Сын палача - Вадим Сухачевский

Это было уже малоинтересно. Васильцев не стал больше отрывать старуху от ее дела, которым она была так увлечена, и вместе с Катей вышел из дома. Во дворе при свете зажигалки он тщательно осмотрел пятачок взрыхленной земли вокруг дерева – только здесь был шанс обнаружить хоть какие-нибудь следы.

Конечно, палачонок был осторожен, однако через минуту один след Юрию найти все-таки удалось. Другие следы тот явно зарыхлил, вон и палочка валяется, а этого следа, видимо, не заметил в темноте. Рельеф подошвы мало интересовал Васильцева, все равно не с чем сравнивать, главное было – размер и глубина.

Размер обуви был совсем невелик, а сам след вдавлен неглубоко. Ну да, все правильно. Викентий был чрезвычайно худ, так что казался почти невесомым.

Больше не заходя в дом – признаться, ему уже здорово надоели звуки оплеух и старухин визг, – Юрий вывел Катю на дорогу, они снова поймали такси и уже не так спеша, как на пути сюда, поехали прочь от проклятой Пчелкиной виллы.

Он взглянул на часы. Было половина двенадцатого ночи. Эти кошмарные сутки еще не кончились, а он уже успел потерять двоих из своей столь небольшой армии.

Почти половину!

Что там произойдет за оставшиеся полчаса?..

Мало уже рассчитывая на остатки своей армии, он попросил таксиста остановить машину.

Юрий написал небольшое послание, потом велел ехать и свернуть к Парку культуры. Увидев там одиноко стоявшего слепца с табличкой на шее: «РЕМОНТИРУЕМ ШВЕЙНЫЕ МАШИНКИ ВСЕХ МАРОК», сунул ему в карман свое письмо.

– Им? – с ужасом спросила Катя.

Васильцев лишь кивнул.

Больше Катя вопросов не задавала, все поняла.

То, на что он решился, было настолько страшным, что тут меркли любые слова.

Глава 5

«Полтора кила капустки». Генерал, растерявший армию

Когда приехали домой, в почтовом ящике виднелся конверт. Юрий вытащил его и по отвратительному запаху, исходящему от конверта, сразу понял, от кого это послание.

Да, быстро же они постарались!

Дома он вскрыл конверт и достал листок в косую линейку. Судя по тому, как он был грязен и чем пах, его вырвали из найденной на помойке ученической тетрадки для первого класса.

Он прочел:

Васильцев!

Завтра твой товар будет у нас. Дело за тобой, за купцом. Должно быть, помнишь, что с тебя еще причитается.

Так что ждем тебя завтра к полуночи. Путь тот же, как добраться, ты уже знаешь.

И не вздумай финтить, Васильцев. Некоторые уже пробовали финтить, и для всех это, поверь, всегда плохо кончалось. Если б ты еще, Васильцев, знал, насколько иной раз плохо!..

(Ах, знал он, знал!)

…Не явишься в назначенное время – будем считать за финтеж.

Не притащишь целиком все, что причитается, станешь обещаниями кормить – последствия те же.

Предупреждаем потому, что попадались уже такие «обещалкины» на нашем веку, царствие им небесное.

Но надеемся, что ты и так умный, Васильцев, поэтому сам давно уразумел, что с нами можно, а чего никак нельзя.

В общем, до завтрева!

Под этим следовала приписка, сделанная уже другим почерком:

Васильцев!

Вот что еще. Ты по нашей бедности капустки квашеной захвати. За быстроту нашу такой с тебя причитается магарыч.

Да смотри, хорошей капустки-то купи, чтоб не тухлая. Лучше всего – на Центральном рынке, а то на Дорогомиловском она нынче с гнильцой.

И ты уж не жмоться, Васильцев, купи кила полтора, самой лучшенькой.

Да, это были те самые двое из преисподней, король нищих Лука и император помоек Фома, с которыми и он, Васильцев, и Катя, уже сталкивались однажды и страшнее которых в мире, наверно, не было никого. Отправляя свое письмо, Юрий все же надеялся, что как-нибудь обойдется без личной встречи с ними. Нет, оказалось – никак не обойдется.

Несмотря на свой давний ужас перед этими двоими, Юрий, прочитав приписку, не смог не усмехнуться. В довесок к двум мешкам с драгоценными камнями они еще трогательно желали всего-навсего квашеной капустки «полтора кила».

Однако неужели им действительно удалось отыскать Полину?

Под «товаром», безусловно, имелась в виду именно она. А под «тем, что причитается», – два мешочка с драгоценными камнями, имевшиеся у Кати. Она когда-то привезла их из Лондона, зная, что в нынешней Москве деньги не так-то много значат, – именно их в своем письме и пообещал Васильцев отдать за Полину, если они ее найдут; эти подземные жители вообще признавали только вечные ценности – золото и драгоценные камни.

