Шторм в Гавани Ветров - Лиза Татл

Марис внезапно поняла, что невольно обманула девочку: у нее есть дом, здесь, в небе, среди буйных и холодных ветров. Мир внизу с его проблемами и войнами, политикой, торговлей и ежедневными заботами о хлебе насущном чужд ей. Она летатель, и как все летатели, воспринимала отсутствие крыльев на земле как утрату жизненно важного органа.

Едва заметно улыбаясь, Марис продолжала полет.

Правитель Большого Шотана – старейшего, богатейшего и самого густонаселенного острова Гавани Ветров – был занят, разрешая спор насчет рыбной ловли между Малым Шотаном и Скални, но, узнав, что прибыла Марис, оставил дела и вышел ей навстречу. Летатели приравнивались в правах к Правителям, и даже могущественному Правителю Большого Шотана было небезопасно выказывать неуважение к летателю. Бесстрастно выслушав послание, он заверил Марис в том, что слова Сины будут доставлены на Восток отбывающим завтра на рассвете летателем.

Оставив крылья на стене зала заседаний, носившего гордое имя «Комната Старых Капитанов», Марис отправилась на прогулку по Городу Штормов. Это было самое первое и самое большое поселение в Гавани Ветров, которое построили еще Звездоплаватели. Хотя Марис оказалась здесь не впервые, огромный древний город, как и прежде, очаровал ее. Здесь жило больше народу, чем на Малом и Большом Эмберли вместе. На улицах теснились магазины, магазинчики, торговые палатки и просто прилавки, торговцы наперебой предлагали всякую всячину. Серое небо рассекали громадные лопасти разбросанных тут и там ветряных мельниц.

Несколько часов Марис бродила по обширному рынку, прислушивалась к оживленным разговорам и присматривалась к привезенным со всех уголков Гавани Ветров товарам. Наконец, купив кое-какие мелочи, она зашла в гостиницу и пообедала копченой рыбой-луной и краюхой ржаного хлеба, выпила кружку горячей кивы – местного вина со специями. Посреди обеденного зала музицировал певец, и хотя ему было далеко до искусства Колля и других известных Марис певцов, слушала она его с удовольствием.

Перед наступлением сумерек на пыльные улицы Города Штормов обрушился ливень, и Марис полетела на Эйри. Всю дорогу ее сопровождал попутный ветер, и вскоре Марис услышала удары водяных валов об основание шестисотфутовой скалы, а часть звездного неба впереди закрыл древний, отшлифованный ветрами остров.

В вырубленных у вершины скалы окнах горел свет, и Марис, сделав круг над островом, мастерски опустилась в посадочную яму, наполненную сырым песком. На то, чтобы снять и сложить крылья без посторонней помощи, ушло минут пять. Она вошла внутрь и повесила их на вбитый в стену крюк.

В общей комнате неярко горел очаг, перед ним двое едва знакомых Марис летателей играли в гичи. Игрок постарше взмахом руки поприветствовал ее, она ответила кивком, и он тут же вернулся к своему занятию.

Перед очагом с кружкой в руке сидел в кресле еще один летатель. Он поднял глаза и вскочил, улыбаясь.

– Марис! – Поставив кружку, он бросился ей навстречу. – Я и не надеялся, что увижу тебя здесь!

– Доррель!

Он обнял ее, и они поцеловались, кратко, но страстно. Один из игроков равнодушно взглянул на них, но тут пришла его очередь ходить, и он поспешно бросил кости на деревянное игровое поле.

– Ты прилетела с Эмберли? – спросил Доррель. – Должно быть, устала. И уж наверняка проголодалась. Садись у огня, а я приготовлю перекусить. Кажется, на кухне есть сыр, копченая свинина, ягоды…

Марис взяла его за руку и, усадив в кресло перед очагом, села рядом.

– Спасибо за заботу, но я не голодна. Я прилетела не с Эмберли, а с Большого Шотана. Короткий перелет, да и ветры были ко мне благосклонны. А на Эмберли я не была почти месяц. Подозреваю, что Правитель жутко недоволен мной.

– И отсюда вновь отправишься на Сиатут? – нахмурившись, спросил Доррель. Он сделал большой глоток из кружки, над которой поднималось облачко пара.

– Да. Сина просила позаниматься со студентами. Пока я работала с ними всего лишь десять дней, а до того у меня было длинное путешествие к острову Дит на Южном Архипелаге.

Доррель поставил кружку на подлокотник кресла и тяжело вздохнул:

– Знаю, что тебя не интересует мое мнение, но все же выскажусь. Ты проводишь слишком много времени вдали от дома, работая на академию. Учитель там – Сина, и она получает железные деньги, тебе же не достается ни гроша.

– У меня и без того хватает железа. Расс оставил мне в наследство денег больше, чем я в состоянии истратить за всю жизнь. А студентам «Деревянных Крыльев» нужна помощь. – Голос Марис потеплел. – Почему бы тебе не провести там несколько дней? Правитель Лауса неделю обойдется и без тебя. Представь только, мы бы жили в одной комнате, ты и я.

– Нет. – В тоне Дорреля явственно слышалось раздражение. – Я бы с удовольствием провел неделю с тобой, Марис. В моем доме на Лаусе, или в твоем, на Эмберли, или даже здесь, на Эйри, но не в «Деревянных Крыльях». Я уже говорил тебе, что тренировать бескрылых от рождения не буду. Не хочу, чтобы они отобрали крылья у моих друзей!

Его слова больно задели Марис. Откинувшись на спинку кресла, она уставилась на огненные языки в очаге.

– Ты говоришь, как Корм семь лет назад.

– Марис, ты ко мне несправедлива.

Она в упор взглянула на него:

– Тогда почему не поможешь? Почему презираешь студентов «Деревянных Крыльев»? Ты относишься к ним точно так же, как слепо почитающие традиции летатели-ветераны. А ведь семь лет назад ты был со мной! Дрался за то, во что верила я тогда и верю сейчас. Если бы не ты, я бы не победила. У меня бы отобрали крылья и объявили вне закона. Помогая мне, ты рисковал разделить мою участь. Что теперь случилось с тобой, Доррель?

Доррель покачал головой:

– Со мной, Марис, ничего не случилось. Семь лет назад я дрался за тебя, а не за столь милые твоему сердцу академии. Я дрался за твое право владеть крыльями и называться летателем. Понимаешь, я любил тебя и ради тебя был готов на что угодно. К тому же, – продолжил он уже спокойнее, – ты – самый искусный летатель из всех, кого я знаю. Отдать крылья твоему брату и навек приковать тебя к земле – настоящее сумасшествие, преступление. И не смотри на меня так. У меня тоже есть принципы.

– Неужели?

– Конечно. И я не могу поступиться ими, чтобы только угодить тебе. Традиции, каковыми они являлись семь лет назад, давно устарели, и их следовало поменять. Тут ты абсолютно права. Я верил в твою правоту тогда и верю сейчас.

– Веришь? – с горечью спросила Марис. Спор между ними на эту тему хотя и разгорался уже не в первый раз, все еще задевал ее.

– Да, верю.

– Твои слова остаются словами. Ты не сделал ровным счетом ничего ради своей веры. Не желаешь помочь мне и сейчас, хотя под угрозой дело всей моей жизни.