Дорога без возврата - Марик Лернер

Младенцы у оборотней всегда тихие, потому что их с рождения отучают плакать от боли или обиды, чтобы детский крик не мог выдать все племя врагу. Матери развешивали люльки на кустах в некотором отдалении от домов, и их отпрыски могли тренировать свои легкие сколько угодно, однако рано или поздно понимали, что, пока они кричат, к ним никто не подойдет, и переставали плакать.

Только вот у Найденыша никогда не было матери. Тем не менее с ним просто. Он с самого начала умел передавать ощущения не хуже любого домового и ответные эмоции ловил моментально, но признавал только меня, из-за чего и приходилось его с собой таскать. Никакие няньки его не устраивали, и понять это вполне можно, непонятно только, как он мог сообразить, что мать от него избавилась, выкинув на корм зверям. Что вообще может понимать грудной ребенок? А ведь что-то понял.

Мы выехали на так называемую дорогу — две колеи от колес, которые, петляя между холмами, уходили за горизонт. У дороги стоял бревенчатый дом и сарай, сколоченный из досок. Рядом находился загон, где ходили несколько лошадей. Из трубы шел дымок и, не поднимаясь, стелился у земли.

Я оглянулся на спутницу. Все нотации были забыты, и она, разинув рот, уставилась изумленно на дом. Я почувствовал, как Черепаха начала торопливо мысленно обшаривать местность.

— Огонь в доме, и там что, даже «Сигналки» нет?

— Вот и увидишь наконец, что такое печка и зачем она нужна. А заодно — как умудряются жить люди без магических способностей.

— Плохо, — убежденно сообщила она. — Это ж как без одной руки жить или без глаз.

У дома возились двое, распрягая лошадей из фургона. Один из них вдруг обернулся и схватил винтовку, прислоненную к колесу. Второй достал из кузова Калашников и сдвинулся, чтобы напарник не закрывал цель. Оба наблюдали за приближающимися всадниками. Вблизи стало видно, что они похожи друг на друга и, скорее всего, отец и сын.

Подъехав вплотную, я натянул поводья и сказал:

— Что-то настороженно здесь встречают гостей…

Старший внимательно посмотрел на меня, потом взгляд скользнул на Черепаху и ребенка, который выбрал время, чтобы выглянуть из-за моего плеча и сообщить: «Гы». Мужчина явно расслабился, опуская винтовку.

— Приходится быть осторожным. Ходят тут бандюки, уже пытались лошадей угнать. Меня зовут Михалыч, а это мой сын Вадим.

— Алексей, а это моя подруга Черепаха. Мы едем в Нахаловку.

— Переночуйте у нас, завтра поедете дальше.

— Не откажусь, — ответил я и спрыгнул на землю, не забыв при этом взять винтовку. Пользы от нее было не много, патронов давно не было, но не оставлять же оружие. Найденыш довольно сообщил очередное «гы». Он понял, что сейчас увидит что-то новое. Мы сняли сумки, расседлали коней и отвели в загон к остальным.

Внутри дом был похож на крепость. Стены сложены из толстых бревен, а окна закрывались деревянными щитами. Все двери, ведущие из большой комнаты в спальни и остальные помещения, были сколочены из толстых досок, которые в случае нападения могли защитить людей от пуль.

Войдя, я увидел у окна женщину, которая, вероятно, была женой Михалыча. Тут же вертелись две молоденькие девушки, видимо, его дочери. На столе уже стоял обильный ужин: мясо, картошка с соусом. Пахло свежеиспеченным хлебом и кофе. Во рту у меня моментально появилась слюна. Кофе я не пил скоро уже два года. С облегчением снял рюкзак и вручил Черепахе ребенка. Девушка привычно начала его кормить, налив из «Фляги» молока и достав из другой пшеничную кашу. Умывшись по очереди у рукомойника в прихожей, мы дружно сели за стол.

— Сколько вы здесь живете? — спросил я, когда все поели и девушки начали убирать со стола. — Я здесь был раньше, но давно. Тогда никаких людей рядом не было.

На минуту Михалыч задумался.

— Уже второй год. Мне здесь очень нравится. Хорошая земля, чтобы разводить скот и держать лошадей. Вот только стали появляться в последнее время бандиты. Ловят рейдеров. — Он многозначительно посмотрел на нас. — Те думают, что если жилье рядом, так уже все кончилось, и идут спокойно по дороге. Самые проблемы только здесь и начинаются. Там, — он махнул рукой в сторону окна, — только звери и Дикое поле. А здесь двуногие звери бродят, которые намного хуже четвероногих бывают. Нас тоже хотели ограбить, но мы все со стволами — отбились. Пойдете дальше, будьте настороже. Эти ваши набитые седельные сумки… — Он усмехнулся.

— Я давно здесь не был, — повторил я. — Что вообще творится вокруг? Борис никуда не делся?

— Это Кулак, что ли?

Я кивнул.

