Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать - Григорий Башкиров

– Альберт, давай этого в камеру.

Альберт бросает мне ключи.

– Запри сам, если не трудно.

Перед тем, как зайти за решетку, Игорь поворачивается.

– Что же это Вы так подставляете, Альберт Вениаминович? Спросили бы сами, все как есть бы рассказал.

– Сиди пока. Люди умные (это про нас) во всем разберутся и если не при делах, отпустят, – не совсем уверенно говорит Альберт и нарочито усердно «зарывается» в бумаги.

Дед нервно прохаживается по кабинету и курит.

– Ну, что у тебя?

– Пока глухо, как в танке. – Без энтузиазма отвечаю я. – А у Воробья?

– Схожая ситуация. Тот вообще непонятно, с какого боку. Ты Семенова пока в ленинскую комнату пересади, нечего под дверьми крутиться.

– Как скажешь.

– Это он – Андрей! Я его сразу узнал! – Быстро шепчет Семенов.

– Который? – я также перехожу на шепот.

– Тот, что повыше. Он сейчас там. – Виктор Николаевич тычет пальцем в сторону дальнего кабинета.

– Это Максим что ли?

– Я же говорю, Андрей. Ну, тот, который с нами в кафе почти до конца сидел, Валин одноклассник.

– А чего же ты сразу не сказал?

– Вы сами велели тихо сидеть и не высовываться.

– Ну да, было такое, – вынужден согласиться я. – Но сообщить как-то мог пораньше. Ладно, эту тему мы проехали, поэтому пойдемте и пересядем в другое место. Здесь находиться для Вас опасно. – Намеренно пугаю Семенова, чтобы ни расслаблялся и не верещал.

– Вот здесь и будете находиться, – открывая дверь ленкомнаты, говорю я. – Прессу свежую почитайте, журнал вот «Советская милиция» интересный. Короче, будьте, как дома, а я скоро подойду.

– Что думаешь предпринять? – увидев меня, интересуется Владимир Александрович.

– Андрея колоть до одного места.

– Ты его сперва достань.

– А чего его доставать, если он у Воробья сидит.

– Не понял юмора!

– Семенов его сразу опознал.

– Так какого ж … ты мозги компостируешь?!

– Я сам только узнал.

Дед пару минут молчит, потом переводит взор на Леху.

– А ты, какого такого же…расселся, как у тещи на блинах. Если делать нечего, иди в шкафу порядок наведи, а то дверцу не открыть, дерьмо сыпется. И аппарат этот проверь.

– Дед, ты это серьезно, – сразу встряхивается Краснов.

– Нет, шучу.

– Тогда я мигом, – радостно вопит Краснов и бросается к платяному полированному шкафу.

– Пошли к Воробью, ситуация в корне меняется. Может, сейчас и ухватим рыбку за пипку, – рифмует на ходу Ермолин, и вот уже его тяжелая поступь громоподобно продавливает раздолбанные доски пола в коридоре. Чуть не получив по лбу захлопнутой с силой дверью, успеваю проскочить следом.

Дед рывком, чуть не сорвав с петель, открывает дверь из– за которой, не смолкая ни на секунду, слышится громкий фальцет Воробья. Толя ястребом завис над задержанным. Вся его хищная поза, несомненно, преследует цель вызвать страх и ужас у собеседника. Резкая, отрывистая речь неприятно бьет по перепонкам. Сбоку, поставив согнутую в колене ногу на стул, и с очень недобрым лицом возвышается Бритвин. Несмотря на явный психологический пресс, Максим Разин остается невозмутим. Увидев нас, выдохшийся Воробей распрямляется и отходит в сторону.

– Ну, что нового? – сурово выпучив глаза, спрашивает дед.

– Звездит, как сивый мерин. Ничего не видел, ничего не знаю…Урод!!

– Ну, ты потише, Толя, а то Андрей еще возьмет и обидится. Или как там тебя правильно? К тебе обращаюсь! – повышает голос.

– Молчишь?…А может, поговорим по душам, Андрюша. Ты кто вообще, Андрей или Максим? Просвети пожилого человека. Будь добр!

– Максим я, – сквозь зубы цедит Разин.

– Вот и чудненько! Значит, твой корефан не врет, – начинает блефовать Ермолин. – Так поговорим? Игорек, тот очень разговорчивым оказался. И про «Снежинку» поведал и про все остальное.

– Не знаю, что он вам наплел со страху, я не при делах, – не поднимая головы, усмехается Разин.

– Как не при делах? Мужичок, которого вы нагрели, тебя обязательно опознает, что тогда петь станешь?

– А что петь? Действительно пил вчера вечером с каким-то мужиком в «Снежинке». Ну и что? Нельзя, что ли?

– Почему же нельзя, пей, гуляй на здоровье! Только зачем доброго человека опосля по голове дубасить? За все хорошее? И выпить поставил и угощал, денег не жалея. Не по-людски получается, Андрюша, или как тебя там? И скажи мне по секрету, что за дамочка с вами была? Говорила ведь, что ты одноклассник ее.

