Сокровенное сказание. Сокровенное сказание Монголов. Монгольская хроника 1240 г.. Монгольский обыденный изборник. - Автор Неизвестен

§ 197. В том же году Мыши (1204), осенью, Чингис-хан вступил в бой с Меркитским Тохтоа-беки при урочище Харадал-хучжаур. Он потеснил Тохтоая, и в Сара-кеере захватил весь улус его, со всеми подданными жильем их. Но Тохтоа, вместе со своими сыновьями Худу и Чилауном, а также с небольшим числом людей, спасся бегством. Когда, таким образом Меркитский народ был покорён, Хаас-Меркитский Даир-Усун повёз показать Чингис-хану свою дочь, по имени Хулан-хатун. Встречая на пути всякие препятствия от ратных людей и увидав случайно нойона Бааридайца Наяа, Даир-Усун сообщил ему, что везёт показать свою дочь Чингис-хану. Тогда нойон Наяа и говорит ему: «Едем вместе и покажем твою дочь Чингис-хану». Задержал он их и продержал у себя три дня и три ночи, При этом задержку эту объяснял Даир-Усуну так: «Если ты поедешь как есть один, то в дороге, в такое-то смутное военное время, не только тебя самого в живых не оставят, но так же и с дочерью твоею может случиться недоброе». Когда же, потом, Даир-Усун, вместе с Хулан-хатун и нойоном Наяа прибыли к Чингис-хану, он в страшном гневе обратился прямо к Наяа и сказал: «Как ты смел задержать их? Тотчас же подвергнуть его самом строгому допросу и предать суду!» Когда же его стали было допрашивать! Хулан-хатун говорит: «Наяа сказал нам, что состоит у Чингис-хана в больших нойонах. А задерживал нас объясняя, что поедем, мол, показать свою дочь хагану вместе. Потому что на дороге, говорит, неспокойно. Попадись мы в руки не нойона Наяа, а к другим каким военным, не иначе, что вышло бы недоброе. Кто знает? Может быть, встреча с Наяа нас и спасла. Если бы теперь, государь, пока опрашивают Наяа-нойона, соизволил вопросить ту часть тела, которая по небесному изволению от родителей прирождена…» Наяа же на допросе показал:

«Хану всегда я служил от души. Жён ли прекрасных, иль дев у врага Только завидев, я к хану их мчу. Если иное что было в уме, Я умереть тут всечасно готов».

[«Что говорил при хане, то и сейчас скажу: нет у меня другого лица против того, что было при хане! Когда попадаются иноплеменные красавицы или добрых статей мерина, я всегда мыслю, что они хановские. Если есть что другое, кроме этого, в мыслях моих, то пусть умру я».]

Чингис-хану понравились слова Хулан-хатуны. Её освидетельствовали тотчас же, и всё оказалось, как она говорила намёком. Очень пожаловал Чингис-хан Хулан-хатуну и полюбил ее. А так как и слова Наяа-нойона оказались справедливыми, то Чингис-хан милостиво сказал ему: «За правдивость твою я поручу тебе большое дело».

VIII. КУЧУЛУК БЕЖИТ К ГУР-ХАНУ ХАРА-КИТАДСКОМУ НА РЕКУ ЧУЙ, А ТОХТОА – К КИПЧАКАМ. ЧЖЕБЕ ПОСЛАН ПРЕСЛЕДОВАТЬ КУЧУЛУКА, А СУБЕЕТАЙ – ТОХТОАЯ. СМЕРТЬ ЧЖАМУХИ. ВОЦАРЕНИЕ ЧИНГИСА. НАГРАДЫ И ПОЖАЛОВАНИЯ СПОДВИЖНИКАМ

