Гонцы смерти - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты-то, может, и ничего, а машина, видно, замазана! Угоняли?
— Да нет вроде…
— «Вроде»! — передразнил прапорщик. — Он тебя сейчас заберет в Москву, в Бутырку, и тридцать дней от звонка до звонка имеет право держать без всякого, а потом еще на тридцать продлит. А там…
Прапорщик махнул рукой. Галиулин облизнул запекшиеся губы.
— Да я ни сном ни духом, а машина в гараже, сам знаешь.
— Второй ключ у кого?
— У директора, он сам иногда ездит.
— Тогда все понятно, — вздохнул прапорщик. — Либо сбил кого-то и смылся, либо еще какие-нибудь темные дела проворачивал. Он-то откупится, а тебя посадят.
— Да ты что, Григорьич? — со стоном в голосе воскликнул Галиулин. — Да я-то тут при чем?!
— Ты-то! Твоя машина? Никто не имеет права к ней прикасаться! Ни директор, никто!
Славка курил, стоя на крыльце. Он и не собирался никуда звонить, хотя мог бы спокойно брякнуть Косте Меркулову, а тот имел право санкционировать арест. Все же речь шла о покушении на начальника Международного антитеррористического центра Питера Реддвея. Но он нутром чувствовал: мужик случайный, не той компании, которую он ищет. И такого эти бы не наняли. Он просто выжидал, что Галиулин, поостынув, выложит все, что ему известно. Если Турецкий прав, а он редко когда ошибается, то работали квалифицированные мафиози, они эти колеса выбросили на свалку, а шофер подобрал, потому что резина еще нестарая, колеса импортные и к этому полуразвалюхе-«рафику» никакого отношения не имеют. Была еще одна надежда на то, что шофер, кому приказали выбросить эти колеса и купить новые, пожадничал и толкнул их тому же Галиулину. Ради этого стоило немного помурыжить татарина.
Славку колотил даже озноб от предчувствия, что такой шанс у него еще имеется. За что он любил свое дело, так за эти минуты, когда появляется один шанс из тысячи. Один. Он докурил свой «LM», они тут с Турецким во вкусах не расходились, зашел к начальнику отделения ГАИ, выпил у него минералки. От коньяка отказался, потому что с утра никогда не похмелялся, хотя надрались они вчера с Питером на убой. Хорошо хоть виски, продукт качественный, и голова наутро не болела. И лишь после этого вернулся к Галиулину.
С первого же взгляда полковник понял: водила готов, родного отца сдаст. Славка подмигнул прапорщику, и тот послушно вышел из комнаты.
— Ну что, приятель, вляпался? — потирая руки, зычно проговорил Грязнов, усаживаясь напротив. — Ты еще не знаешь, в какое дело влетел!
— Я готов, товарищ полковник, все рассказать без утайки, что знаю. Все до последней капли!
— Ну если до последней…
— Два дня назад с двенадцати до трех, — затарабанил шофер, — был у тещи в гостях. Отмечали трехлетие внучки. Диляра зовут. Молодые немного посидели и убежали, у них там тоже у друзей праздник намечался, а мы с женой остались. Теща у нас хорошая, ветеран труда, на химкомбинате работала, имеет награды. Все свои собрались, но зашел сосед, он шеф-повар девятой столовой, пришел с бутылкой, понятно, за стол посадили, он подтвердит: я никуда не отлучался. Ну выпили с ним, перебрал, как всегда малость, и у тещи прямо заснул на пару часов, а потом жена разбудила, отвела домой. Мы рядом с тещей живем, она к вокзалу ближе…
— Ты мне про тещу не заливай! — рассердился полковник. — Шины откуда?
— Шины… — Галиулин запнулся, и у Грязнова екнуло сердце: что-то тут нечисто. Вячеслав Иванович специально дал ему немного выговориться, чтобы потом, ошарашив резким вопросом, взять тепленьким.
— Шины-шины, — не сводя глаз с Галиулина, проговорил Грязнов. — Только вот здесь не ври мне: не надо сказок, что на свалке нашел, мы это проходили!
— Да случайно встретились с мужиком, я на машине был, он посмотрел на мои колеса, стал их охаивать, они у меня взаправду лысые были, на честном слове ездил, ну и предложил. По дешевке. Сто тысяч за колесо. Я посмотрел: а они новые совсем, импортные, как не взять. Я тут же погнал сюда, к директору, уговорил его, вот и купили. Он, правда…
— Что?! — ухватился Славка.
— Говорит, ты не болтай, где взял, скажи, мол, у ханыги на шоссе. Я пообещал.
— А где этот мужик находится? Где брал?
— Мы в Измайлове, на рынке встретились. Он туда и подвез. У него «фольксваген»-фургон темно-синий…
— Номер запомнил?
— Номер? Да нет, я как-то…
— Ты вспомни! — потребовал Грязнов. — Вспомнишь, отпущу!
