Гридень 2. Поиск пути (СИ) - Старый Денис

— Да, я сделаю все, что нужно, — сказал Крот, пока даже не представляя, как ему поступить.

Куда не кинься, везде предательство. Можно ли предать своих соплеменников? Наверное, нет. Можно ли предать Влада, новую власть, даже если она кажется перспективной? Наверное, да. Но сомнений очень много.

*…………..*…………*

Собрание у воеводы-князя Ивана Ростиславовича длилось уже третий час кряду, ну или около этого, так как часов, и нет никаких, лишь ощущение времени осталось. Вот только отсутствие часов не исключает долгое, и нудное совещание.

Ладно, когда Устав был доведен до сведения всех тысяцких и ряда витязей-братьев. Но после началось обсуждение. Так всегда бывает в начале пути, когда еще мало чего понятно, вопросов оказалось масса. Вот как реагировать, если против тебя окрысился брат по Братству?

И не нужно отделываться, отговариваться тем, что это не возможно. Все мы люди и от того, что стали называться Братством и дали очередную клятву, мы не перестали оставаться человеками. А, как известно, нам хомо сапиенсам, свойственны ошибки, часто алчность, зависть и многие другие пороки, неискоренимые даже верой в Бога.

Был на этой встрече и Вышата. Он несколько раз кинул на меня свой взгляд, замешанный на злобе и с невысказанными вслух вопросами, но более никак себя не проявлял.

Не успел я совершить акт возмездия этому казнокраду, которого, по не до конца мне понятным причинам, князь прощает. Ну и пусть он почти что все украденное и зарытое на границе Леса и Степи вернул в Братство. В том числе и за эти деньги сейчас быстро возводится деревяная крепость, где будут проживать князь, Боромир, да Никифор. Ну я еще как-то понимаю тот момент, что Вышата в дружине Ивана Ростиславовича уже давно. Но все равно, нужно было еще подольше промурыжить Вышату и не в десятниках, а в рядовых.

Ошибку князя собрался исправлять я, причем радикально и навсегда. В этом я привлек Спиридона. Не для исполнения замысла, а для того, чтобы собрать информацию. Да, дьячок сильно сопротивлялся, долго отказывал мне в просьбе. И я, было дело, уже задумывался о том, чтобы отправить Спирку подальше от себя. Если не хочет быть моим человеком, то я обойдусь без него. Обещал же митрополит прислать священников, ну так построю на своих землях самую красивую церковь, пусть она ждет своего хозяина. А Спиридона напугал тем, что он к Вышате отправится.

Конечно, рукоположенный священник будет уместным даже рядом с княжескими хоромами, но Спиридон и сам ко мне привязался, да и окучивает он Ефросинью, дочку кузнеца Маски, христианку, между прочим. Так что ничего не мешает Спирке жениться на ней, кроме того, что кузнец пока против. И в этом деле без моего вмешательства, не может благополучно срастить. Так что согласился влюбленный Спиридон работать так, как я от него это жду.

Уже через день я знал о Вышате если не все, то многое. Его люди приезжали на мои земли в церковь. Вышата, судя по тому, что я узнал, — похотливое животное, но чистоплотное, чего не отнять. Раньше, чем построить себе новый дом, он приказал сложить мыльню. Ну и ходит туда чуть ли не через день. А еще Вышата понял, куда пропали его люди и, вероятно, планирует свой удар. Частью это хорошо, так как мой противник так же старается действовать без участия воеводы-князя.

Как все это узнано? Исповедь. Именно раскрывать ее тайну противился Спиридон. Да он и сейчас не распространяется о совершенных грехах его паствы. Но я смог убедить дьячка в том, что озвучивание мненекоторых тайн способствует профилактикигрехопадения, ну и тому, что я, единственный, кто может спокойно разговаривать с Маской, стану сватом Спирки.

— Если кто совершит деяние, недостойное Братства, то воевода выгоняет того, а все имущество изымается. Но братья могут спасти такого, если все пять тясяцких выступят с защиту обвиняемого, — Иван Ростиславович читал очередное правило из Устава.

