Тьма древнего леса - Александра Христова

– И что теперь? – задумчиво вопросил то ли потолок, то ли узоры на нем князь, брезгливо попинав лежавшего на полу пленника кончиком белоснежного сапога.

– Устраивать ловлю, – пожал плечами жрец, всем телом ощущая довольное мурлыканье Тени. – Причем завтра же днем. Иначе от разума этого, – Тесеону достался новый пинок, на этот раз от Арициана, – не останется ровным счетом ничего, и допросить нам его не удастся. Побудешь столпом, Валь?

– Побуду, – согласно кивнул князь.

Ловлей назывался определенный ритуал из арсенала жрецов Мертвого солнца, предназначенный именно для снятия ловчей сети с разума заколдованного и перенаправления ее действия непосредственно на незадачливого мага Крови. Вот только жрец мог при проведении ритуала слишком глубоко погрузиться в собственную силу и раствориться в ней… Чтобы этого не случилось, и были необходимы столпы – в идеале, магистры Разума, но мог подойти и кто-либо еще. Правда, при этом всегда имелся риск, что откат от удара достанется именно столпу… А разум проводника, в отличие от разума жрецов, не приспособлен к таким нагрузкам, а потому очень часто ловля заканчивалась именно сумасшествием не подготовленного к таким нагрузкам столпа.

За князем стоял весь Лес, который не позволит своему проводнику сойти с ума, а потому Арициан и счел возможным позвать его на роль столпа. Да и Тень против не была.

– Тогда завтра в полдень в храме, – сказал жрец. – Пленника я доставлю сам.

– Хорошо, – кивнул Альвариэн и, бросив еще один взгляд на заговорщика, вышел из комнаты.

На следующий день около полудня князь зашел в храм и привычно затаил дыхание при виде черно-серебристых стен и «облачного» пола. Сколько бы ни утверждали в народе, что любой правитель эльфийских земель и вод должен поклоняться в первую очередь Харрэсу, Альвариэн, с тех пор как еще маленьким босоногим эльфенком пятнадцати лет от роду забежал в храм Мертвого солнца, ни разу об этом не пожалел. Слишком хорошо он понимал суть этого бога, слишком близко воспринимал его к сердцу, чтобы делать вид, будто ему все равно, кому поклоняться. Да и храмы Харрэса, если уж на то пошло, ему попросту не нравились.

Взяв себя в руки, эльф, ориентируясь только по неясному свету огней на стенах, прошел вперед, к алтарю, одновременно воскрешая в душе воспоминание о единении с Лесом во время коронации и устанавливая похожую связь. Князь не знал, что именно требуется от столпа, но чувствовал, что сейчас ему пригодится любая поддержка – даже столь эфемерная и ненадежная, как собственное воспоминание.

Наставник уже был на месте, ожидая лишь Альвариэна. На освобожденном от жертвенной чаши алтаре перед жрецом лежал аккуратно связанный, все еще бессознательный заговорщик. Качественно его вчера вырубили, что ни говори…

Седовласый эльф был задумчив и рассеянно проверял пальцем остроту ритуального кинжала, разглядывая Тесеона с таким видом, словно решал, как именно он хочет его зарезать, чтобы при этом не запачкать свою одежду.

– Здравствуй, Валь, – не поднимая глаз, поздоровался Арициан. – Ты вовремя.

– Наставник, – кивнул в ответ князь и поинтересовался: – Что от меня требуется?

– Держать разум умеешь? – спросил жрец, переводя на своего воспитанника взгляд уже начавших стремительно леденеть глаз. Дождавшись кивка, он продолжил: – Тогда держи мой разум – это все, что нужно. Справишься?

Альвариэн уверенно кивнул и осторожно потянулся к разуму своего наставника. Арициан одобрил и, тихонько начав напевать заклинание, сделал первый надрез на коже лежавшего на алтаре эльфа.

Князь все воспринимал словно сквозь туманную дымку – и очнувшегося Тесеона, тут же судорожно задергавшегося в путах, и продолжавшего ритуал жреца, и тихие шаги за спиной. Разум его наставника оказался слишком сложным и совершенно непохожим на разум прочих эльфов, так что правитель беззастенчиво тянул энергию из не сопротивляющегося Леса, поскольку его собственные запасы как магических, так и чисто физических сил уже давно подошли к концу.

В какой-то момент Альвариэн краем глаза заметил неподалеку от себя тонкую фигуру в темной одежде и ярком плаще. «Раалэс», – вспомнил он имя подростка, внимательно разглядывающего забившегося на алтаре с новой силой Тесеона.

Юноша подошел поближе, и князь почувствовал, как начинает терять контроль. Как маг измененный практически ничего не значил, но волны чистой, грубой силы, исходившие от него, мешали сосредоточиться и ставили под угрозу весь ритуал ловли.