– А кто ее знает. Может, и учились когда. Лицо показалось знакомым, вот и подсел на свою голову. Кто она такая, я не знаю. Пусть сама расскажет.

– Значит, моим словам ты не веришь! Ведь не веришь, правда? Рассказать все, как было, в узком кругу не желаешь. Ладушки! Не хотел я спешить, но… Короче, готовься к очной ставке! – многозначительно произносит дед. – А куда прикажешь деваться? Показания ваши с Мухиным разняться. Так, что держись!

– Толя, ты пока запиши всю эту ахинею, а минуток так через двадцать ко мне заведешь. Если все-таки одумается – позовешь.

– Хорошо держатся, черти, интересно работать – дед потирает руки.

– А о чем это говорит? А говорит о том, что с доказательствами у нас, мягко говоря, хреново, и они это прекрасно чувствуют. Вот возьмут и не расколются, что тогда делать будем? Отпускать с миром?

– А если семерку подключить, сразу на остальных выведут. – Из-за шкафа подбрасывает умную мысль Краснов.

– А ты ее в глаза, эту наружку, когда видел? – спрашиваю я.

– Ну, не работал с ними ни разу, и что?

– А то, что не в Министерстве или Главке трудишься и удовольствие это дорогостоящее не для нас смертных. Пойди, в плане эксперимента заикнись об этом Сокову, – ухватившись, не отпускает тему Ермолин. – Куда он тебя пошлет? Правильно. Да еще кликуху типа Штирлиц приклеит на всю оставшуюся. Посему будем рассчитывать только на себя и обходиться наличными силами и средствами.

– Леха, ты готов?

– Все, как в аптеке!

Дед придирчиво осматривает шкаф.

– Дверца случайно не откроется? – крутит створку на петлях.

– Никак нет, товарищ майор! – дурачась, рапортует Краснов.

– Кончай веселиться, готовься.

Краснов ставит внутрь шкафа небольшой табурет. Сосредоточенно вставляет новые батарейки в кассетный магнитофон «Романтик», почему-то выданный нам под названием «спецтехника». Тут же стандартно проверяет запись: «алле, алле, раз, два, три, раз, два, три …» и, сграбастав его под мышку, лезет в шкаф.

В соседнем кабинете приводится в рабочее состояние прослушивающее устройство, задуманное и внедренное в жизнь изобретательным Воробьем, представляющее собой аккуратно высверленное отверстие в стене, прикрытое в соседнем кабинете картой мира, служащей, по гениальному замыслу Птицина, одновременно мембраной, усиливающей звук. Чтобы данная система начала действовать, необходимо вытащить из дыры плотно подогнанную пенопластовую пробку-затычку и с этой же стороны вставить обычную воронку, к которой впоследствии прикладывают ухо. Всю эту сложную комбинацию, включая шкаф с Лехой, именуем «Музыкальной шкатулкой».

А совсем недавно неугомонный на выдумки Птицин выдал на поток свое новое изобретение – полиграф или, в простонародье – детектор лжи, предельно простой в устройстве и эксплуатации прибор. Основу его составляет купальная резиновая шапочка с двумя приклеенными клеммами, от которых тянутся тонкие проводки в небольшую коробочку с лампочкой. А уже от нее один тайный провод – под крышку стола к маленькой кнопочке. В случае сомнения в правдивости оппонента, он подвергается проверке на детекторе лжи.

С надетой на голову смешной шапочкой с проводами интересующий нас индивид помещается на обычный стул, и ему задаются конкретные вопросы. Если ответ кажется не вполне искренним, под столом оператора нажимается кнопочка и лампочка ярко загорается, что подтверждает факт постыдного вранья. Однако, амплитуда его использования ограничена только очень пьяными или чересчур доверчивыми лицами. Хотя и это хорошо.

А все вместе нестандартные ходы и выдумки, реализуемые в интересах нашего дела, называются оперативными комбинациями.

Они зачастую хромают не в ногу с законом – но, что прикажете делать?

– Готово, – докладываю я как старший у воронки.

– Как договорились, – в последний раз инструктирует дед. – Ты, Петро, прямо сейчас приводишь Мухина и ждешь за стенкой. Затем Воробей приводит Максима. Как только я заговорю про часы, сразу звоните мне по телефону. Понятно? Не напутайте ничего.

Дед подходит к шкафу и стучит согнутыми костяшками пальцев по стенке. – Леха, ты живой там? Что делать, знаешь?

– Знаю, не в первый раз, только душновато здесь.

– Потерпи, сынок, Родина тебя не забудет. Ну, как бывало, говорил товарищ Буденный – по коням!

Я прилипаю ухом к раструбу. Довольно хорошо слышу негромкое покашливание деда и шелест бумаги.