§ 198. При покорении Меркитов Огодаю была отдана Дорегене, дочь Худу, старшего сына Тохтоа-беки. У Худу было две дочери: Тугай и Дорегене. Половина же Меркитского улуса, засев в укреплении Тайхая, не сдавалась. Тогда Чингис-хан приказал осадить засевших в крепости Меркитов войском Левой руки под командою Чимбо, сына Сорган-Ширая. Сам же Чингис-хан выступил преследовать Тохтоа-беки, который бежал со своими сыновьями Худу и Чилауном и небольшим числом людей. Зимовал Чингис-хан на южном склоне Алтая. Затем, когда весною, в год Коровы (1205), он перевалил через Алтай и двинулся далее, то у истоков Эрдышской Бух-дурмы оказалось стоящим наготове соединенное войско Тохтоа и Кучулука: Найманский Кучулук-хан, потеряв свой улус, решил присоединиться к Меркитскому Тохтоа в то время, когда тот сошелся с ним на пути своего бегства с небольшим отрядом людей. Подойдя к ним, Чингис-хан завязал бой, и тут же Тохтоа пал, пораженный метательной стрелой – шибайн-сумун. Сыновья его, не имея возможности ни похоронить отца на месте боя, ни увезти его прах с собою, отрезали его голову и спешно отошли. Тут уж было не до общего отпора, и Найманы вместе с Меркитами обратились в бегство. При переправе через Эрдыш они потеряли утонувшими в реке большую часть людей. Закончив переправу через Эрдыш, Найманы и Меркиты с небольшим числом спасшихся пошли далее разными дорогами, а именно Найманский Кучулук-хан пошел на соединение с Хара-Китадским Гур-ханом на реку Чуй, в страну Сартаульскую, следуя через землю Уйгурских Хурлуудов. А Меркитские Тохтоаевы сыновья, Худу, Гал, Чилаун, как и все прочие Меркиты, взяли направление в сторону Канлинцев и Кипчаудов. Возвратясь оттуда через тот же Арайский перевал, Чингис-хан расположился лагерем в Ауруутах. Тем временем Чимбо вынудил к сдаче Меркитов, сидевших в крепости Тайхал. Этих Меркитов, по повелению Чингисс-хана частью истребили, а частью роздали в добычу ратникам. Но тут попытались восстать и бежать из Ауруутов также и те которые ранее добровольно покорились. Находившиеся в Ауруутах наши кетченеры-домочадцы, подавили это восстание. Тогда Чингис-хан приказал пораздавать всех этих Меркитов до единого в разные стороны «Это им за то, – говорил он, – за то, что мы, ради покорности их, позволили им жить как раньше жили; а они еще вздумали поднимать восстание!»

§ 199. В том же, Воловьем, году Чингис-хан Отдал приказ воеводе Субетаю Всех сыновей Тохтоая Меркитского – Гала, Худу с Чилауном – поймать. Слал он его в колеснице окованной, Требовал всех беглецов отыскать. Слово ж в напутствие так говорил: «Выйдя из боя бежали Меркиты. Так иногда и с арканом хулан, Так и олень со стрелою уйдет. Пусть же хоть с крыльями будут они, Пусть в поднебесье высоко летят, Ты обернись тогда соколом ясным, С неба на них, Субетай, ты ударь. Пусть обернутся они тарбаганами, В землю глубоко когтями зароются. Ты обернися тут острой пешней [35], Выбей из нор их и мне их добудь. В море ль уйдут они рыбой проворной, Сетью ты сделайся, неводом стань, Частою мрежей слови их, достань. Ты перережь мне и горы высокие, Вплавь перейди мне и реки широкие. Но береги ты коней у служивых, Помни о дальней дороге-пути. Так же и харч сберегай им разумно. Конь обезножит – так поздно жалеть, Кончится харч – его поздно беречь. Зверь в изобилии будет в пути. Ты ж понапрасну народ не томи И на облавы их зря не гони, Чаще умом ты вперед забегай. В меру такую должна быть облава, К общим котлам чтоб была лишь приправа. Кроме ж законных облав, не вели Коням подхвостник к седлу ты вязать: Люди пусть вольною рысью идут, Оброти скинув, узду опустив. Как же иначе ты сможешь скакать? Если ж такой распорядок уставишь, То виноватых нещадно ты бей. Тех же, кто наши указы нарушит, К нам ты и шли, коли знаем их мы. Тех же, кто явственно нам неизвестен, Там же на месте ты казнью казни. Так поступайте, как будто бы вас Только река от меня отделяет. Вы и помыслить не смейте о том, Будто бы горные дали меж нами. Если же Вечное Синее Небо, Силу и мощь вам умножа, В руки предаст вам сынов Тохтоа, К нам, посылать их не стоит труда, Там же на месте прикончить их». Лично к Субетаю вновь обратясь, Молвил ему государь Чингис-хан: «Вот почему посылаю тебя. Есть три Меркитские рода. Из них В детстве напуган я был Удуитским: Трижды он гору Бурхан облагал. Ныне же враг ненавистный бежал, Клятвой поклявшись о мщеньи. Пусть далеко – до конца достигай, Пусть глубоко он – до дна доставай! Вот для чего я, в поход снаряжая, Всю из железа коляску сковал; Вот для чего я, людей ободряя, Строгий наказ сего года вам дал. Так поступай ты у нас за глазами, Как поступал пред моими очами. Так же служи ты, отъехав далеко, Как и вблизи ты служил без упрека. Будет тогда вам удачлив поход: Помощь придет к вам с небесных высот!»