Принцесса воздушного замка (СИ) - Лесникова Рина

Ночью маленькой обезьянке было как никогда одиноко в её большой постели. Она встала и закрыла окно, чтобы не слышать соловья, выводящего свою затейливую любовную песнь. Стало душно, тогда Рисалетта опять открыла окно, устроилась в кресле подле него и со слезами на глазах продолжала слушать его трели.

Утро застало её всё в том же кресле. Настал последний день перед свадьбой. Ей осталась только одна ночь. Уже завтра вечером Тианей будет иметь право остаться с ней. Но… захочет ли? Она, Рисалетта, этого не хочет. Не хочет, чтобы муж видел её в таком жалком состоянии. Обезьянка вздохнула, привычно выпила своё зелье и снова превратилась в златокудрую принцессу. Она позвонила в колокольчик и позволила горничным причесать её и помочь одеться. Затем съела предложенный завтрак, не ощущая его вкуса, машинально делались ещё какие-то дела, столь необходимые перед завтрашним действом, но они не отразились в её памяти. Рисалетта была вынуждена присутствовать на обеде, на который были приглашены представители всех королевских семейств Ладеи. Она даже смогла улыбаться, глядя на гостей и, держа Тианея под руку, мило отвечать на их поздравления. Краем сознания отметила тот факт, что Алесандр на обед не явился… Значит, не простил.

Напряжение всё возрастало. Тогда, извинившись перед женихом, Рисалетта почти бегом направилась в зал бриллианта судьбы. Он должен её услышать! Должен дать совет.

– Камушек, милый, скажи, – просила принцесса, обняв его ладонями, – может, стоит отложить свадьбу! Я боюсь. Да, я боюсь того, что должно произойти. Как примет меня мой жених? Будет брезгливо кривиться по ночам и жалостливо уходить каждый вечер? Мне не нужна жалость! Я… я любви хочу. Чтобы сердце замирало, чтобы огонь по телу. Чтобы навсегда! Иначе… возьмёшь меня в хранительницы, бриллиант? А ещё я хочу, чтобы Алесандр не обижался на меня за то, что я обманула его, не призналась сразу, что я не обезьяна и продолжала жить в его комнатах. Алесандр… – и мысли принцессы незаметно свернули на того, о ком думалось легко и приятно. Она опять вспоминала время, которое они провели вместе, когда всё было понятно, а третий принц доверчиво обнимал мохнатое тельце во сне.

Неизвестно сколько простояла так Рисалетта, но камень постепенно начал наливаться внутренним светом, его огонь горел всё ярче, а мысли девушки объёмнее, чётче. И в то же время принцесса не могла вспомнить ничего. Она стала камнем, а камень стал ей. Решение пришло. Самое простое из всех. Нужно просто попросить прощения. Рисалетта до боли в ладонях сжала нагревшийся камень, чётко представила себе Алесандра, закрыла глаза и сделала шаг.

***

– Риса?

Девушка открыла глаза. Она стояла в комнате, выделенной младшему сапфировому принцу. Покрасневшие глаза, сбитые костяшки пальцев, взлохмаченные волосы, которые раньше так любила перебирать Одения. Рисалетте и сейчас хотелось зарыться в них руками.

– Зачем вы пришли, ваше королевское высочество? – учтиво спросил Алесандр.

– Санни! Не нужно так со мной!

– Как, ваше высочество? – снова этот тусклый голос и безжизненный взгляд.

– Санни, я не смогу жить, если ты не простишь меня! Да, я жила у тебя в комнате и не созналась в том, что я девушка! Да, я очень виновата перед тобой! Пожалуйста, не убивай меня своей холодностью! Прости, прости, прости меня, мой Санни!

– За что тебя простить, Риса? За то, что я был такой дурак и не видел очевидного? За то, что я… эх, не важно это всё теперь. Я ни в чём не могу винить тебя. Только себя. За то, что не разглядел. За то, что не уберёг. За то, что не нашёл простого и верного способа навсегда вернуть тебе твой облик.…

– А… непростой. Санни, ты что-то знаешь? Ты искал? Ты нашёл?!

– Уходите, ваше высочество, – глухо простонал Алесандр, сжал побелевшие кулаки и отвернулся.

– Хорошо, я уйду. Я уйду. Только ты должен кое-что сделать для меня! Обещай!

– Как видишь, Риса, не все свои обещания я выполняю.

– Тогда мне придётся сделать это за тебя, хоть я и не умею, – решительно заявила девушка, она подошла к Алесандру и легонько погладила его по напряжённой спине.

– Ну что ты творишь, глупая принцесса! – проговорил он, разворачиваясь к ней и кладя руки ей на талию.

