Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников - Владимир Соловьев

Начнем с того, что Маслюков не мог не пойти в правительство – так как хорошо видел, что экономика катится в тартарары, и понимал, что если он не согласится, то страны, служению которой он отдал всю свою жизнь, просто физически не будет – она исчезнет. К началу 1998 г., проработав два года в Государственной Думе, Юрий Дмитриевич ясно ощущал, что в качестве председателя думского комитета он сильно ограничен в возможности влиять на реальные решения, касающиеся оборонного комплекса и промышленности в целом. Конечно, он делал все, что мог – по-другому просто не умел, – но в какой-то момент в определенном смысле уперся в стенку. Нужны были другие, более действенные инструменты влияния. И должность первого вице-премьера, главы вновь созданного министерства промышленности и торговли, прекрасно подходила на роль такого инструмента.

Сейчас уже немногие помнят, что произошло осенью 1998 года. Правительство, возглавляемое, несомненно, по-человечески очень милым, но совершенно неподготовленным и не обладающим достаточным масштабом личности Сергеем Владиленовичем Кириенко, унаследовавшее жутчайшую финансовую систему, обреченную на коллапс, поголовное воровство и разграбление страны олигархами, не смогло удержать экономику, и наступил дефолт. Банковская система легла, а вслед за ней легли предприятия.

Признаки надвигающейся катастрофы можно было разглядеть заранее – по словам Геннадия Зюганова, он еще в мае 1998 г. предупреждал о возможном дефолте и фактическом банкротстве правительства. Тогда многие депутаты вежливо посмеялись. Однако пессимистичный прогноз оправдался: экономика страны рухнула буквально в одну ночь, в Москве 400 тысяч человек проснулись безработными. Очень характерен рассказ предпринимателя, организовавшего до дефолта производственную компанию: он держал деньги в трех банках, будучи уверенным в том, что, если даже один из них лопнет, в другом всегда можно будет взять средства. Но лопнули все три – и о финансировании производства можно было забыть. Тот человек вспоминал, что у него не было даже «заначки» под подушкой для собственной семьи – не осталось ни копейки.

«Сбербанк», оставшийся единственным финансовым учреждением, где еще можно было взять денег для текущей жизни и организации производства, выплачивал почти по миллиарду ежедневно. Золотовалютные резервы составляли всего шесть миллиардов. Баррель нефти стоил 10 – 12 долларов. В сентябре на большинстве предприятий и организаций уже нечем было платить зарплату. Обвал промышленности достиг такого масштаба, обнищание людей было таким жутким, что казалось, мы стоим на пороге гражданской войны.

Президент Ельцин хотел, чтобы правительство возглавил Виктор Степанович Черномырдин. Он дважды выдвигал его кандидатуру на утверждение в Государственную Думу, и дважды Дума проголосовала против. Третий отказ означал бы автоматический роспуск Госдумы. Назревала возможность политического кризиса – не менее глубокого и не менее страшного, чем то, что произошло в сфере экономики. Правительства нет, Государственной Думы не будет, а проблемы со здоровьем президента слишком заметны, чтобы их можно было игнорировать… все это могло обернуться для страны настоящей катастрофой.

До последнего момента от Маслюкова пытались добиться согласия возглавить правительство. Большую роль в убеждении Юрия Дмитриевича сыграла в том числе Татьяна Дьяченко. Несмотря на свое однозначное отношение к семейственности в целом и семье Ельцина в частности, он, тем не менее, отзывался о Татьяне Борисовне как об очень умной и талантливой женщине. Юрий Дмитриевич всегда судил о человеке по делам. Он предпочитал внимательнейшим образом наблюдать за людьми и только потом приходить к какого-либо рода заключениям.

Пост главы правительства неоднократно предлагался также Евгению Максимовичу Примакову. Вначале Примаков отказался, жестко заметив, что эта должность отнюдь не подарок – казна пуста. Тогда Ельцин обратился к Маслюкову. Светлана Ивановна Маслюкова вспоминает, что, когда решался вопрос об утверждении кандидата на должность премьер-министра, семья Маслюковых отдыхала за границей – и за Юрием Дмитриевичем прислали самолет. Президент вызвал также Примакова и Черномырдина.

Разговор был долгий. Юрию Дмитриевичу было что сказать Борису Николаевичу и было что вспомнить – они неоднократно пересекались по работе в советское время, вместе занимались промышленностью в Свердловске. В конце концов Маслюков сказал, что пойдет в правительство, если премьером станет Примаков. Это был правильный выбор. Юрий Дмитриевич всегда считал, что каждый должен заниматься своим делом, хорошо представлял себе обширный политический опыт Примакова и точно знал, что эта должность подходит ему гораздо больше. Примаков, в свою очередь, поставил условие, что его первым заместителем станет Маслюков, который будет отвечать за экономическую часть, заниматься народным хозяйством. Председателем Центробанка стал Виктор Геращенко. Тем самым Маслюков дал себе возможность заниматься тем, что он знал и любил, – промышленностью. Он собрал вокруг себя команду блестящих профессионалов-технократов – не тех, которые любят поговорить о демократических ценностях и светлых путях, но никогда в жизни не управляли даже заводским цехом, а тех, кто досконально и в подробностях знал производство и промышленность изнутри. Кроме того, в правительство пришли люди, хорошо знающие национальную культурную специфику: не секрет, что уклад жителей, скажем, Якутии и Дагестана различается сильнее, чем у финнов и испанцев. На первом заседании правительства Маслюков сказал: «У нас есть примерно шесть месяцев. Нам надо многое успеть».

Важно, что Юрий Дмитриевич никогда не отличался, если можно так сказать, демагогической критичностью. Он тяжело воспринимал ситуацию в стране, пропуская все через свое сердце. Но люди делятся на тех, кто предпочитает обсуждать сложившееся положение вещей у себя на кухне, и тех, кто делает дело. В 1998 г. у Юрия Дмитриевича появилась возможность вернуться к активной деятельности, появился шанс на то, что его усилия помогут реально изменить ситуацию, – и он готов был их приложить. Он хорошо понимал необходимость трансформации, связанной в первую очередь с формированием новых стимулов, касающихся собственности, – и, что примечательно, институт частной собственности продолжил укрепляться именно в период работы правительства Примакова – Маслюкова.

Для генеральных конструкторов и директоров заводов назначение Маслюкова первым вице-премьером стало праздником – по всей стране на заводских корпусах вывесили флаги. Люди знали: раз пришел Юрий Дмитриевич, значит, дело будет, теперь снова заработает промышленность, заработает страна. Все они верили в него – всегда, до конца. И их доверие было оправдано. Кабинет министров превратился в реанимационный центр промышленности. Многие решения приходилось принимать, что называется, с колес, как при пожаре или наводнении – а последствия дефолта вполне можно было сравнить со стихийным бедствием.