Влечение. Истории любви - Ирада Вовненко

Женщина приоткрывает один глаз, мужчина резким движением приподнимает ее и пытается установить на ноги, но она обмякает в его руках и пытается скользнуть вниз, вниз. Мужчина не позволяет ей этого, из черного автомобиля поспешно выбирается водитель и подхватывает женщину с другой стороны.

Двое мужчин заводят ее в роскошно отделанный вестибюль, седовласый жестом останавливает охранника в синеватом камуфляже.

Женщина пытается высвободиться из крепких рук, но ее безмолвно транспортируют по длинному коридору.

Вероника, еще со времени учебы в университете, по-особому относится к длинным коридорам; они вводят ее в особое, медитативное состояние, что-то есть волнующее в монотонном мелькании стен, резких поворотах и еще этих дверях.

Женщина в испачканном пальто некрасиво прихрамывает, правая ладонь порезана острым темным стеклом и кровоточит, женщина по-детски слизывает кровь.

Водитель ловко распахивает солидную дубовую дверь, странная компания минует взволнованно вскочившую секретаршу – лучезарную блондинку в очках на округлом лице, и входит в большую комнату с тремя квадратными окнами, огромным письменным столом и кожаным диваном, светло-светло-кофейным.

На этот роскошнейший диван и усаживают женщину в синих замшевых сапогах, и она с явным усилием произносит какие-то небольшие слова извинения:

– Простите, пожалуйста, так неудобно получилось, – бормочет Вероника, быстро вытирая глаза, не хватало еще устроить истерику.

– Розочка, будь добра, нам чайку и антистрессовую вазочку, будь добра, – отдал распоряжение седовласый мужчина, и через минуту лучезарная блондинка вкатила с приятным хрустальным дребезжанием столик на колесиках и установила его перед потерянной Вероникой. На столике находился чайник красной глины, прикрытый полосатым полотенцем, две белые кружки, серебряная невысокая вазочка, полная шоколадных конфет. Также догадливая и расторопная секретарша протянула Веронике пачку влажных салфеток и стакан воды, приятно пахнущей каким-то лекарством, знакомо, но не узнаваемо.

– Пион уклоняющийся, – прошептала Розочка в малиновое от смущения ухо Вероники, – больше ничего успокаивающего не нашла... – И добавила громко, обращаясь к седовласому: – Алексей Петрович, Мартынов полчаса уже дожидается, приехали из мэрии и префектуры, а еще надо срочно утвердить сметы по второй очереди гардеробной, главный инженер просто скачет уже в нетерпении, что сказать?

– Я занят, минут через двадцать, Розочка, зайди, благодарю...

Секретарша понимающе улыбнулась и прикрыла дверь.

Вероника с благодарностью опустошила стакан и принялась оттирать салфеткой грязные ладони, мечтая провалиться сквозь землю.

– Всем известно, – негромко проговорил седовласый мужчина, сняв пальто и оставшись в костюме-тройке красивого серого оттенка, – насколько спокойнее становится человек, отведавший шоколада... Эндорфины, ничего не поделаешь... Угощайтесь, пожалуйста, я бы присоединился к вам, но боюсь, не успею. Некоторым образом, я сегодня именинник и обязан принимать поздравления.

Вероника несмело подняла глаза и проговорила:

– А я знаю... Я же и шла вас поздравлять, от Николая Дмитриевича... и всей нашей организации...

– А, так вы и есть Колин секретарь? – обрадовался седовласый. – Угощайтесь конфетой!

– Спасибо... И я везла вам коньяк. Но он разбился! Разбился!

Вновь вспомнив об абсурдности и безнадежности ситуации, Вероника разрыдалась по-настоящему, некрасиво всхлипывая и сморкаясь в салфетку.

Алексей Петрович что-то говорил ей, увещевал, успокаивал, она же могла только выплакивать отдельные слова, все пытаясь, пытаясь объяснить, как же так получилось.

– Кофейня... Я там каждый день... То есть утро... Блондинка, капучино... Сладкое не люблю... И звонит... Начальник мой... Говорит, поздравить... Прошу счет... Официантка еще такая... Вся шоколадная... И я... А потом... Одинокая, какая я одинокая... Вот так сломала бы ногу, какую-нибудь шейку бедра, и валялась бы, и никто... И никогда... И мне стыдно, так стыдно!

Алексей Петрович не вслушивался в смысл произносимых Вероникой слов, он просто разглядывал ее, удивляясь праздничной необычности обыденной, в общем-то, ситуации: сломался каблук, порвались колготки, разбилась бутылка... Женщина, такая живая... Плачет на его диване... Как давно он не был в центре таких милых, настоящих событий!