– Я должна, просто обязана проверить, – шептала ему Рисалетта, поднимая руки к его лицу и начиная легонько обводить пальцем его губы. – Ты их искусал в кровь. Больно?

– Очень. Очень больно, моя Риса. До умопомрачения! Нет на свете боли сильней, чем эта!

– А…целоваться ты сможешь? Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Санни! – и девушка запустила свои пальчики в его волосы, легонько притягивая его голову к себе.

– Нет, Риса!

– Да!

– Нет! Что же ты делаешь, любимая?! – и Алесандр жадно впился в столь желанный ротик. Он пил и пил её. Так, как будто это последний глоток жизни, так, как будто после этого поцелуя уже ничего не будет.

Никто не заметил, как руки Рисалетты оказались под рубахой парня, она гладила его шелковистую кожу, желая, чтобы это продлилось как можно дольше. Затем совсем стянула с него рубашку и крепко прижалась к нему.

– Что ты делаешь, Риса, остановись!

– Нет, я должна быть ближе к тебе, должна! Расстегни моё платье!

– Нет, Риса, ты не понимаешь, что делаешь!

– Или ты сейчас же прижмёшь меня, или я просто умру, Санни!

В полубезумии Алесандр расстегнул пуговки на спине платья девушки, она повела плечами, и лиф опал вниз. Рисалетта прижалась грудью к Алесандру и облегчённо вздохнула. А он отчаянно прижимал доверчивую девушку к себе и шептал:

– Что же мы делаем, моя Риса!

– Санни, поцелуй меня ещё! – она подняла глаза и с надеждой смотрела на него.

– Риса! Я и так еле сдерживаю себя!

– От чего? Может быть что-то ещё? Тётушка говорила "ласкают друг друга". Я хочу, что бы ты меня ласкал! – и она опять потянулась к губам Алесандра, начав неумелый поцелуй, и он со стоном впился в столь желанные губы.

– Останови меня, Риса!

– Нет! – шептала она, перешагивая через опавшие юбки и легонько касаясь грудью его груди. – Только ты можешь усмирить тот пожар, что горит во мне!

– Я не могу, любимая!

– А ты попробуй, Санни, я же чувствую, как ты хочешь положить свою руку сюда, – и она положила его руку себе на грудь. – Ласкай меня, Санни.

И Алесандр не сдержался. Он подхватил любимую на руки и унёс её в спальню. Там он положил её на кровать, содрал оставшиеся нижние юбки, а затем принялся осыпать поцелуями всё её тело. Он лизал и прикусывал розовые соски, пока рука осторожно спускалась ниже. Туда, где горело больше всего. Его палец осторожно дотронулся до притягательной плоти, и из их груди раздался одновременный стон.

– Да, ещё, Санни!

Алесандр стал тихонько водить пальцем по влажным складочкам, одновременно начиная тереться пахом о бедро Рисы. Темп нарастал, и девушка уже не могла сдерживать сладостных всхлипов. Большой палец нашёл её самое чувствительное местечко и теперь нещадно кружился вокруг него. Бедра Рисы сами пришли в движение и устремлялись навстречу наслаждению. Что-то огромное изнутри распирало её, распирало и обещало ранее неизведанное, и вот после того, как Алесандр с силой прижался к ней, а его пальцы вжались в центр наслаждения, это неизведанное накрыло её, и тело сотрясли неконтролируемые сладостные судороги.

– Риса, моя Риса! Что же я делаю! – шептал ей Алесандр, прижимая к себе столь желанное тело.

– Только то, о чём я просила тебя, Санни. Ещё никогда мне не было столь хорошо. Только… почему ты не снял брюки?

– Тогда я точно не сдержусь, – недовольно ответил Алесандр.

– И что произойдёт?

– Ты станешь женщиной, моя Риса.

– А сейчас я кто же?

– А сейчас ты глупая девчонка! – и он чмокнул её в нос.

Воспользовавшись этим, Рисалетта опять притянула его к себе, уже сама целуя столь желанные губы. Затем одна её рука спустилась к поясу Алесандра и расстегнула ремень. Она тихонько стаскивала его брюки, не обращая внимания на недовольное порыкивание парня, больше похожее на стоны. Рука обхватила упругую ягодицу, а в бедро упёрлось что-то горячее и твёрдое. Девушка на мгновение замерла, а потом её пальчики скользнули к этому неизвестному. Она даже отвлеклась от поцелуя, чтобы рассмотреть, что же есть у мужчины такого, чего нет ни у неё, ни у Лютни. Странный твёрдый жезл тянул к ней своё бархатистое навершие, сверкавшее жемчужной каплей на конце.