Жарко вдвойне (ЛП) - Джена Шоуолтер

- Секси. Твои торчащие соски та-ки-е твер-р-дые.

Улыбнувшись, я шутливо ткнула его кулаком в живот. Услышать подобное от Таннера все одно, что получить высочайшее одобрение. К тому же он говорил как прежний Таннер: счастливый, озабоченный мальчишка, которого я знала и любила, а не печальный побитый щенок, на которого он стал похож в последнее время.

- Мне нужен мобильник, - пробормотала я, бегом возвращаясь обратно в спальню. На небольшом черном устройстве в верхнем правом углу вспыхивал красный огонек, видимо, я как-то умудрилась пропустить звонок. Быстренько проверила журнал вызовов. «Боже, только не это», - подумала я, мысленно застонав. Свадебный кондитер. Может, стоит с ним переговорить? Но, черт возьми, если я это сделаю – мне придется отменить заказ, а этого я не хотела. Он готовил обалденный шоколадный торт, по вкусу сродни чему-то, свалившемуся прямо с радуги в небесах. Этот торт был очень популярен. Через пару мгновений после того, как я аннулирую заказ, кто-то другой займет мое место.

Подойдя к Таннеру в прихожей, я мысленно пообещала себе перезвонить кондитеру, а также в магазин свадебных платьев и попытаться уговорить их перенести примерку на новую дату.

Таннер открыл входную дверь, и я проплыла мимо него. Вернее, попыталась, но споткнулась о коробку… шоколадных конфет. Нет, о три коробки, поставленные друг на друга и напоминавшие торт, который я себе только что представляла. Конфеты были упакованы в золотую фольгу и перевязаны подарочной лентой, под бантом которой лежала карточка отправителя.

- Неужели ты и в самом деле такая неуклюжая? – спросил Таннер.

- Да. – Меня окутал теплый, влажный воздух, солнце обжигало обнаженные плечи и руки, а я, замерев, продолжала таращиться вниз на коробки. «Идиотка! Проверь их». С бешено колотящимся сердцем, я раскрыла карточку и прочитала: «Нет ничего слаще тебя, но я надеюсь, что эти конфеты доставят тебе удовольствие. Твой поклонник».

Снова не назвался.

Значит, их прислал не Ром. Моя тайная надежда, что он вдруг вспомнил меня и решил возобновить наши романтические отношения, снова разбилась вдребезги. Я готова была зашвырнуть эти конфеты в другое измерение.

- Сначала цветы, теперь конфеты, - констатировал Таннер. – Этот парень на самом деле хочет пробраться в твою постель.

- Да заткнись ты! Не у всех мужчин один лишь секс на уме.

- Если мужик не думает о трахе, значит, он мертв.

Может быть, намерения этого человека и не были такими уж честными, подумала я, вспоминая о страхах, мучивших меня прошлой ночью.

Таннер скрестил руки.

- Так, а теперь мне хотелось бы узнать, кто, черт возьми, от тебя в таком восхищении.

- А что, мной невозможно увлечься? К твоему сведению, некоторые мужчины считают, что я очень даже ничего, - обиделась я, не обращая внимания на то, что сама подумывала как раз об этом. Схватив коробки, я прижала их к груди, решив, что нужно найти ответы на все мои вопросы. Что, если где-то неподалеку была установлена камера, и кто-то следил за моими передвижениями? А вдруг эти конфетки отравлены?

- Я не об этом говорил, Вайпер, так что спрячь свои коготки. Ты помолвлена, а знакомилась в последнее время лишь с парапрестами.

И хотя наши мысли совпадали, я все же возразила:

- Может быть, мой банкир или бакалейщик считают меня неотразимой. – Мы направились к машине - «Вайперу» красного цвета с обтекаемым силуэтом, именно благодаря этому автомобилю и появилось мое прозвище, так полюбившееся Таннеру. Хорошо, если говорить начистоту, то когда мы познакомились, я представилась ему как Вайпер.

- Да, а может, твоему банкиру и бакалейщику нужны твои услуги? Лично я ставлю на то, что конфеты прислала конкурирующая организация. Например, чтобы переманить тебя на свою сторону. Или даже убить.

Не впервые кто-то пытался меня умаслить перед нападением. Однажды парапрестка выпрыгнула из-за моей машины, когда я выезжала с парковки, сдавая назад, - в тот момент я еще не сознавала, что на меня напали, - и сбила ее. Преступница могла выдержать столкновение с автомобилем без всякого ущерба для себя, но тогда я и этого еще не знала. Будучи вне себя от беспокойства, я поставила машину на ручной тормоз и выскочила из салона, чтобы проверить, как она. И выпала в осадок, увидев направленный на меня пистолет. Но в ее плане нашлась одна неувязочка – она уже заставила меня переживать определенные эмоции. Мой страх заморозил пули в барабане револьвера, а ее задница намертво примерзла к тротуару.

- Подумать только, и о такой жизни мечтает Шерридан! Я не могу даже побаловать себя коробкой шоколадных конфет, - пожаловалась я. Это было хуже пули.

Мы дошли до машины, но Таннер не открыл мне дверь. Вместо этого он запрыгнул на водительское сиденье и ждал, пока я сама заберусь внутрь. Вот нахал. Устроившись рядом с ним на мягком кожаном сиденье так, чтобы платье изысканно укрыло мои ноги, я положила коробки себе на колени.

- Я же сегодня в шелковом платье, - это, конечно, была не совсем правда. Более того, я уверена, что эта ткань из какой-нибудь полимерно-компонентной фигни. – Так что мог бы обходиться со мной, как с леди.

Таннер фыркнул:

- Ты – леди?! Очень смешно.

- Отвези меня в ПИР, мистер Чувствительность, - с этими словами я открыла крышку первой коробки и с изумлением уставилась на ассортимент трюфелей, шоколадных квадратиков и печенья. Они казались такими безобидными… и такими вкусными. Мой рот моментально наполнился слюной, а в животе заурчало.

Таннер рванул с места со скоростью звука – его любимой.

- Не ешь их. Они могут быть отравлены.

- Я уже думала об этом. Просто хочу посмотреть на то, чего не попробую.

Взглянув на конфеты, Таннер присвистнул:

- Эти конфетки дорогущие.

Я повернулась к нему, вопросительно вскинув бровь:

- Откуда ты знаешь?

- Мой папаня раньше покупал такие для своих подружек.

Его отец недавно умер, и я сочувственно похлопала его по руке. Его мать, алкоголичка, бросила Таннера на восьмой день рождения, - вот же подарочек, правда? – и у него остался лишь папа. Его смерть стала тяжелым ударом для паренька.

Мне было знакомо подобное чувство потери не понаслышке.

Я только начала учиться ходить, когда моя мама погибла в автокатастрофе. Пусть я не могла вспомнить ее лицо без фотографии, но иногда я могла поклясться, что в моем сердце осталась пробоина, вызванная ее смертью.

Но мой папа был жив, и в случае чего я могла на него положиться. Он всегда заботился обо мне: купил мне тампоны в первый менструальный цикл и провел беседу о сексе, хотя ему было неловко, и он краснел, как рак. За это я еще сильнее любила его и одновременно чувствовала, как сильно мне не хватает матери.