Я все это знал наизусть, так как частью и составлял. Лишь некоторые формулировки сменил Климент, но митрополит далеко, с ним не поспоришь, так что принимали мы Устав в редакции Климента Смолятича. Я не претендую на звание главного редактора. Может и стоило, но начни я об этом сейчас говорить, так братья подумают, что это слишком нагло, не поверят.

— И нынче же обращаться ко всем «брат», и не сквернословить, — заканчивал свое выступление князя, а последнее замечание Ивана Ростиславовича выглядело, как-будто в школе будущего классный руководитель отчитывает учеников за маты.

Я уже собирался уходить, лишь думал переговорить с Глебом о доставки с его мест, но меня одернул Боромир.

— Брат Влад… непривычно так говорить… князь тебя к себе зовет, — сказал бывший старший сотник, а сейчас младший воевода-брат, заместитель Ивана Ростиславовича в Братстве.

Воевода уже вполне пользовался своим статусом и не было столь масштабной стройки, как тут, в крепости. За полтора месяца, используя труд не менее, чем сотни человек, которых должны были предоставлять все тысяцкие, а тогда еще полусотники, была возведена крепость, которую скорее можно было назвать острогом, фортом, так как очень сильно был похож на тот комплекс, который в Америке был, форт Росс. Внутри построены амбары, терем, пусть и относительно скромный, в два этажа и на комнат семь, не больше, ну и несколько домов с казармой — длинным домом-общежитием.

Я так же отдал свою долю сюзерену, как я воспринимал князя. Так что в амбарах хранилось и зерно, выращенное на моих землях.

— Ты звал меня, воевода-брат? — спросил я, а князь чуть поморщился.

Князя братом называю! Он морщиться, а мне смешно. Как-то это наивно назваться «братьями», но так написано в Уставе.

— Ты отправлял Богояру-предателю письмо? — строгим голосом спрашивал князь.

— Да, — скупо ответил я.

— Кто дозволил? Ты сам клятву дал мне и говорил, что не станешь знаться с отцом! — начал кричать Иван Ростиславович.

Я молчал, ждал, когда он выговориться, сбавит эмоции, чтобы можно было сказать и быть услышанным.

— Не молчи! — потребовал князь-воевода.

— Да, я писал ему, чтобы соли прислал. Он передо мной грехи свои замаливает, вот откупиться решил. Если все же решил, конечно, так как я не знаю, ответа, — сказал я.

— Прислал он поезд из шестнадцати возов. Видать, богатые дары, сразу много грехов замаливающие, — сказал Иван Ростиславович, встал со своего большого стула и начал ходить взад-вперед.

— Воевода-брат, разве я не прав, что с лихой овцы, хоть шерсти клок? Я не собраюсь бежать к нему и все клятвы чту. А мне, да и тебе соль нужна, — сказал я, радуясь такому подарку.

— Это ты красно сказал про овцу, — усмехнулся князь, но сдержанной улыбкой, словно был сильно озадачен чем-то.

Если есть в этом поезде соль, то можно к зиме еще лучше подготовится. А я писал Богояру именно о соли. Груздей и рыжиков насолим, в озере еще успеем рыбы наловить и насушить. В Нерли есть рыба, но ее, на своем участке реки, я трогать пока не думаю, после всех переселенцев, рыбы стало меньше, пусть размножаться.

— Степан Кучка… — сказал воевода и замолчал.

— Говори, воевода-брат, прошу, не томи! — сказал я, понимая, что с этим обозом что-то неладно.

— Через его земли в Кучково идет дорога, там и перехватил боярин обоз. Нынче спрашивает меня, не соглашусь ли я выслушать его, приехать к нему… Коли сговоримся, так обоз отдаст. Сие вызов, обида. Но как отвечать на ее боярину Кучке, учинить войну с Юрием Владимировичем? — говорил князь, и мне, наконец, стало понятно, почему он такой озадаченный.

Боярин Кучка, через чьи земли проходят многие пути в Ростовскую Землю, задержал обоз, МОЙ обоз. Теперь этот деятель собирается шантажом склонять воеводу, то есть Братство, к грязным боярским делишкам. Скинуть Юрия хочет? Весьма возможно. Что-то я такое в будущем читал о конфликте Кучки и Долгорукого. И сейчас вижу, что боярин сильно строптивый, а Юрий сильно властный. Тут кто-то должен умереть. И я пока не решил кто.