Миражи - Мария Баррет

Дора улыбнулась. Всегда он такой, этот Джон. Она подождала, покуда он скрылся, и водрузила на стол ветчину.

– Ох уж эти мужчины, – заговорщицки подмигнула она Франческе и принялась нарезать мясо.

– А, Джон! Входи-входи!

Леди Маргарет просматривала свежий номер «Харперс энд Куин» и заметила там свое имя в разделе светской хроники. Это несколько улучшило ее настроение.

– Значит, ваши планы изменились, Джон?

Она уронила журнал на пол возле софы, на которой полулежала. Джон стоял посреди комнаты, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Вы вернулись гораздо раньше, чем предполагали.

– Да. Обстоятельства несколько переменились. – Могу себе представить ваше состояние. У меня тоже возникли проблемы. Миссис Браун, наверное, успела вам сообщить, что я оказалась без няни и мне не с кем ехать в Шотландию?

– Да, она что-то такое говорила…

– Разумеется, говорила! Я довольно резко с ней обошлась, это надо признать, но я была просто в ярости, и девочки очень огорчаются, если мы не сможем выехать в пятницу. Ума не приложу, что я буду делать с ними одна в Лэрбеке! – Она пожала плечами. – И, конечно, лорд Генри тоже расстроится. Он знает, как долго мы все мечтали об этой поездке. Так что…

Джон терпеливо выжидал, что она скажет дальше, понимая, что она ищет доводы, с которыми невозможно будет поспорить. Она опять взяла в руки журнал, потеребила его и потом, будто мимоходом, продолжила:

– Вся надежда на вас, Джон, хотя не знаю, что можно сделать в этой ситуации. – Впервые за весь разговор она взглянула ему прямо в глаза. – Вам так замечательно удается все всегда организовывать! Я буду вам очень признательна.

Она все-таки очень привлекательная женщина, подумал он. Особенно когда улыбается. Жаль, что это случается так редко.

– Я, разумеется, попытаюсь вам помочь, леди Маргарет. Не могу обещать наверное, но приложу все старание.

– Правда, Джон? Как мило с вашей стороны! – Она взяла пачку сигарет, взяла одну, постучала ее концом о коробку – Джону казалась смешной эта привычка: зачем стучать, если сигарета с фильтром? Она прикурила и выпустила густое облако дыма. – Ну а какие у вас новости, Джон? – Она положила на колени журнал, как бы намекая, что теперь он отрывает ее от дел.

– Есть кое-какие. Я хотел сказать вам, что у меня гостья. Надеюсь, ни вы, ни лорд Генри не станете возражать.

– Ну, за мужа я ручаться не могу, – она многозначительно помолчала.

Хочет указать мне на мое место, подумал он.

– Но я рада, что к вам приехали погостить. Это что же – родственница?

– Не совсем.

Она вопросительно подняла бровь.

– Меня попросили приютить одну молодую женщину из Италии, взять, так сказать, под опеку.

– Понятно.

Она ждала, что Джон скажет еще что-нибудь, но никаких других пояснений не последовало. Разрешение принимать гостью было получено, Джону больше ничего и не нужно было.

– Коли так, я могу идти, леди Маргарет? – Джон нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– О, конечно, Джон.

Он повернулся, чтобы идти.

– Кстати, а сколько лет вашей гостье? – спросила она, когда он был уже на пороге.

– На мой взгляд, лет семнадцать-восемнадцать.

– Она говорит по-английски?

– Да, с ней никаких хлопот не предвидится, она в совершенстве владеет английским.

– Хорошо. Благодарю вас, Джон.

– Рад служить, леди Маргарет.

Он поклонился и, прежде чем хозяйка успела задать еще какой-нибудь вопрос, быстро вышел из комнаты.

Джон направился прямо в кухню. Он был недоволен и собой, и леди Маргарет. Она никогда не была с ним откровенно грубой, но обязательно давала почувствовать свое превосходство, а это ужасно его раздражало, и чем дальше, тем больше. Надо было еще давно, когда она только появилась в усадьбе, поставить ее на место. Теперь-то поздно об этом думать – она крепко взяла в свои руки бразды правления, ему остается только подлаживаться под ее нрав. Джон не мог даже помыслить о том, чтобы поссориться с леди Маргарет – здесь, в Мотком-парке, была вся его жизнь. Поэтому приходилось молча глотать обиды, не обращать внимания на ее капризы и не огрызаться, чтобы не рисковать своим положением. И все-таки внутренний голос, который он изо всех сил пытался заглушить, не давал ему покоя, требуя не ронять достоинства.

Открывая дверь в свой флигель и почуяв теплый воздух кухни, Джон сразу испытал облегчение. Спеша поскорей увидеть обеих женщин, оставленных им несколько минут назад, он издали услышал девичий смех – этого ему не приходилось слышать уже очень давно. Еще с порога он встретился глазами с Дорой, чей взгляд так и искрился смехом.

– А вот и Джон! Иди-ка скорей, посмотри!

Дора приложила к краешку глаза аккуратно сложенный носовой платок и смахнула слезу. Ее круглое румяное лицо расплылось в улыбке, в глазах прыгали бесенята.

Джон, вытянув шею, посмотрел на пол и увидел на полу Франческу, которая стояла на коленях, держа в руке пояс от Дориного передника, а толстый, ленивый, старый черный котище охотился за ним, ловил его в воздухе, выпускал из лап и снова хватал. Его перекормленная тушка мягко плюхалась на пол. Он как-то чудно падал – сначала на живот, а потом уже лапами. Он играл, как маленький котенок, только весу в нем было как в целой паре обыкновенных кошек, а энергии вдвое меньше, чем у молодого кота. Женщины от души хохотали над его неловкими прыжками.

Джон тоже рассмеялся. Вид Франчески, которую хоть на время оставила ее печаль, наполнил его радостью. А ее веселый смех мигом развеял все сомнения и страхи. Впервые за много лет Джон почувствовал, что он делает по-настоящему нужное дело.

И сознавать это было приятно.

Франческа бросила на него быстрый взгляд – и глаза ее загорелись яркой зеленью. Когда она смеялась, лицо ее преображалось: оно становилось мягче, черты его прояснялись, и она становилась обворожительной. Ее красоту трудно было бы описать словами. Джону вспомнилось, как он сразу узнал ее на пристани. Теперь ему стало понятно, почему. И это чувство тоже было приятным.

Он опять встретился глазами с Дорой. Как хорошо, что в нашу жизнь пришли молодость и смех – вот что сказал ему ее взгляд, и Джон улыбнулся в ответ. Что ж, она права, даже такой старый шотландский сухарь, как я, может это оценить, подумалось ему.

Некоторое время спустя, когда Франческу отправили в пустующую комнату распаковать вещи, Дора и Джон смогли потолковать по душам. Они по-дружески прожили бок о бок почти десять лет. Они были добрыми приятелями, но задушевности в их отношениях не было. Джон не привык откровенничать, держал свои эмоции при себе и не любил рассказывать о своих делах. Но теперь ему остро захотелось поговорить с Дорой. Джону казалось, что этот разговор поможет ему разобраться в том, что с ним сейчас происходит.