— Какой же номер? — Галиулин даже вспотел. — Первая «Е» вроде, а потом «Р» и три, пять — тридцать пять, а третья цифра то ли шестерка, то ли девятка. Триста пятьдесят шесть или триста пятьдесят девять, точно не могу сказать.
— А марка, говоришь, «фольксваген», темно-синий? — радуясь, как ребенок, этому признанию, переспросил Грязнов.
— Да, «фольксваген», я еще посмотрел и позавидовал: вот бы мне такой!
— А номер триста пятьдесят шесть? — не унимался Грязнов.
Галиулин с мольбой посмотрел на полковника.
— Триста пятьдесят шесть или девять, тут точно не помню!
Славка еще полчаса пытал его относительно номера, но Галиулин твердил как попугай: «триста пятьдесят шесть или девять».
На прощание он забрал у Галиулина одно колесо и уехал, оставив водителя в расстроенных чувствах: вся его халтура накрылась медным тазом.
13
Грязнов-старший высвободил несчастного племянника из-под жесткой опеки гаишников да еще дал им нагоняй, что за ночь они не могли отыскать одну машину, хотя она была введена в систему «Поиск». Но смягчившись и пообещав не жаловаться на них начальнику управления ГАИ, он попросил руководителя группы срочно проверить все темно-синие «фольксвагены»-фургоны с буквой «Е» впереди, с цифрами 356 или 359. Найдя фургон, он попросил ничего больше не предпринимать, а сразу же доложить ему.
По дороге Вячеслав Иванович вкратце рассказал племяннику о находке с шинами.
— Что с памятью-то? — сочувственно спросил он. — Не прояснилась?
— Нет, — вздохнул Денис. — Как дохожу до этого места и начинаю вспоминать, так даже голова болеть начинает.
— Может, тебе действительно стоит сходить к врачу? — спросил дядя.
— Когда?
— Да, со временем туговато. А тут еще Шелиш. Меня уже вызывали наверх, к министру, сказали, чтоб оказывал всяческую оперативную помощь прокуратуре и ФСБ. А то я без них не знаю, что делать.
В следственной части Генпрокуратуры, в кабинете у Турецкого, уже сидел Питер. Увидев Дениса, он обрадовался. Молодой детектив подробно изложил события прошлого вечера. Сделал паузу и позвонил Гаврилову. Тот наорал на Дениса, потому что у него дела и он должен уезжать. Но никаких звонков ему не поступало. Грязнов-младший разрешил приятелю покинуть телефонный пост.
— Могут еще сегодня вечером позвонить, — заметил Вячеслав Иванович.
— Вряд ли, — глядя в окно, сказал Турецкий. — Они его вычислили.
— Как? — не понял врио начальника МУРа.
— Обыкновенно. Номер машины запомнили. И сегодня утром им выдали информацию.
— Этого быть не может! — отрезал Грязнов.
Он взялся за телефон, чтобы звонить в ГАИ и выяснять, кто интересовался «четверкой» племянника, но Турецкий его попридержал.
— Надо деликатно поинтересоваться у ребят, сидящих на компьютере: кто, что, в какое время запрашивал информацию о «четверке» Дениса, — посоветовал Александр Борисович. — Это могут быть очень высокие лица, и сейчас по телефону они тебе не скажут.
— Черт! — вдруг выругался Грязнов, долбанул кулаком по столу, так что Питер даже вздрогнул. — Я же сам вчера Денискину «четверку» в розыск поставил!
Турецкий кисло усмехнулся и покачал головой.
— А я тебе постоянно о чем толкую: иногда надо думать, головка не только для похмелья предназначена, — глядя на воспаленное лицо полковника милиции, усмехнулся хозяин кабинета.
— А что было делать, если первый час ночи, а от придурка ни слуху ни духу! Я, естественно, замандражировал. На такое дело послали, а тут Питер в ухо дудит: «Это опасно, это опасно!» — рассердился Славка. — А племянник, как-никак, единственный.
Реддвей молчал, внимательно слушая весь разговор и посасывая трубку. Вошла Лара, принесла кофе, печенье, нарезанный лимон и ту самую начатую бутылку «Мартеля». Питер оживился. Грязнов из-за своих ночных треволнений вчера вылакал у него все виски, заставляя пить и его, и у него с утра трещала голова. Турецкий удивленно посмотрел на Лару. Он даже не заметил, как она утром прихватила с собой остатки «Мартеля». Они сегодня впервые заявились в следчасть вместе, и Меркулов, встретив их в коридоре, удивленно изогнул брови. Лара, оставив поднос на столе, вышла из кабинета, хотя Турецкий и предложил ей выпить с ними рюмочку.
— У меня дела, — индифферентно сказала Лара и вышла в приемную, не одарив Турецкого никаким приметным взглядом, точно они вообще никогда не состояли в интимных отношениях, а по служебным едва переваривали друг друга. «Это еще что за фокусы? — рассердился про себя Александр Борисович. — Новая тактика? Ну я тебе покажу новую тактику!»