Все-таки интересно – как им удалось найти Полину так быстро. Могущество короля нищих и императора помоек поистине не знало границ!..

Его размышления прервал телефонный звонок. Васильцев взял трубку уже с опаской, ни на что хорошее, по правде говоря, в этот злополучный день не рассчитывая.

Звонил Эдуард Сидорович, тот самый тройной агент. На сей раз этот всегда невозмутимый с виду джентльмен был почти в истерике.

– Что происходит?! – срывающимся на фальцет голосом воскликнул он. – Что за игры вы, Васильцев, ведете?!

Юрий устало спросил:

– Вы это о чем, Эдуард Сидорович?

– И вы еще спрашиваете! – совсем по-бабьи взвизгнул в трубку тройной агент. – Я только что узнал по своим каналам – убит Головчухин, убита Пчелка, убит Вьюн! И при этом вы изволите спрашивать – о чем я!..

Да, каналы были у него надежные и быстрые, тут ничего не скажешь.

Стоп! Он ведь и про Вьюна сказал.

– Насчет Вьюна вы полностью уверены? – спросил Васильцев.

– А как же, если мне только что сообщили!

Юрий почувствовал приступ головной боли, которой никогда не был подвержен.

– Как это произошло? – устало проговорил он.

– А то вы не знаете – от вас же ему позвонили!

Теперь настал черед и Васильцева воскликнуть:

– От меня?!

– Во всяком случае, представились, что от вас. Мой человек его телефон держал на прослушке. Велели, чтобы он на минутку вышел из подъезда… А у его двери уже висели оголенные провода под высоким напряжением…

– Поверьте, это, ей-богу, не я…

Из-за беспомощности в голосе слова прозвучали довольно убедительно – по крайней мере, тройной агент, кажется, наконец поверил ему.

– Ну, допустим, и не вы, – сказал он. – Все равно это из-за ваших каких-то игр! И я в них участвовать больше не желаю! Вы не вправе от меня требовать! – снова в голосе его задребезжали бабьи истерические нотки. – Всё! Завтра же улетаю из Москвы! У меня срочная командировка в Амстердам! И не звоните мне больше никогда, слышите, никогда!..

– Слышу, слышу, – поморщился Васильцев. – Да улетайте вы, улетайте куда душе угодно, только, ради бога, не визжите мне в ухо, как баба.

Тем не менее тот взвизгнул напоследок:

– А если вы… если вы вдруг собираетесь меня шантажировать…

Васильцев, не дослушав, положил трубку. Трусливый, истеричный тройной агент был для него потерян, – впрочем, и не нужен уже. Это было не главной его потерей за минувший злосчастный день.

Теперь от всей его былой армии оставался один только Афанасий.

Васильцев всегда испытывал симпатию к этому забавному чудищу. Надо попробовать хотя бы его спасти, покуда и до него не добрался младший Викентий, с такой стремительностью нынче наносивший неотразимые смертельные удары.

Юрий торопливо набрал номер психиатрической лечебницы и, представившись капитаном госбезопасности Блиновым (под этим именем его знали в лечебнице), спросил у дежурной сестры, на месте ли больной из двадцать девятой палаты Афанасий Хведорук.

Дежурная весьма любезно пообещала, что посмотрит сейчас. Несколько минут она отсутствовала, потом сказала в трубку довольно обеспокоенно:

– В палате нет. И галоши его, и ушанка тоже пропали. Наверно, ушел куда-то… Хотя я тут, на проходе, все время сидела… Но вы же знаете, товарищ Блинов, как он умеет просочиться… А может, где-то по клинике расхаживает? Вы еще минутку подождите, товарищ капитан, я сейчас по туалетам поищу.

Мало уже надеясь на результат, Васильцев все-таки взмолился:

– Поищите, девушка, поищите, пожалуйста!..

Вдруг у него из-за спины густо пахнуло псиной.

– Та щё мене шукать? – услышал он угрюмый голос. – Тута я, вот он, целый.

Он обернулся и увидел позади себя Афанасия все в тех же галошах на босу ногу, в халате и треухе.

– Впрочем, благодарю вас, не надо, не ищите, – поспешно сказал он девушке и положил трубку. Затем обратился к Афанасию: – Давно ты тут?

На полу красовалась лужа. Кот Прохор отреагировал на появление Афанасия по-своему.

– Та я уместе с вами у дверь прошел, товарищ Юрий Андреич, – все так же угрюмо пробасил Афанасий. – Эхстрасенсорную наводку вам сделал – вы и не углядели, як я проскользнув.