Всем сестрам по серьгам - Инна Туголукова

— Викентию Палычу отвечать надо быстро, — шутили практиканты, но остроты стихали, едва грозный профессор появлялся в пределах видимости.

Доктор Черемушкин, которого Викентий прямо в гипсе заставил встать к операционному столу, с трудом выдержав полуторачасовую экзекуцию, поставил шефу окончательный диагноз: весеннее обострение. И «травма» единодушно согласилась — совсем озверел начальник, кидается на людей как пес цепной.

Не боялась заведующего только Фаина. Впрочем, она давно уже никого и ничего не боялась, жила по принципу «Господь либо выручит, либо выучит». А чего ж в таком случае и бояться? Живи себе да радуйся, постигай науку бытия.

— Здорово, соколик! — сказала санитарка, распахивая дверь начальственного кабинета, и лучезарно улыбнулась в ответ на хмурый профессорский взгляд. — Чего глядишь, будто три дня не евши?

— Чего тебе? — набычился Викентий. — Поговорить захотелось?

— Захотелось, — не стала отрекаться Фаина. — Больше-то мне не с кем. Только с тобой…

— Настроение хорошее? — догадался Викентий. — Так я быстро… поправлю.

— У тебя не заржавеет, — согласилась Фаина. — Да ты меня глазами-то не пугай, я уж пуганая. Не знаю, чем уж ты так маешься которую неделю, а только пора бы остановиться. Гляди, сколько ты народа вокруг себя баламутишь! А в Библии сказано: «Вы в ответе за малых сих». Это, стало быть, начальники за подчиненных.

— Я Библию не читаю, — отмахнулся Викентий.

— Это, конечно, не Донцова, — согласилась Фаина. — В троллейбусе не полистаешь — не так увлекательно. Но ты все же загляни когда-никогда, очень тебе советую. Многие, не глупее тебя, через эту книжку другими глазами на мир глядеть стали.

— Слушай, Фаина, чего тебе от меня надо? — устало спросил Викентий.

— Много надо, Палыч, ой, много! Ведь ты за своими напастями ничего вокруг не замечаешь. А у нас худо. Помощь твоя нужна.

— У тебя есть пять минут. Коротко и ясно, без подробностей и предисловий. Самую суть.

— Э нет, соколик…

— Не называй меня соколиком! — взорвался Викентий. — Ты что? Хлорки нанюхалась?

— Ладно, Палыч, ты только регламентов мне не устанавливай. Речь-то пойдет о человеке.

— О ком?

— О Ленке Силантьевой.

— А что с ней такого приключилось?

— Беременная она.

— Иди ты!

— Мне ходить не за чем. Я уж везде побывала.

— И знаешь, от кого?

— Знаю. И ты его знаешь.

— Слушай, давай без спецэффектов, ладно? — занервничал Викентий. — Кто он.

— Дружок твой.

— Не может быть…

— Может, Палыч, может. В жизни чего только не бывает. Лежал тут у нас, ни рукой, ни ногой двинуть не мог. А вот поди ж ты…

— Ну, для этого дела руками двигать не обязательно, иху мать! И что она, Силантьева, аборт делать собирается?

— Нет, не собирается. Ребенка оставила и к папаше никаких претензий. Но это, Палыч, пока цветочки. Так сказать, преамбула.

— Ни фига себе цветочки! А что же тогда ягодки? Не отделение, а театр сатиры какой-то, честное слово!

— Ты погоди, — остановила намечающийся монолог Фаина. — К отделению это никакого отношения не имеет. Это дело конфиденциальное. Я сама случайно узнала и тебе вот на хвосте принесла.

— Ну, давай рассказывай…

— Значит, Ленкину ситуацию ты знаешь, — издалека начала Фаина.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебил Викентий Палыч. — Ты давай без экскурсов. К ягодкам переходи.

Но сбить санитарку с толку было не так-то просто.

— Вдвоем с матерью поднимают двоих племянников. Бедность там хоть и благородная, но великая, сам понимаешь. Все в доме рушится. Вот и решили они взять кредит в банке — тридцать пять тысяч на два года под девятнадцать процентов. Ты сейчас поймешь, зачем я тебе так подробно рассказываю, — увидела она его нетерпеливый жест. — Бумаги-то все Ленка оформила, а тут выяснилось, что беременна, про кредит и думать забыли за новыми-то заботами. А сестра ее, чьи дети, узнала, документы с паспортом Ленкиным выкрала и в банке денежки получила.

— Как это? — поразился Викентий.

— Вот так, — вздохнула Фаина. — Когда хватились, ее уж и след простыл.

— Ну, найти несложно.

— А что толку? Денег-то все одно не вернуть.

— Как это что толку? — завелся Викентий.

— Ты погоди, Палыч, не горячись. Это уже закрытая тема. Чего зря воздух сотрясать? Так мать решила, и понять ее можно. Тут дело в другом. Эта самая сестра подмахнула договор не читая. А там, как оказалось, кроме девятнадцати, оговариваются еще ежемесячные два процента за какие-то банковские услуги. И выходит, что выплачивать придется аж пятьдесят тысяч, а с пенями все шестьдесят две с половиной. Пеня-то уже набежала будь здоров, пока они обитали в счастливом неведении. Ты понял? В их-то положении!

— Да это в любом положении, не только в их…

— Но если погасить кредит прямо сейчас, это будет тысяч пятьдесят. Есть разница?

— Ну давай-давай, куда ты клонишь? — поторопил Викентий.

— Поговори с этим своим приятелем. Пусть даст деньги. Он от такой суммы по миру не пойдет. Все ж таки его ребенок…

— Да-а, веселую миссию ты на меня возлагаешь, — усмехнулся Викентий.

— Я бы сама к нему пошла, Палыч, — прижала руки к груди Фаина. — Уж я бы ему сказала! Но Ленка-то как же? Ведь он решит, она меня послала. И никто его не разуверит! Понимаешь, в чем закавыка? Она и знать ничего не должна.

— Как же это можно утаить? — удивился Викентий. — Пятьдесят тысяч на голову свалятся неизвестно откуда?

— Да нам лишь бы свалились! Решим потом откуда. Ему-то, как я понимаю, ни Ленка не нужна, ни ребенок. Хорошо, если деньгами откупится. Главное, чтобы она не узнала, а то еще и не возьмет. Я ее знаю: с виду овца, а на деле кремень-девка. Стержень в ней есть, душа. Гордая она. Подачки не примет.

— А если он захочет признать ребенка?

— Не знаю, Палыч, я ведь с ней не разговаривала. А только не зря она этого ребенка оставила. Ну, не снасильничал же он ее! И сама бы она к нему в постель не прыгнула, это я тебе точно говорю. А уж как там было на самом деле — Бог весть.

— Ну что ж, — вздохнул Викентий Палыч, — попробуем выслушать другую сторону. Попытка не пытка. Хотя даже не знаю, как к нему с этим подступиться.

— Ты ему прямо скажи… — начала было Фаина.

— Ну, ты поучи меня, поучи! — отмахнулся Викентий. — Там, знаешь, тоже не все так просто. Я ведь Андрея еще мальчишкой знал, мы с его старшим братом дружили, с Мишкой. Теперь-то все нивелировалось, а тогда разница в десять лет казалась колоссальной. Но все равно я его прекрасно помню тогдашнего. Он всегда очень целеустремленным был — если чего захочет, добьется во что бы то ни стало.