«Наставник!» – мысленно крикнул Альвариэн, судорожно стискивая зубы и отодвигаясь в сторону от подошедшего едва ли не вплотную парня. Арициан, на секунду отвлекшись, метнул на измененного испепеляющий взгляд и прошипел, придерживая начавшего вырываться Тесеона:

– Вон отс-с-сюда!

Раалэса словно ш'шэври унесла – так быстро он исчез. Жрец, повысив голос, продолжил петь заклинание. А потом резко, без перехода, с размаху воткнул кинжал в грудь вздрогнувшего эльфа и тут же выдернул обратно. На серебряном лезвии не было ни единого пятнышка крови, а глотающий воздух Тесеон уже полностью осмысленным и абсолютно ничего не понимающим взглядом осмотрел храм и остановился на князе.

– Ну, парень, – Арициан перерезал веревки на руках и ногах эльфа и помог ему усесться на алтаре, – и кому же ты так насолил, что на тебя наложили ловчую сеть?..

Линсахеете от души выругался, невольно обратив на себя внимание прохожих. Но магу было плевать на мнение окружающих: он только что потерял одну свою куклу, при этом существенно потратив свой резерв, чтобы отбить нанесенный невесть кем мощный удар! Только чудом и непризнанной кровью отца-сильфа можно было объяснить то, что маг все еще жив.

Как? Как это могло случиться? Уже больше двадцати лет у него ни разу не сорвался ни единый поводок. Не может дать осечку собственная кровь! Тем более что зелье-активатор подливал вообще не он. Ведь все было просчитано: распри в эльфийском княжестве должны были заставить щенка покинуть ставший небезопасным Лес. Если только…

Не сдержавшись, маг яростно зашипел, метнув в брусчатку перед собой небольшую молнию, отчего проходящий мимо гном в ужасе шарахнулся в сторону, осенив себя знаком Торрэна. Впрочем, Линсахеете было все равно.

Как он мог забыть! Жрецы! Проклятые выродки полудохлого божка! Неужели в эльфийской столице оказался кто-то из верховных?

Машинально отхлебнув из фляги настоя, успокаивающего боль от покореженных каналов, маг-полукровка резко развернулся и направился назад – к таверне, где он оставил свою лошадь. Здесь, на границе Эноли, Фэнсы и Тарса, было трудно понять, все ли его куклы потеряны, или можно еще что-то сделать. И если можно – то что именно. Может, еще не все пропало.

Счет к мальчишке вырос еще на один пункт…

– Хар! – Чинивший прореху на рукаве куртки мужчина, вздрогнув от неожиданности, поднял голову и с удивлением поглядел на выскочившую из портала прямо перед ним запыхавшуюся младшую сестренку. – Помоги, Хар! – С этими словами девушка ухватила ошарашенного брата за руку и потянула обратно в портал, не обращая внимания на полетевшую на землю так и не заштопанную куртку.

– Погоди, Имиа! – уперся ногами Харрэс. – Что происходит, можешь ненадолго остановиться и спокойно объяснить?

– Материнские Древа у нимф засыхают! – В глазах девушки стояли слезы. – Помоги мне, Хар!

Мужчина изменился в лице и первым шагнул в любезно распахнувшийся портал.

Огромное дерево было совершенно точно мертво. И не оно одно – рядом стояли еще пять таких же засохших деревьев. Харрэс, даром что всегда любил растения, не мог сказать, что убило эти деревья вместе с нимфами, которые должны были вот-вот родиться. Он мог ощутить только безобразную паутину гнили со стойким привкусом Пустоты.

И самое страшное, что подобная сеть была наброшена не только на погибшие деревья – она простиралась над всем островом нимф, грозя уничтожить его до основания.

Если ничего не предпринять, раса разумных растений обречена.

– Что мне делать, братик? – Имиалла, не скрываясь, плакала. – Я даже не чувствую того, о чем ты мне говоришь. Пожалуйста, помоги!

– Тш-ш-ш, тише, родная. – Харрэс сгреб заплаканную девушку в охапку и на несколько мгновений прижал к себе, делясь спокойствием и уверенностью, которых ему самому катастрофически не хватало. – Разумеется, я тебе помогу, сестренка. Не плачь.

Не выпуская Имиаллу из объятий, мужчина закрыл глаза и прислушался к пению нитей… Чтобы в следующий момент, содрогнувшись всем телом, мягко осесть на землю.

На месте стройной паутины нитей мира чернело безобразное черное пятно, от которого так несло гнилью Пустоты, что бога затошнило.

Но самое страшное было не это, а то, что Харрэс отлично знал того, кто послужил сосудом для твари, создавшей это пятно… Слишком характерными были отголоски силы. Слишком знакомыми.