Короли побежденных - Елена Первушина

Вестейн отправился к себе и вернулся часа через два. Церет согласился. Будет завтра вечером вместе с женой и племянницей.

— Простите, при чем тут жена и племянница? — спросил отец.

Вестейн покраснел.

Оказалось, что, когда церет услышал, что в доме будет одна женщина (я), возникли новые сложности. Он должен взять с собой женщин своего племени, чтоб они могли в случае чего поклясться перед общиной, что он занимался в нашем доме переговорами, а не чем-то иным.

Я хохотала как сумасшедшая, вообразив эту картинку.

— А что, за ним это водится — заниматься чем-то иным? — спросил отец.

На Вестейна лучше было не смотреть.

— Не обращайте на нас внимания, — попросила я. — Мы отсмеемся сейчас, а вечером будем серьезны, как дохлые рыбы.

— Боюсь, что это еще не все, — вздохнул Вестейн и принялся рассказывать мне, что церетам нельзя есть, а что можно и в какой последовательности они едят то, что можно.

Так что, когда к нам в гости явился Ивор, я была просто счастлива. Я решила, что он прекрасно поможет мне развлекать цереток. Когда он не дергается, в нем море обаяния.

Никогда еще я не ошибалась так жестоко.

Весь ужин Ивор просидел с невыносимо кислой миной. На его лице крупными буквами было написано, что он считает ниже своего достоинства разговаривать с чужаками. Хуже того, он весь вечер бесстыдно разглядывал младшую церетку, будто барышник лошадь. Я делала ему знаки глазами, но он не хотел замечать.

Потом отец, Вестейн и церет удалились для переговоров, а я осталась с дамами наедине (не считая Ивора, но он, похоже, сам не желал, чтоб его считали за человека). Церетки знали по-асенски всего несколько слов, так что я тщетно ломала голову над темой для беседы. Потом меня осенило. В нашем доме была огромная книга, написанная по рассказам наших моряков. К слову, Ник, старший брат Ивора, внес в нее немалую лепту. Церетки с трепетным изумлением разглядывали изображения дальних островов, морских и сухопутных чудовищ и странных народов и, хвала богам, не скучали. Так понемногу выплыли.

Мужчинам, кажется, тоже удалось найти общий язык, они вернулись в гостиную с лицами серьезными, но не мрачными.

Проводив гостей, я набросилась на кузена — как он мог, да как он смел!

— Что, в самом деле было так ужасно? — недоумевал Ивор. — Ты прости, я не заметил.

— Дурак, — сказала я. — Битый час пялился на девицу, а теперь спрашиваешь: «Неужели так ужасно?»

— Но тебе же нравится, когда на тебя смотрят.

— Дурак еще раз. Ты что же, не понял? Ей скоро третий десяток, и лицо уже не то, и фигура, ни одного жениха поблизости, а ты…

— Хватит! — рявкнул вдруг Ивор. — Сама придержи язык! Я ж не говорю гадостей про твоего Лейва.

У меня рот открылся от изумления.

— Так ты… Ты хочешь сказать, что…

— Что без конца говорю глупости в твоем присутствии, — огрызнулся кузен. — Как это тебе удается, ума не приложу.

— Ох, Ивор, прости. Клянусь первенцем, я же…

— Ладно. Забыто.

Мы посидели в разных углах дивана. Помолчали. Потом кузен тряхнул головой и сказал:

— Так вот, теперь о приятном. Ты не знаешь, кто мог заплатить за убийство твоего жениха?

— Не знаю. Правда, я все время думала в эти дни. Не знаю.

— Хорошо. Давай начнем по-простому. У него были враги?

— Не знаю.

— Вы вообще что-нибудь друг о друге знали?!

— Ты думаешь, если бы Энгусу грозила опасность, мой отец отдал бы меня за него?

— Хм. Ладно, довод косвенный, но принимается. Итак, явных врагов не бьио. Далее. Кто-нибудь был недоволен вашей свадьбой?

