Тысяча шагов в ночи - Трейси Чи

И сделав несколько шагов, она исчезла в тени. Мгновение спустя Миуко увидела на небе изящный силуэт журавля, летящего высоко над фруктовыми садами.

Пока Миуко следила за улетающей девушкой, в дверном проеме показался Туджиязай.

– Магия ацкаякина, да? – спросил он. – Что ты знаешь о магии ацкаякина, Ишао?

Миуко прикусила язык.

Гейки. Она не намеревалась раскрывать его и, возможно, до сих пор не раскрыла. Но не могла избавиться от ощущения, что позволила принцу демонов напасть на след своего друга.

Миуко протиснулась мимо Туджиязая, сунув ему шарф в руки, и стала собирать свои носки и сандалии среди сорняков.

– Тебе следовало убить его, – сказал он.

– Я не убийца.

– Но могла бы стать. Тебя боялись бы, поклонялись. В твою честь могли бы воздвигнуть храмы, и у твоих ног приносились бы жертвы.

Миуко разразилась смехом, напоминающим лай собаки, и принялась натягивать носки.

– Кто бы стал это делать?

– Весь мир.

– Ну, я этого не хочу. – Миуко скользнула в сандалии и отвернулась от хижины, из-за своей задумчивости не обращая внимания на почерневшие следы, что оставляла на траве.

– А ты знаешь, чего хочешь?

Она нахмурилась. Ей действительно долгое время приходилось подавлять в себе желания, потому что место в ее сердце, где она могла бы хранить свои мечты, было занято долгом, ответственностью, обязательством. Хотеть было опасно. Хотеть было мятежно – считалось предательством ценностей общества Омайзи и всех, кто в нем проживал.

Совсем недавно она начала раскрывать свое сердце, открывая для себя как старые, так и новые желания.

Гулять в одиночестве.

Говорить за себя.

Увидеть, что находится за далеким горизонтом.

Чего она не хотела, несмотря на настоятельные просьбы внутреннего голоса, так это стать демоном-убийцей.

– Нет, – сказала она. – Но я учусь.

18

Собрание призраков

Следующим утром Миуко разбудил чей-то зов:

– Миуко! Миуко! Вставая, Миуко!

Голос сопровождался стуком в дверь, который не прекращался до тех пор, пока она не поднялась и, пошатываясь, не пошла открывать ее.

Там стоял Гейки с блестящими глазами и полностью одетый.

– Они дали нам лошадь!

Миуко протерла глаза.

– Что?

– Трактир! Они дают нам лошадь! Когда я проснулся сегодня утром, хозяин сказал: «В конюшне вас ждет лошадь», и теперь она наша! Какой замечательный город, а? – Гейки откинул голову назад и прокаркал: – Пошли благословение Веваоне!

Миуко нахмурилась:

– Люди за просто так не отдают лошадей.

– Эти люди дают! – Положив ей на ладонь рисовую лепешку, Гейки призвал ее поторопиться. – Давай же! Сегодня мы покатаемся на лошади!

После этого высказывания ей следовало бы подумать о том, что ни она, ни Гейки никогда в жизни не сидели верхом на лошади. Конечно, благодаря годам, проведенным в постоялом дворе своего отца, она знала, как ухаживать за ними, но ездить? Не существовало закона, запрещающего женщине ездить верхом – что и продемонстрировала ее мать в ту ночь, когда бросила их, – но, как и гуляющие в одиночку женщины, это просто не принято. Подарок, если ацкаякина не ошибся, а он вполне мог ошибаться, может оказаться не такой неожиданной удачей, какой казался на первый взгляд.

Но, учитывая ее недосыпание и отвращение к раннему утру, эти мысли даже не пришли ей в голову, пока она в конюшне не столкнулась нос к носу с серой пегой кобылой.

Это была прекрасная лошадь, признала Миу- ко, из тех, чью гриву следовало бы заплетать, а сбрую украшать серебром, из тех, что можно было встретить на шествии знати… или во владениях принца.

Была ли она подарком Туджиязая? Это казалось самым логичным объяснением: и пусть Гейки был убежден, что хозяин постоялого двора передал им поводья великолепного здорового животного, Миуко знала, что люди не были такими щедрыми. Но почему доро ягра помогает ей добраться до Дома Декабря, если он откровенно презирает эту идею?

Миуко поджала губы.

– Откуда ты взялась, девочка? – поинтересовалась она.

Лошадь обнюхала ее одежду, но она не была говорящей лошадью и поэтому не ответила.

В то время как Гейки расплачивался за комнаты, Миуко рылась в седельных сумках в поисках записки, но обнаружила только провиант в дорогу и небольшой мешочек с монетами в дополнение к тому, что дала им Доктор.

Если лошадь все-таки была от Туджиязая, разве он не упомянул бы об этом? Он ясно дал ей понять, когда они расходились, что собирается снова навестить ее сегодня вечером. Наверняка он рассказал бы о лошади, хотя бы ради того, чтобы потребовать у нее благодарности?

Она продолжала ломать голову над этим вопросом, когда кякедзуя вошел в конюшню и позвал свою лошадь.

Кривой меч охотника на демонов висел с одной стороны, тыква – с другой. Вокруг его шеи, прикрывая шрамы, был обернут алый шарф, исписанный заклинаниями.

– Кякедзуя-джай, что случилось? – спросил мальчик-конюх, выводя из одного из стойл резвого гнедого мерина.

– Случилось исчезновение, – ответил охотник на демонов. – Фермер. И его дочь тоже. Кто-то обнаружил следы демона рядом с их хижиной.

По-прежнему сжимая седло кобылы, Миуко замерла. В хижине она была босиком. Закрыв глаза, она представила себе увядшие участки сорняков, поникшие в лучах утреннего солнца.

Как она могла быть такой беспечной?

Вскочив на коня, кякедзуя галопом вырвался из конюшни, чуть не налетев на Гейки, которому пришлось отскочить в сторону, чтобы его не затоптали.

– Ай! – закричал он.

– Мы должны идти. – Миуко подтащила его к серой кобыле, которая оглядела их обоих ясными карими глазами.

– Следи за рукой! – возмутился Гейки, вырывая свою перевязь из рук. – К чему такая спешка?

Миуко могла бы рассказать ему. Признаться, что они с Туджиязаем посреди ночи отправились прогуляться по Веваоне, что они покинули пределы города, что шли вместе, вдвоем, в темноте, одни. Какая-то часть души знала, что в этом не было ее вины. Туджиязай угрожал постоялому двору. Угрожал Гейки. У нее не было выбора, кроме как пойти с ним.

Даже такая волевая девушка, как Миуко, не смогла противостоять семнадцатилетней идеологической обработке в обществе, которое заклеймило бы ее распутной и неугодной за такое поведение, за что большая часть ее существа стыдилась. Стыдилась того, что пошла за ним. Стыдилась из-за своего безрассудства. Стыдилась того, что ей это понравилось.

Поэтому она сказала лишь следующее:

– Я просто не хочу терять время.

Однако время они потеряли, потому что, как Миуко вскоре обнаружила, ездить верхом на лошади было нелегко, и им предстояло еще многому научиться.

У кобылы, слава богам, было терпение монаха, но Гейки продолжал сползать вниз,