Гнев Севера (СИ) - Мазин Александр Владимирович

Ночью ко мне пришел кошмар.

Давненько такое со мной не случалось. Опять пещера и руки, стянутые ремнями. Воздух внутри похуже, чем в длинном доме зимой. Три сгорбленных силуэта на фоне костра. Чавканье и хруст костей. Я знал, кого они жрут. Добытого мной олешка.

Из дальнего, непроглядно темного угла пещеры тоже доносились звуки: шуршание и писк. Крысы, надо полагать. Если не считать связанных рук, я был в порядке. Ни голода, ни жажды, ни боли. Чесалась покусанная паразитами голова, но это привычно, так что с физикой было все в порядке. А вот с душевным состоянием — нет. Потому что я знал о своем предназначении. И оно мне категорически не нравилось. Жрущие у костра поймали меня этим вечером. Взяли, когда спал. Это у них умеют даже молодые. Эти как раз такие и есть. Передовой отряд. Обследуют долину, убедятся, что и дичи и рыбы здесь вдосталь, и тогда сюда переберется вся семья широколицых. Которые убьют мою семью. И съедят. Но не всех и не сразу. Сначала детей, потом мужчин. Женщин — в последнюю очередь. Самцы-широколицые любят развлекаться с нашими женщинами. Не убивают без нужды. Если зима сытная, женщины смогут ее пережить. И даже родить полукровок. Вроде меня.

Я знал, что должен сделать. Убить их всех. Если разведчики не вернутся и не расскажут о долине и о нас, их семья сюда не придет. Возможно. В любом случае широколицые сначала пошлют новых разведчиков. Их тоже надо выследить и убить. И широколицых станет на шесть голов меньше. А в их семьях в эту пору редко бывает больше двадцати взрослых. Это зимой они собираются по три-четыре семьи разом, чтобы убивать больших зверей.

Я должен убить этих троих. А для начала — освободиться.

Трое у костра улеглись.

Я принюхался к ремням, которыми меня связали. Ремни были свежие, вкусно пахнущие кровью. Молодые широколицые связали мне руки спереди, а не за спиной. Это было глупо. Но не глупее, чем быть схваченным во сне. Я отодвинулся подальше в тень и по-волчьи вгрызся в ремни. Грызть я умел, ведь дух волка был моим давним другом. А еще я понял, что можно было не прятаться, потому что два разведчика начали совокупляться. Выходит, один из них самка, а я и не заметил. Впрочем, не удивительно. Волосатые женщины широколицых очень похожи на их мужчин. Особенно молодые. У них сиськи совсем маленькие. Так что, пока не пощупаешь между ног, и не поймешь, самец или самка. А совокупляться любят и те, и другие. Это я по собственному опыту помнил. А лучше бы забыть.

Самец громко зарычал и замер. Второй схватил его за плечи и отбросил в сторону, освобождая место. Все-таки они очень сильные, широколицые. Даже молодые.

От ремня осталась полоска шириной с дождевого червя, я дернул посильнее и освободился. Вставать не стал, только выпрямил спину. Хотя они меня все равно не видели. Парочка рычала, ухала и взвизгивала, а первый лежал на спине, раскинув руки, и хихикал.

Молодые. Беспечные.

Но очень сильные. И кости у них очень прочные. Об этом не стоит забывать. И я не забывал. Потому выбрал камень размером с оленью голову.

Копья они бросили у костра. И свои, и мое. Мое было лучше. Острее. Широколицым острота не обязательна. Они и тупым кремнем любую шкуру пробьют. Я видел, как один дубиной сломал ногу зубра. Мне такую дубину и поднять непросто, а он махнул разок, и перебил ногу. Зубру. Одним ударом. Как я тогда их боялся!

Теперь — нет. Теперь я знаю, что их тоже можно убивать. И черепа у них не крепче, чем у медведя.

Я подобрался к ним, двигаясь вдоль стены. Лежащий широколицый перевернулся набок и глядел на совокупляющуюся парочку. Он не мог меня учуять из-за дыма. Зато мог услышать, если бы прислушался. Но он слушал звуки, которые издавали его сородичи, и ему было все равно, что происходит вокруг — в пещере или снаружи. Это мои соплеменники постоянно были настороже, а широколицым это ни к чему. Даже лев не рискнет напасть на них. На одного — может быть, а на троих — только если очень, очень голоден. И лев, может быть, даже убьет одного, если нападет врасплох. А двое других убьют льва.