— Тейя. Сестра Энгуса. Ты думаешь, она его и прирезала? Чтоб никому не достался?

— Не издевайся. Кто-то еще?

— До такой степени, чтобы убить? Нет. Это нелепо. Обычный брак между Домами.

— Вся наша жизнь — нелепость. Ладно. У Дома Ивэйна были враги?

— Разумеется. Кому-то всегда слишком тесно рядом.

— И кому же было слишком тесно рядом с Домом Ивэйна?

— Дому Ойсина. Но, Ивор, я не знаю никаких подробностей. Это — денежные дела, я в них ничего не понимаю.

— А у вас какие отношения с Домом Ойсина?

— У кого это у вас?

— У Дома Дирмеда.

— Во-первых, не у вас, а у нас. А во-вторых, что ты спрашиваешь? Ты же был на свадьбе. Алов — из Дома Ойсина.

— Извини. Значит — дружба. Тогда придумай мне повод, чтобы побывать там.

— Но, Ивор, если даже они что-то не поделили, это же не причина, чтобы убивать наследника Дома.

— Правильно, не причина. И вообще Энгус умер не из-за денег. Он узнал что-то такое, отчего ему не захотелось больше жить.

— Что ты…

— Подожди, не спрашивай. Прости, но я не хочу тебе рассказывать все, что знаю. Придумай предлог для встречи с господином Ойсином.

— Ну хорошо. Ты у нас немного лекарь, если я правильно помню?

Кузен кивнул.

— А у господина Ойсина огромный сад, не чета нашему. Растения привозят из-за моря. Так что у тебя есть вполне законный интерес. Я напишу Алов, попрошу, чтобы ее отец тебя пригласил. Пойдет?

— Конечно! — Он поцеловал мои пальцы. — Что бы мы делали без тебя, Кайрен?! Ты словно бальзам для несчастных мужских сердец, алчущих справедливости.

— Мне следует потупиться и покраснеть?

— Попробуй. Тебе пойдет.

На всякий случай я в тот же вечер заглянул к Кинне. Проверил, какое досье на Энгуса содержится в ее прелестной головке. И неожиданно оказалось, что Кай права. Никаких темных дел за ее женихом не числилось. Он вообще был строгих правил, даже в борделях бывал раза два, не больше. Надеюсь, на том свете это ему зачтется.

Я рассуждал так. Во-первых, нанять бэрса — недешево. Во-вторых, сомневаюсь, что даже в Империи они валяются во всех придорожных канавах. Нужно знать, где искать. В-третьих, наняв, нужно его спрятать. Такое оружие хорошо, пока о нем никто не знает. А спрятать тарда в Лайе нелегко — их слишком мало. А за асена его не выдашь. Итак, нужны деньги, связи, дом. Что несколько сужает круг подозреваемых.

На следующий день пришло приглашение из Дома Ойсина. Почему-то Тило решил, что его оно тоже касается. Едва я вышел за ворота, он оказался тут как тут. Печально поскуливал, мел хвостом дорожную пыль. Кончилось все тем, что я сказал: «Ладно, проводи, но во двор — ни шагу. Будешь ждать на улице».

Он кивнул и с веселым тявканьем побежал вперед.

Сад был чудесен. Дрожали полные утренней росы молодые листья. Под защитой невысоких деревьев зацвели ландыши, и запах будто шапкой накрыл этот уголок. В маленькой оранжерее завязал первые оранжевые бутоны гранат. Наперстянка уже выбросила молодые стебли с розовыми колокольчиками.

Отца Алов дома не было, и по саду меня водил ее дед — глава Дома. Ему шел, наверное, уже седьмой десяток. Был он невысок ростом, сух лицом и породист чрезвычайно. Высокие скулы, тонкий нос с горбинкой, нестареющие карие глаза. Если бы меня попросили указать на настоящего аристократа, я выбрал бы его. Но тут я вспомнил рисунок Кайрен, на котором господин Ойсин получился этаким стареющим петухом, горделиво озирающим свое хозяйство. Похоже.