Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова - Артем Валентинович Клейменов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо тебе, Аристаша, я завтра приеду, а сейчас и правда, надо поспать.
— Тогда до завтра, — вздохнув, простился поэт.
Аристарх вернулся в кровать, попытался уснуть, но не смог. Разговор с Яной почему-то сильно завёл и он, откинув присущую ему деликатность, раздвинул ноги спящей Инги. Та приоткрыла глаза и была столь хороша, что Аристарху стало всё равно, в каком завтра он проснётся.
Время потеряло важность, как в прямом, так и в переносном смысле, ни Инга, ни Аристарх не смотрели на часы, а всё, что имело значение находилось перед глазами, превратившись в долгую идеальную картинку, и всё бы длилось ещё и ещё, но Инге позвонил жених и попросил приехать в аэропорт, самоуверенно сообщив, что он приготовил сюрприз в виде трёхдневной поездки в Париж.
— Я уже даже не знаю, хочу ли я за него замуж, — растеряно озвучила свои мысли Инга, положив мобильный телефон возле кровати.
— Вот тут уж я тебе точно не помощник, — улыбнулся девушке Аристарх.
— Ещё вчера мне казалось, что Вадим — лучший выбор, а сегодня он просто пятно в пространстве.
— Возможно, он действительно просто пятно, но считать даже самый лучший секс поводом для совместной жизни — невероятная глупость.
— Секс крайне важен, — зачем-то стала настаивать Инга.
— Подойди к парочке девяностолетних стариков и спроси, что действительно важно в их совместной жизни.
— Но они же уже старики, у них всё прошлом!
— С некоторых пор мне так не кажется… А секс — просто одна из прекрасных вещей бытия, но, как и всё хорошее, он рано или поздно теряет своё первоначальное очарование.
— Я сейчас просто не могу в это поверить… Аристарх, у нас же всё так волшебно.
— Попробуй целую неделю есть исключительно чёрную икру и многое встанет на свои места.
— Но это несопоставимые вещи.
— Мне бы хотелось думать так же, как и ты, но я, к сожалению, хорошо понимаю, насколько всё преходяще.
— Тогда, как быть с Вадимом, мне уже совсем не хочется ни в какой Париж.
— Выходит, хороший мужик, лучше любого Парижа, — с нотками самодовольной иронии произнёс Майозубов и продолжил: «Кстати, мне сказали, что твой Вадим — записной либерал, поэтому тороплюсь сообщить — у меня случилось тройное удовольствие, ведь благодаря тебе, я заодно «трахнул» мерзкого либерала, и загаженный крысами Париж».
— Ты, Аристарх, наглец и нахал, каких поискать, надо бы чем-то треснуть тебя!
— Ну смилуйся, я же почти пошутил, а если серьёзно, поэты скверно разбираются в отношениях. Однако, мне кажется, что для брака, надо смотреть на то, какой с тобой человек, на его качества, поступки, жизненные ценности в конце концов. Страсть мимолётна, как летняя гроза и впоследствии многое может удивить в партнёре.
— Твоя интерпретация жизни в браке, Аристарх, веет скукой и обыденностью.
— Да — это так, престарелые пары, сидящие на скамейках, тому доказательство. Правда, есть одно, но.
— И какое же?
— Думаю, что определять свою жизнь можно и иначе, достаточно лишь задать простой вопрос: счастлив ли ты от происходящего или нет. Тогда всё заиграет другими красками и многое встанет на свои места.
— Не знаю, мне кажется, что счастье слишком индивидуально.
— Вот это вряд ли, но соглашусь, что мишуры, которую часто принимают за счастье, в избытке, а вообще, истинное счастье — это здоровье, молодость, возможность физической активности, прослушивание музыки, конечно же, еда, ну и тот же секс.
— Вот тут я тебя поймала, ты же говорил, что секс надоедает, — хитро улыбнулась Инга.
— С одним человеком — да, а вот, как процесс — навряд ли, — искренне рассмеялся Майозубов.
— Логика, конечно, железная, но у меня появился и свой вывод.
— Какой же?
— Все мужики — сволочи, а ты, Аристарх, самая редкостная и пакостливая из них — затащить девушку в постель, чтобы отомстить либералам… У меня нет слов.
— Так это моя фирменная фишка! Надеюсь, ты же всё равно будешь ко мне приходить?
— Конечно.
— Тогда, может, ещё разок и езжай, разберись, что тебе на самом деле нужно от тех отношений.
Когда Инга ушла, Майозубов вздохнул и понял, что пролетел ещё один прекрасный, наполненный эмоциональными событиями, день, мир не стал лучше, но, возможно, одна умная девушка возьмёт и определится, что для неё есть счастье, а это, собственно, не так уж и мало. Потом мысли снова потащили к думам о раздвоенности, и поэт почувствовал, что стал чуть менее однозначен в этом вопросе. Он вдруг понял, насколько слабы люди и сильны организации, которые манипулируют ими. Переформатировать мозг человека не так уж сложно, особенно, если личность строит своё мировоззрение исходя из внешнего одобрения.
Современный мир сделал человека слишком зависимым от внешней оценки. Среда проживания стала довольно токсична, люди редко бывают искренними, не часто говорят приятные вещи, постоянно обманывают и пытаются получить то, что их выделит из серой толпы таких же горемык, как и они. В целом, пара не особо искренних комплиментов и возможность зарабатывать чуть больше ближнего — лучший способ склонить растерянного индивидуума на скользкую тропинку предательства самого себя.
Сформулировав данное понимание, Аристарх осознал, за что так не любит российскую либеральную публику. Неправильно бы было сказать, что эти люди совсем бездарны и глупы, но их гипертрофированное чувство собственной важности, поддерживаемое умелыми манипуляторами и, конечно же, деньгами из разных зарубежных фондов, породило цирк самодовольных «светлоликих» уродцев, топчущих любые ростки чистого таланта.
Внутренний страх неминуемого разоблачения собирает либералов в агрессивные кучки, где они, тщательно причесавшись и сколотив добрые, «одухотворённые» лица, отчаянно противостоят тем, кто лучше, талантливее и честнее. В некотором смысле, российский либерализм — удел посредственностей, тех, кто в самом важном предпочитает зависеть, а не созидать.
Современный мир дал массу технических преимуществ, но забрал у человека Бога, превратив одиночество в нечто всеобъемлющее и ценное. Ведь, если в тебе нет Бога, ты вскармливаешь ненасытное эго, идя на поводу бесконечных желаний стареющего организма, с ужасом отгоняя становящуюся всё более актуальной мысль: а что там дальше, за гранью смертного тела? Всё, к псам все эти размышления! Надо лечь спать, — устало подумал Аристарх и направился к кровати, в тайне надеясь, что завтрашний день будет соответствовать календарю.
Правда определяется открытием глаз, это нехитрое правило существования стало доброй привычкой, ищущего высокие смыслы поэта. Вот снова утро и до боли знакомая мысль, за которой мгновенно устремляется просыпающееся сознание: где я есть? Аристарх встал, осмотрел