Вспомнил жену. Уже очень давно они жили в соседних комнатах.

Взрослый сын. Женился недавно. О чем сообщил родителям постфактум: ну, вам же все равно нет до этого никакого дела?

Жена сына – билетер в кинотеатре, лимитчица, как сказали бы раньше, неразвитая неумная девочка, серые беспородные волосы и грубые неухоженные руки. Свекра со свекровью называет «папа» «мама», жена морщится, а ему, в сущности, наплевать...

Заглядывала секретарша Розочка, но седовласый Алексей Петрович решительно отсылал ее обратно; звонили телефоны, издавал приветственные звуки большой белый ноутбук, раскрытый на столе.

Проходило время. Алексей Петрович думал. Вероника плакала. Тихое декабрьское солнце красиво освещало ровно оштукатуренную стену и величественные книжные шкафы около.

Наконец, Вероника перестала всхлипывать и обнаружила, что начальственный Алексей Петрович сидит рядом, обнимая ее за вздрагивающие плечи, и молчит, просто смотрит.

Глаза у него оказались светло-зеленые и грустные. Красивые глаза.

– Я заказал вам такси, – заговорил он, – уверен, что дома вы почувствуете себя много лучше. Машина подъехала, Розочка вас проводит. Возьмите конфетку. На дорожку?

И он протянул Веронике большую конфету в блестящем, сияющем красным фантике. «Я не ем конфеты», – не сказала Вероника, а протянула руку и приняла подарок. Поблагодарила. Встала. Розочка вошла и подала ей руку.

– А вдруг? – неожиданно и вроде бы некстати произнес Алексей Петрович вместо «до свидания».

Официантка Лада, похожая на куклу Барби в оригинальном исполнении, была утром следующего дня очень, очень расстроена. Из-за интриг начальника по персоналу ей опять пришлось выйти в первую смену, а Лада была за всеобщую справедливость и предпочитала честное чередование. Сегодня ты, а завтра я. И потом, просыпаться в шесть утра было непросто.

Она привычно сгрузила на стол своей постоянной посетительнице традиционный кофе, обычный эспрессо, и удивленно услышала:

– Будьте любезны, мне еще пирожное «буше».

Посетительница ни разу не была замечена за поеданием пирожных, и Лада уставилась на нее в замешательстве. Помимо непонятной тяги к сладкому, женщина радикально изменила прическу, оказывается – вместо скучного узла из неярких волос на голове ее красовалась новая, очень короткая стрижка, пряди разных тонов красного небрежно топорщились в модном и смелом беспорядке. Крупные серьги старинного серебра массивными кольцами чуть оттягивали ее аккуратные уши.

– Пирожное? – переспросила Лада, – жадно отыскивая и другие обновления во внешности своей постоянной клиентки. Да, накрасила ресницы, оформила брови, теперь идеальные дуги стремительно взлетают к бледным вискам... Вместо дамских высококаблучных сапог на женщине были зимние «мартенсы», вместо длиннополого пальто – развеселая куртка с ярким мехом лисы на капюшоне...

– Да, пирожное, пожалуйста, – повторила женщина, расхохоталась неожиданно и добавила непонятно: – Вот, решила попробовать. Испытать. Силу сладкого...

Из объемной черной сумки она достала одинокую шоколадную конфету в блестящем красном фантике и поместила ее около чашечки с кофе.

«Сумасшедших-то полно», – подумала Лада, принимая заказ.

И она даже не была удивлена, когда, вернувшись с «буше» на большой красивой тарелке, обнаружила женщину в компании немолодого, полностью седого, но красивого и представительного мужчины. Он держал женщину за руку, восхищался ее новой прической и говорил, что испугался было, что она не любит конфет.

– Не любила, – отвечала женщина, широко улыбаясь. Помолчала немного. Добавила серьезно: – В любом случае, попробовать стоит. А вдруг?..

– Вот и я так подумал, – наклонил седую голову мужчина. – А вдруг?..

Сладкий Бог! Благодарю тебя за снисходительность к рабам твоим, неискушенным и новообращенным, отринувшим от себя яростную гордыню и вкусившим от щедрых даров – бисквитного пирожного, шоколадной конфеты или просто кубика рафинада, белоснежного, драгоценного.

«Красота женщины – это не про внешность.

Внутренний свет – вот что отличает настоящую женщину».

– Как вы относитесь к виртуальным романам? – вдруг спрашивает меня пассажирка в каком-то потешном детском пальтишке с вывязанными лошадками и чем-то таким, трогательным. Волосы ее залихватски завиты кудрями разной величины и необычного для волос цвета – почти розовые. И сама она – почти феечка из детского стишка: три очень милых феечки сидели на скамеечке...