— Куда ж он денется! — Михалыч хохотнул. — Такого в угол не задвинешь. Где что-то стоящее, он сразу тут как тут — или в доле, или сам жилу копает. Без него и ни туды и ни сюды. Местный феодал. Правда, справедливости ради, никогда слово не нарушит и дерет по-божески. Если сам что потащишь в город, больше не намного получишь, и никогда не знаешь, кинут тебя или нет скупщики. И неважно, что продавать — мясо от скотины или Вещи, что вы таскаете. Если что стоящее есть — иди к нему, нормальную цену даст. Да и купить у него можно все, что угодно, без дополнительной накрутки. Давно говорят, что он прямой выход на производственные кланы и эльфов имеет без посредников. Баржу вот еще одну прикупил и мельницу поставил.

— Слушай, мне Рафик Безногий нужен, он в порядке?

— Это татарин, что ли? Слышал, но не знаком. Должен был вернуться, скоро зима, он всегда домой возвращается. Извини, но мы люди простые, стараемся с мечеными поменьше общаться. Как вернутся, деньги получат, гуляй, рванина, — пей, пока назад не пойдет. Морды бей направо и налево, и, как весна, опять в поле с голым задом. Я лучше меньше получу, но за свой труд, а не за фарт, от которого морда волчьей становится. И этих, — он оглянулся на свое семейство, — тому же учу.

— А, это ты Волка имеешь в виду? — с интересом спросил я. — Он тоже живой и здоровый?

Кто-то из дочерей явственно хихикнул.

— Знаем, — кивнул Михалыч. — Он как раз из таких и будет. Вот к Вадиму прицепился и два зуба выбил.

Парень что-то смущенно пробурчал.

— А я говорил, — повысив голос, продолжил Михалыч, — нечего тебе делать в этом трактире. Не дорос еще.

Подошла Черепаха и отдала мне Найденыша. Я пристроил его на колене. От ребенка исходило чувство сытости и спокойствия. Он с интересом крутил головой, разглядывая все вокруг.

— Сколько мы вам должны?

— Вы гости! — обиделся Михалыч. — В здешних краях гостеприимство — первое дело. Помоги ты — помогут тебе. Деньги пусть они в городе считают. Ты бы лучше соврал что-нибудь интересное.

— Э… что я могу такого рассказать? То, что я там видел, как-то не очень на ночь рассказывать.

— А ты все равно расскажи, — подала голос одна из дочек, — интересно…

Все семейство выжидающе уставилось на меня, а за их спинами Черепаха внимательно разглядывала большое зеркало в комнате, поворачиваясь то одним боком, то другим. Раньше она явно не видела таких зеркал и подробно изучала свое изображение в разных ракурсах.

Я задумался, перебирая в памяти, о чем можно говорить.

— Если несколько недель идти на запад, леса кончаются, и начинается степь. Если повернуть на юг, где-то месяц пути, и воды все меньше и меньше. Больших рек там нет, а летом все мелкие пересыхают, температура, бывает, доходит до сорока градусов. И на горизонте горы, которые дожди почти не пропускают. Вода выпадает на их склоны и вершины. Там наверху даже снег лежит, но вниз попадает очень мало, только что стекает вниз. Это не пустыня с песком и барханами. Там кругом камни и земля. Есть места, где вода из подземных резервуаров поднимается наверх. А еще постоянно дует сильный ветер. Буквально каждый день и очень сильный. Поставить там ветряки, вполне можно электричество получать без проблем. Весной, когда текут с гор ручьи и хоть немного, но идут дожди, вся земля становится зеленой. Там все приспособилось к коротким похолоданиям и дождям и тут же начинает цвести. Множество всяких растений, которые я даже не знаю, как называются. Кактусы там всякие и пихты. И почти у всех растений листья узкие, вроде иголок, или направлены вбок от солнца и все время поворачиваются, когда оно движется, чтобы меньше влаги испарялось. Запах одуряющий и красота… А еще вылазят, как наступит вечер и жара спадет, множество разных животных. Змеи всякие, ящерицы, зайцы, койоты, лисицы. Ближе к горам можно даже диких коз встретить. Птиц много. Короче, жить там можно, хотя и довольно сложно. Надо знать места, где есть вода, надо уметь добывать воду из кактусов и знать, как ловить местных зверей, и что есть из местных растений, чтобы не отравиться. Человек везде приспосабливается и ко всему привыкает.

Черепаха демонстративно скорчила рожу за спинами слушателей. «Сам знаю, что людей там не бывает, не мешай. Со временем они доберутся и прекрасно приспособятся», — мысленно ответил ей. Она кивнула, что услышала, и шаркнула ногой, растирая что-то по полу. Такая маленькая демонстрация, что она думает о людях и их возможностях. Если оборотень способен порвать человека без больших проблем, значит, не стоит и считаться с таким. Неистребимое чувство превосходства над слабым, вбитое в голову с детства. «А слышит она меня все лучше», — с удовлетворением подумал я и продолжил: