Странник четвертого круга - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кирилл подошел к какой-то скале и скептически посмотрел на нее. Как же эту ледяную молнию запустить? И он по привычке вытянул вперед палец, представив себе вылетающий из него кусок льда. Так оно и вышло. В скалу ударила сосулька, которая выдала брызги из каменного щебня и ледяной крошки. Как обычно, Кирилл не додумался отойти подальше, и какой-то осколок долетел до него, и рассек кожу над ухом.
— Однако, — зашипел он от боли. — Как говорил классик, не просочиться бы в канализацию.
Ранка была неглубокая, и он приложил к ней снег. Настроение поднималось. Он же теперь крут не в меру! Сосульками кидается, огненными шарами стреляет, как заправский ковбой. Да ему теперь сам черт не брат! И только где-то в глубине души ворочался здравый смысл, который говорил ему: Хозяин, очнись! Ты же сявка еще. Вспомни того типа в кафе. Он же всего пару слов сказал, а ты уже понял, что на один зуб ему. Щелбаном зашибет, и не заметит. Заклинание четвертого Круга легло, как родное, из чего Кирилл сделал вывод, что этого самого Круга он достиг. Да только что это за Круги такие, он так и не выяснил. Он так и не спросил об этом у Рината. Уж больно много событий произошло за это время.
Пролетела неделя. Кирилл продолжил наслаждаться покоем и размеренной жизнью. Периодически он прыгал в разные торговые центры, где подключался к интернету, и читал почту от переводчика, развившего неумеренную прыть. Еще бы, он зарабатывал за месяц три своих обычных зарплаты, и пахал, как дизель в Заполярье. Последнее письмо было крайне интересным и сопровождалось комментарием: «Уважаемый Кирилл, я не слишком понимаю смысл всей этой работы. Да, вы говорили, что это записи Вашего далекого предка. Но тут дальше идет какая-то чушь. Я несколько раз перепроверял по различным словарям, и за правильность перевода несу полную ответственность, но смысл… В общем, почитайте сами. Если сочтете, что финансировать эту работу необходимо и впредь, я буду рад дальнейшему сотрудничеству. Если же нет, я отнесусь к этому с полным пониманием. Вы платите серьезные деньги за результат, но это какая-то бессмыслица, и мне, как специалисту, очень неудобно перед вами. Возможно, я делаю какую-то ошибку. В общем, прочтите и дайте обратную связь. С уважением, Георгий Леонардович». Сердце Кирилла екнуло в предвкушении. Неужели, это оно? И он погрузился в чтение.
«26 января 1734 года.
Сегодня должен был пойти к причастию, но не смог. Ничего не могу понять. Ноги просто несут мимо церкви. Домашние косятся. Пришлось придумать какую-то нелепицу, чтобы оправдать сей в высшей мере предосудительный поступок».
«27 января 1734 года.
Сегодня чуть было не сгорел. Я и до этого чувствовал, что мои ладони изрядно горячи, куда сильнее обычного. Но сегодня у меня в руках загорелся лист бумаги. Я перепугался и уронил его на пол. Еле успел затоптать. Пламя было весьма сильным, словно не лист бумаги горел, а костер преогромный. Наваждение дьявольское, не иначе! Помилуй меня, господи!».
«31 января 1734 года.
Сегодня приехал дядюшка Людвиг. Матушка расстаралась, чтобы принять его наидостойнейшим образом. Он нас больше десяти лет не изволил посещать. Он затворник, и из своего замка не выезжает, почитай, и никогда. Престранные вещи говорит дядюшка, весьма необычные. Якобы я, рожденный в семье добрых католиков, самый, что ни на есть, колдун. А когда я не поверил, с улыбкой предложил в церковь сходить. Я вновь испробовал, и вновь не смог. Господи помилуй, да неужто, это правда? Да за что же наказание мне такое! Не хочу к Нечистому в прислужники идти! Гореть моей душе в геенне огненной!».
«15 марта 1734 года.
Прибыл с дядюшкой в его замок. До чего же мрачное место! И горы Шварцвальда вокруг почти безлюдные. Из прислуги — один старый горбун. Истину говорю — прислужник колдуна. И взгляд весьма недобрый. Дядюшка меня своим наследником назначил, чему матушка весьма рада оказалась. Нас шесть ртов, а состояние наше невелико. Так что ей большое облегчение наступило».
«17 марта 1734 года.
Дядюшка скончался. В постели тело остывшее нашли. Слуга и не опечален вовсе, говорит, что так и должно быть, раз новый хозяин появился. Господа более не поминаю. Нельзя мне теперь, я другому господину служу».
«29 марта 1734 года.
Веду разбор дядюшкиной библиотеки. Средств он мне оставил предостаточно, чтобы жизнь ученым занятиям посвятить. Написал матушке, что готов сестрам достойное приданое выделить. Храни их тот, кого мне поминать теперь нельзя»
На этом перевод заканчивался, и Кирилл отбил письмо переводчику: «Абсолютно с Вами согласен. Редкостная дичь, но семейные традиции нужно чтить. Я хочу все архивы перевести и издать в виде книги. В следующем году у дедушки юбилей, ему будет приятно».
Ответ прилетел незамедлительно: «Что ж, я рад. Работу продолжаю. Весьма рад, что работаю с таким преданным своей семье молодым человеком. Вы удивительный юноша. Я, как преподаватель с сорокалетним стажем, знаю, о чем говорю. Иногда я даже представляю, как в аудиторию заходит расстрельная команда, ставит на кафедру пулемет и медленно, очень медленно заправляет ленту. А эти великовозрастные балбесы бросают свои телефоны и ощущают непреодолимую тягу к учебе… Мечты, мечты… С уважением, Георгий Леонардович».
Звякнул телефон, и Кирилл заинтересованно взял его в руку. Номер он поменял, и связаться с ним мог только один человек. Собственно, это он и был.
«Срочно появись в том же кафе. Вопрос жизни и смерти».
— Надо же, какая экспрессия, — буркнул себе под нос Кирилл.
Но почему бы и не встретиться, вдруг у парня беда. А человек он неплохой, что для его сегодняшней жизни вовсе немало. И Кирилл зашел в кабинку туалета, переместившись в туалет того же кафе, где они передавали книгу заказчику. Ринат сидел за дальним столиком, он был весьма бледен, а перед ним стояла чашка остывшего кофе. Он пока не сделал ни глотка.
— Здоров! — весело сказал Кирилл.
— Здоров! — вяло ответил Ринат.
— Чего смурной такой? Кого хороним?
— Заказчика хороним, — хмуро ответил Ринат.
— Какого? —
