Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Сергей Другаль

Джольф Четвертый, играя лучевым пистолетом Олле, с каким-то даже веселым выражением разглядывал его.

— Я вот думаю, что на моем месте сказал бы наш пророк? Он, мне кажется, сказал бы: “Кто находится между живыми, тому остается надежда, так и псу живому лучше, нежели мертвому льву”.

До чего они любят цитировать Священное писание! Олле промолчал, повернулся на бок. Громадный башмак — носок армирован металлом — шевельнулся у самого лица. Олле остро ощутил свою беспомощность, чувство непривычное и унизительное.

— Рекомендую, господа, анатом Олле. Вчера вы его видели в деле и убедились: несокрушим, свиреп, ловок. Все качества супермена. Но это видимая сторона. Кто он, Олле Великолепный? Что мы знаем о нем? Не много знаем. Лет ему тридцать пять, рожден в экспедиции на Марсе, с детства накачан утяжелителями, на Землю прибыл восемнадцати лет от роду и весьма быстро адаптировался. Интеллектуал — написал исследование “Язык мимики и жеста у древних народов Средиземноморья”, которого никто из нормальных людей не читал, прославился как мим, записи стоит посмотреть, и вдруг ушел в охотники — последний легальный охотник на планете. Вот, пожалуй, и все, что нам известно достоверного. Экзотика! Сплошная загадка. Но далее загадки множатся… Неожиданно оставил службу в Институте реставрации природы, весьма уважаемой в мире ассоциатов организации, и месяца четыре назад появился в Джанатии. Якобы вступил в права наследования. И почти сразу повел расточительный образ жизни, неестественный для ассоциата, которому должна быть присуща аскетическая склонность к самоограничению. Он обратил на себя внимание крупными проигрышами в казино, ну и внешними данными. А скорее, он сам хотел привлечь наше внимание. Зачем? С наследством вообще так запутано, что сам министр всеобщего успокоения разобраться не сумел. Эта неясность и побудила нас пригласить Олле в анатомы, чтобы был на виду. Мы пригласили, но, спрашивается, почему гуманист Олле согласился служить в синдикате, столь одиозном предприятии в глазах любого ассоциата? Мы успели показать Олле всем сотрудникам внешнего наблюдения, но как минимум раз в неделю он исчезал, уходил из-под нашего контроля. Спрашивается, куда и зачем? Как вы полагаете, Олле, мои вопросы закономерны?

— Здесь кто-то говорил о псе живом?

— Здесь я говорил. — Джольф взглянул на начальника охраны — именно он, звероподобный, водил своим ботинком возле лица скованного Олле. — Что там с собакой, Эдвард?

— Сбросили в ров. Кто-то польстился. Мясо.

…Нет! Невозможно принять эту весть — щеночек Гром! Пес всегда виделся Олле щеночком. Таким, каким он был в первый день там, в институте. Чистокровный дог, мутант Гром был совсем не похож на своих родителей, а с возрастом все более терял привычный облик собаки. В помете он оказался единственным детенышем, и случайно забредший в лабораторию Олле долго дивился на это глазастое и зубастое чудо. А потом попросил кинологов-генетиков отдать щенка ему на воспитание.

— Берите! Мать все равно отказалась кормить его.

— И правильно. Сколько можно? Месяц, ну, два от силы. Зубы-то, как у рояля, в два ряда.

Кинологи вежливо посмеялись:

— Что вы, Олле! Ему неделя от роду.

Щенок, наступая на собственные лапы, приковылял к Олле и гавкнул басом.

— Гром! — воскликнул навсегда очарованный Олле… Черно и безразлично стало у него на сердце.

— Развяжите меня, если хотите со мной разговаривать.

— Нет! Мы имели возможность убедиться, что жизнь вам не дорога. В кресло его!

Анатомы считали себя вполне подготовленными к злодействам: Джольф Четвертый не жалел денег на оплату инструкторов каратэ. Олле не раз с усмешкой наблюдал эти занятия: освоить два-три приема — это все, на что были способны люди Джольфа, поголовно страдающие бронхитом или астмой. Но недостаток умения они возмещали старательностью. А если иметь в виду полнейшее пренебрежение к чужой жизни, то следовало признать, что Джольфу служили отъявленные бандиты. Они набросились на Олле всей сворой. Они били так, как их учили, но не могли пробить броню его мышц. И связанный Олле был им страшен, секунды через две один из анатомов уже свалился с разбитой коленной чашечкой. Но тут начальник охраны дважды ударил Олле ботинком в подбородок… Втроем они усадили его в кресло и не отпускали. Олле выплюнул кровь.

— Я тебя запомню, подонок!

Болели истоптанные руки, прижатые к спинке кресла. Олле погасил боль, отложил ее на потом, это он умел делать, как и принимать на себя чужую боль.

— Продолжим, — сказал Джольф. — Я все думаю: зачем вы приехали к нам, с кем вы? Конечно, и генералу, и премьеру была бы интересна конфиденциальная информация о нашем синдикате. Но никому из них Олле Великолепный служить не станет, не так ли? Пророк Джон? Не серьезно. Остаются две возможности. Репрезентант Суинли, его любопытство к делам синдиката несомненно, но зачем бы стал на него работать мысляк Олле, ассоциат Олле, о религиозности которого и говорить не стоит? И последнее, наиболее вероятное… — Джольф перегнулся над столом, он ловил взгляд Олле. — И последнее…

— Ерунда все это! — Из раны на подбородке лилась кровь, Олле сосредоточился, чтобы унять кровотечение. — Ерунда! Я сам по себе.

Джольф Четвертый выпрямился.

— Непостижимо. Пытаюсь и не могу понять, — сказал он. — За минутное удовольствие заплатить жизнью! Вы ведь знали, чем рискуете… Испортить праздник! Это непростительно и… Почему я с вами вожусь, Олле? Чем-то вы мне нравитесь. Может быть, своей раскованностью, непривычной для Джанатии? Или мне хочется обратить вас в нашу веру? Безнадежная попытка, не правда ли? А ведь наш почтенный синдикат пользуется уважением власть имущих, тех, кто имеет явную власть: премьер, генерал Брагис, наконец, пророк. Тайная власть у меня! Надеюсь, вы не думаете, что они нас боятся? Надеюсь, вы понимаете, что их уважение искренне? Уж вы-то могли бы понять: организованная преступность — один из краеугольных камней, на которых зиждется здание общества всеобщего благоденствия; государственный аппарат не мог бы существовать без нас, ему просто нечего было бы делать. Мы, и никто иной, обеспечиваем само существование полиции, судов, прокуратуры, тюремной администрации, банковской охраны, страховых обществ и многих других государственных институтов. Изыми мы свои вклады — и банковская система рухнет. Воздержись мы от ликвидации шайки мысляков-экологов — и под угрозой спокойствие государства. Один мой сотрудник в ранге новичка-приемыша уже только фактом своего существования гарантирует безбедную жизнь пяти государственным чиновникам — такова статистика. Мы, и только мы, даем тем, кто стоит у власти, возможность продемонстрировать единство слова и дела, единство намерений и исполнения, о которых тоскуют управляемые массы. Процессы над мафией так утешительны, они будят веру в добрые намерения власть имущих. Вам еще не смешно, Олле? Государство с его центурией и другими карательными органами могло бы покончить с нами в считанные дни, но этого никогда не будет, оно не пойдет на это. Обратите внимание: в судах допустимы любые отклонения от закона, но нас, мафию, судят, скрупулезно соблюдая законность. Мы были, есть и будем. С нами всегда будут бороться, но нас никогда не победят!