Сокрушенная империя - Эшли Джейд

– Слушай, Оукли, я тоже был молодым, все понимаю. Но я не могу позволить тебе накуриваться настолько, что ты устраиваешь пожар в моем доме…

– Это был не он, – выпаливаю я. Не только потому, что не хочу, чтобы Оукли отчитывали за мои действия, но и потому, что не желаю, чтобы папа его выгнал. – А я.

Три пары глаз удивленно смотрят на меня.

– В каком смысле ты? – спрашивает отец.

– Ну, – начинаю я, – я нашла траву Оукли и подожгла ее в ванной. – Я поднимаю палец. – В свою защиту хочу сказать – я не знала, что ванна сделана из стекловолокна.

Это оказалось очень неприятным сюрпризом.

Папа смотрит на меня, широко открыв рот.

– Это не круто, – говорит Коул.

Джейс потирает переносицу.

– За каким хреном ты это сделала?

Я пожимаю плечами.

– Потому что он меня выбесил.

Подняв глаза к небу, папа вздыхает.

– Бьянка, дорогая, ты могла поранить себя и остальных.

Хлопая ресницами, я строю самую милую гримасу, на которую только способна.

– Прости меня, папочка. Я больше так не буду.

Очевидно, это работает, потому что он успокаивается и уступает. Я практически чувствую на себе испепеляющий взгляд Оукли. К счастью, меня спасают пожарные.

– Ванной понадобится ремонт, но огонь потушен и все остальное осталось целым.

– Спасибо, – говорит им папа и переводит взгляд на Оукли. – Я уезжаю на неделю по работе, но найму бригаду, чтобы они сделали ванную. – Он достает телефон. – Пока можешь пожить в одной из пустых спален в доме.

Видно, что Оукли хочет поспорить, но он не в том положении.

Оказывается, мой план сработал даже лучше, чем я могла предположить.

Глава четырнадцатая

Бьянка

Я едва могу держать себя в руках, когда вхожу в небольшую кофейню на территории колледжа.

Дилан и Сойер обрывали мне телефон, предлагая встретиться и поговорить, но я не хотела их видеть, поскольку слишком сильно злилась. Я думала, мы друзья. Черт, даже больше, чем друзья. Я считала их своей семьей, и осознание того, что они столько от меня скрывали, очень сильно ранит. Но я все равно хочу послушать, что они мне скажут, ведь я люблю их, и мне не нравится, что мы не общаемся.

Я нахожу их за столиком в углу. Они выглядят такими же расстроенными, как я себя чувствую.

– Привет.

Услышав мой голос, девчонки поднимают глаза.

– Привет. – Сойер двигается, освобождая мне место. – Как ты?

– Нормально, – вру я.

Как только моя задница касается сиденья, Дилан пододвигает ко мне стакан с горячим напитком.

– Мы взяли твой любимый. Мокко с кокосовым молоком.

Я делаю жадный глоток. Может, я и злюсь на них, но не настолько, чтобы отказаться от бесплатного кофе.

Затем Сойер толкает ко мне небольшую тарелку, и я бы соврала, если бы сказала, что эта вкуснятина не заставила мой желудок заурчать.

– И шоколадный круассан.

Откусив его, я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать, потому что на вкус он просто невероятный. Тем не менее я здесь по делу.

Я вытираю рот салфеткой.

– А теперь, когда вы меня достаточно задобрили, почему бы вам не рассказать, зачем на самом деле вы хотели встретиться.

Я знаю зачем. Просто хочу услышать это от них.

Сойер мрачнеет.

– Прости, что соврали тебе.

– Пожалуйста, – добавляет Дилан. – Мы правда не хотели тебя обидеть.

Я перевожу взгляд на нее.

– Я правильно понимаю, что твой отец не в тюрьме?

Она выглядит виноватой.

– Нет. – Дилан неловко ерзает на сиденье. – По крайней мере, насколько я знаю.

Мои глаза мечутся между девчонками.

– Я знаю, вы любите моих братьев, но вам не приходило в голову, что это вранье может ранить меня? Особенно когда мы стали так близки.

– Нет, – говорит Сойер.

Когда на моем лице появляется злость, она резко добавляет:

– Не потому, что нам плевать на тебя, наоборот. Мы думали, так будет лучше. Врачи сказали не давить на тебя, и каждый раз, когда ты узнавала что-то новое о своем прошлом, тебе было плохо.

– Было тяжело наблюдать за тем, как ты увядаешь, – объясняет Дилан. – И когда Джейс попросил не рассказывать тебе об аварии, чтобы ты могла начать новую жизнь и прийти в себя… мы не стали возражать. Ты и так была достаточно потеряна.

– Я понимаю, – шепчу я.

Но меня все равно злит, что я осталась в неведении.

Я делаю еще один глоток.

– Но Джейс иногда ошибается.

Дилан смотрит на меня с едва заметной улыбкой на лице.

– Да. Но он любит тебя, Бьянка.

– Так же, как и Коул. – Сойер промокает глаза салфеткой. – Все мы.

В следующее мгновение Сойер уже больше напоминает бормочущую рядом со мной лужицу.

– Прости, что не рассказала тебе об аварии. Я просто не хотела, чтобы тебе было больно.

Сойер всегда была чувствительной, но то, как давит на нее эта ситуация, пробуждает во мне желание обнять ее.

Дилан смотрит на меня грустными глазами.

– Мы пытались защитить тебя. – Она берет Сойер за руку. – Надеемся, ты сможешь простить нас.

Мое сердце начинает ныть. Несмотря на то, что я все еще расстроена, мне понятно, что они хотели только лучшего.

– Я вас прощаю, – говорю я. – Просто не врите мне больше.

Дилан улыбается.

– Договорились.

Сойер высмаркивается. Громко.

– Мне так жаль.

Я не могу не засмеяться, заключая ее в объятия.

– Боже, ты такая добрячка.

Она шмыгает носом.

– Мне не нравится мысль о том, что я причинила тебе боль.

Я достаю еще одну салфетку и вытираю потекшую тушь с ее щек.

– Ты не специально.

Делаю еще один глоток кофе, и вдруг вспоминаю о вчерашнем воспоминании. Теперь, когда мы помирились, я надеюсь, они смогут помочь мне.

– Так, – начинаю я после того, как Сойер успокаивается, – я кое-что вспомнила.

Дилан и Сойер переглядываются.

– Что? – спрашивает Дилан.

Я смотрю на круассан на тарелке.

– Кое-что связанное с Оукли.

Очевидно, я сходила по нему с ума, несмотря на то, что он меня отшивал. Тем не менее я не могу понять, как мы оказались в одной машине. Он спасал меня от очередного самоубийства? Мы ехали в магазин? Вместе убегали в закат?

Последнее очень сомнительно, поскольку он ненавидел меня, но все же. Есть масса вариантов, и мне не нравится, что я не знаю, какой из них правда.

– Вы знаете, почему мы оказались вместе в ночь аварии?

Сойер качает головой.

– Нет.

Дилан опускает взгляд в чашку кофе.

– Дилан? – уточняю я. – Что ты знаешь?

Она тяжело вздыхает.

– Я люблю тебя, Бьянка, но