Но не меня.

Я поднял камень над головой и с размаха опустил его на косматую голову широколицего, целя в висок. Там кость послабее. А потом схватил свое копье и двумя руками вогнал его в поясницу второго самца справа от хребта. Самец закричал, выгнулся, копье вырвало у меня из рук, и я остался без оружия. Если бы самка сразу набросилась на меня, мне пришел бы конец. Но она лежала с закрытыми глазами, раскинув ноги и порыкивая от возбуждения. Так что мне хватило времени, чтобы схватить другое копье и воткнуть ей в живот там, где волосы почти не росли и живот выглядел почти по-человечески.

Но самка была широколицей, причем молодой и оттого еще более быстрой. Она успела перехватить копье, едва то проткнуло кожу.

Глаза ее открылись, и они были такие же синие, как у меня. Но меня она не видела, потому что костер был за моей спиной.

— Ты зачем? — спросила она вместо того, чтобы взяться за копье второй рукой. Тогда бы я не пересилил. А так, да еще навалившись сверху, сумел даже туповатым копьем широколицых проткнуть ее мышцы и вталкивал копье в ее тело, пока оно не уперлось в камень. Я отпустил древко и подошел к костру. На камнях лежало мясо. Оно было сыровато, но после боя я был так голоден, что мне было все равно.

Я ел мясо и смотрел, как умирает широколицая. Она умирала скверно, но все равно не просила ее добить, только глядела на меня, как смотрит обиженный ребенок. У нее было почти женское лицо, чистое, не заросшее волосами, как у самок постарше. И я ее пожалел: разбил голову тем же камнем, которым убил первого.

Но только после того, как доел мясо.

Глава 17. Богопротивное оружие арбалет

Когда я проснулся, то еще чувствовал вкус мяса во рту. Плотность его волокон, пропитавшую его кровь…

Кошмар постепенно уходил, рассеивался, впитывался в глубины памяти. За окном темно, но птички уже высвистывают. Наверное, они меня и разбудили.

В постели, если можно назвать постелью кучу сена, накрытую плащом, я был не один. Рядом спала какая-то псина из породистых. Пятнистая, длинномордая, с широким коричневым ошейником. Ну хоть не Анис. И не…

Я вспомнил лицо умирающей из сна. Я бы не назвал его красивым, но оно было вполне человеческим. Мало похожим на тех волосатых баб, которых я видел в прежних кошмарах. И то, что я, который из сна, не считал ее человеком, было немного странно.

И сам сон, он — к чему?

К тому, что надо еще поспать. Вчера я на эль не очень налегал, но выспаться все равно стоило.

Но поспать мне не дали. Сначала проснулась собака. И принялась пихать меня мордой, а когда я не отреагировал, солидно гавкнула.

— Тебе чего? — сонно поинтересовался я.

Псина спрыгнула с копны, подбежала к дверям, развернулась и уставилась на меня.

Ладно, понял. Я вздохнул и тоже слез на земляной пол. Нет, это не древнеримская постройка. Какой-то сарай. Практически пустой. Через щелястые стены проникает дневной свет.

Как я здесь оказался?

Ладно, выпущу псину и разберусь.

Вещи мои вроде здесь, все в наличии. Но облачаться буду потом. Надел сапоги, нацепил пояс. Это рефлекс. Жизнь научила: без меча даже до ветра не ходим. Тем более на вражеской территории.

Псина у двери заскулила, заскребла землю.

— Сейчас, сейчас… — пробормотал я, толкнул дверь… И дверь не открылась. Меня заперли?

Я толкнул посильнее. Дверь подалась, но медленно. Что-то снаружи мешало. Я подналег и давил, пока не образовалась щель примерно полуметровой ширины.

И я едва не полез в нее, но вдруг сообразил. Собака. Ей же надо было наружу, а она даже не пыталась прошмыгнуть на улицу. Я оглянулся. Псина на свободу не спешила. Поскуливала, поджав хвост, и глядела на меня… С надеждой?

Меня будто окатило предчувствием нехорошего. Нет, я в эту щель не полезу. В одной шелковой рубахе — точно.

Вернулся к сену. Накинул поддевку, а на нее кольчугу. Немного успокоился, и тут организм решительно напомнил об утренних потребностях. Надо удовлетворить. Перед дракой, которая вполне возможна, это обязательно.