, – лицо адъютанта перекосила болезненная гримаса. – Должно быть, ведут бой.

Он задумался на мгновение. Неожиданный холодок пробежал по спине, но де Голль тут же успокоил себя: "В-1-ые и 35-ые ведут бой. Им не до связи. Часть немцев, используя превосходство в скорости и маневре, обошли по флангам и рванулись к городу. Ну что ж, у нас найдется, чем встретить проклятых бошей!"

– Капитан!

– Да, мой генерал.

– Передайте приказ 3-му кирасирскому полку: выйти из города, атаковать и уничтожить вражеские танки, прорывающиеся со стороны Креси.

– Слушаюсь, мой генерал!

– Постойте, мой мальчик, это еще не все. (Как он нетерпелив, как рвется в бой!) 10-му кирасирскому: выйти из Лаона в направлении на Брюйер и, обойдя город слева нанести удар противнику во фланг. 322-му артдивизиону: одновременно с ударом немцам во фланг поставить огневую завесу в тылу противника и не допустить отхода вражеских бронесил. Теперь все. Исполняйте, капитан!

– Слушаюсь,

Сейчас бошей зажмут в клещи. После этого можно продолжать наступление на Креси. Он стиснул зубы, сильно сжал кулаки. Нет, ожидание в неведении не выносимо! Нельзя, просто не возможно вот так просто сидеть и не знать, не видеть, как развивается наступление. А среагировал он умно, просто-таки талантливо.

Генерал резко вскочил на ноги. Высокий, чуть угловатый, длинноносый он вихрем метнулся к выходу из кабинета. Торопливыми шагами де Голль поднимался на башню Лаонской ратуши, туда, где был оборудован наблюдательный пункт. Только что не силой расталкивая наблюдателей он приник к окулярам стереотрубы.

Его сердце учащенно забилось: из города ровным строем выходили танки Somua, изляпаные камуфляжными пятнами. Они лихо разворачивались в боевой порядок и быстро двигались на встречу неприятелю. Вражеские танки оказались ближе, чем он думал, и теперь, внимательно вглядываясь в угловатые незнакомые силуэты, де Голль пытался определить: с кем же столкнула его судьба?

Подполковник Всеволод Соколов.

Мы подходим к Лаону. Навстречу выкатывается новый отряд лягушек. Желтые, в ярко-зеленых пятнах, они, в самом деле, смахивают на жаб. Так-с, пора представиться гостеприимным хозяевам:

– Беркут-2! Огонь по окраинам города. Ищи артиллерию.

– Беркут-2 понял Вас, Скала.

– Беркут-3! Возьмешь на себя танки. Я – с тобой.

– Понял Вас, Скала, беру лягушек.

ЛК-2 расходятся по флангам. В центр выдвигаются ЗГ Тучкова. Словно на маневрах они мерно плывут правым уступом, открывая сектора для обеих башен. На флангах – грохот. Это Бороздин начинает пристрелку. Сейчас у французишек сдадут нервы, и они начнут отвечать. А у меня – цель! Ну, Зиновий, возьми же его, родненький!

Колыбанов не подвел. Трассер бронебоя аккуратно вонзается в лобовую броню правофлангового танка. Вот так! Somua вспыхивает как спичка. Слева от меня ЗГ молотит из "сорокопятки" точно из пулемета, а главная башня медленно шарит по полю, выглядывая новую цель. Вспыхивает еще один француз, еще и еще… О, Господи! Такого я еще не видывал: от попаданий Somua вдруг распадается, точно яйцо, на две половины. Наружу жалко торчит оголенный мотор, и я явственно вижу, как сидят на своих местах уже мертвые "пуалю". Наваждение длится один миг, потом несчастная машина окутывается дымом, сквозь который рвутся к небу яростные острия пламени.