Оруженосец в серой шинели - Александр Конторович

– Спрашивай, – спокойно произнесла она.

Я собрался с мыслями, которые роились у меня в голове.

– Ты правда слышишь мысли животных?

– Нет. Не уверена, кстати, что у них вообще есть свой язык. Просто я могу понимать их чувства, настроение… а они понимают мои.

Я подождал минуту, надеясь услышать продолжение. Гм, попробую еще раз.

– А ты можешь управлять ими, отдавать им приказы?

– Нет. Могу снять боль, дать нужную траву, иногда – вылечить… они это понимают и чувствуют. Тебе действительно это интересно?

Черт, ну и разговор. Не клеится наша беседа. Что я не так делаю?

– Научись задавать вопросы.

– Что? – я подумал, что ослышался.

Вместо ответа Пламена внимательно посмотрела на меня и отвернулась, прекратив разговор. Но не отъехала, и если я не дурак (а не хотелось бы оказаться), то это значит, что она готова со мной разговаривать, просто надо… что-то поменять.

– Да это, в общем-то, и не вопрос вовсе. Понимаешь… все ждут от меня чего-то особенного, как от отца. А я совсем не такой, как он. Вряд ли я буду Серым, – с мучительным трудом выдал я свою тираду. Облегченно вздохнул и посмотрел на Пламену с надеждой.

– Тебя это расстраивает?

– Что? А… нет. Вообще-то – нет.

– А кто расстраивается, мать?

– Тоже нет, она уж вообще вряд ли хочет, чтобы ее сын стал Серым… точно, нет.

– Может, Лексли ждет, что ты станешь Серым? Тоже нет? Король? Нет? Тебе это безразлично? – она посмотрела, как мне показалось, на меня с уважением. – Хорошая позиция, – усмехнулась она. – Ну, так что тогда тебя волнует?

А я и сам теперь не пойму. Раз никто не хочет, чтобы я стал Серым, чего я так переживаю?

– Сандр, существует много способов стать особенным. Только пойми сперва, зачем тебе это? Что ты будешь со своим даром делать в этом мире?

– Наверное, сражаться? – неуверенно ответил вопросом на вопрос я.

– За что?

А вот это сильно она сказала. Я уважительно посмотрел на девушку. Логичнее было бы ожидать, что она спросит «против кого?» На такой вопрос и ответить-то было бы легче. Я глубоко задумался, Пламена ехала рядом и не тревожила меня разговорами.

– А зачем твой дар тебе? Ты что с ним делаешь? – прервал я свои бесплодные раздумья.

– Сохраняю равновесие, – ни минуты не раздумывая, ответила она. – Между людьми и природой. Я верю во взаимосвязь всех явлений в мире, в живую и неживую природу, и в то, что люди – лишь малая ее часть.

– Ты любишь животных?.. За что ты любишь животных? – быстро поправился я. Девушка еле заметно улыбнулась, мои усилия она явно оценила.

– Они не знают предательства и любят нас, единожды выбрав, всю свою жизнь. Это многого стоит.

Я вздрогнул, услышав ее слова.

– Лексли почти также сказал, когда… экх-м-м-м… однажды.

Девушка метнула в мою сторону пронзительный взгляд. Черт, наверное, я разволновался, потому что какое-то мгновение я был уверен, что на меня уставилась пара огромных сапфировых… кошачьих глаз. Я моргнул, и морок рассеялся. Пламена уже смотрела в другую сторону, потеряв ко мне всякий интерес. Но был момент…

– Дома нет никого, не открывают, – удивленно протянула Пламена.

Я улыбнулся.

– Сразу видно, что ты иностранка, не знаешь местных обычаев.

– Так я же ни слова даже не произнесла, просто постучала в двери.

– В том-то все и дело. В наших местах не принято открывать двери после первого стука. Считается, что если сразу открыть, то в дом войдет нечистая сила. Надо постучать второй раз, назвать себя, после этого хозяева с тобой заговорят и отворят двери, если сочтут нужным, – сообщил я Пламене, раздуваясь от важности и попутно барабаня в дверь кулаком. – Почтенный Гиру, откройте, это сын миледи Ерш с сопровождением!

– Можно подумать, нечистой силе нужна дверь, чтобы войти! Какие предрассудки! – фыркнула девушка, презрительно пожав плечами. – Как я посмотрю, тут у вас шагу не сделать, не напоровшись на какую-нибудь очередную примету, признак или знамение. Голова кругом идет.

Пламена была права относительно этого замечания. В обществе бытовали порой нелепые и необъяснимые пристрастия или запреты, к которым здравый смысл не имел никакого отношения. Например, по непонятным причинам многие добропорядочные обыватели испытывали неприязнь к желтому цвету. Его разновидность – рыжий оттенок – вообще считался отвратительным и даже «нечистым». Редкие обладатели рыжих волос, будь то мужчины или женщины, были вынуждены перекрашивать волосы в черный или каштановый, тщательно скрывая тот факт, что они рыжие – или терпеть насмешки и плохое отношение со стороны окружающих. А завидев, к примеру, лису, человеку надо было срочно определяться, бежит ли зверь от реки, или к реке. И в зависимости от этого делался вывод – принесет ли эта встреча удачу или, наоборот, сулит неприятности. Нельзя было есть по воскресеньям хлеб левой рукой, ходить в гости ровно в три часа дня, поворачиваться правым боком к нищему у церкви. Примет таких было множество – на каждый случая своя. Не отставала и церковь. По неизвестной причине святые отцы не переносили ткани в клетку, и все священники публично осуждали при любой возможности «дикие», по их мнению, идеи – сшить камизу или дублет с подобным рисунком. Ни в чем не повинная ткань в клетку подвергалась всенародному поношению везде и всюду – почти как одежда дьявола. По большей части, все эти бытовые запреты не имели под собой никаких объяснений и только затрудняли и без того непростую жизнь обывателей. Я был свободен от большинства предрассудков, мать и Лексли тоже не слишком придавали многим приметам значения, но в обществе свято чтили их, а нарушители вызывали недоверие и подозрительность у людей, так что нам приходилось со всем этим мириться.

Эта харчевня, носившая гордое имя «У трех королей», когда-то, несомненно, знавала и лучшие времена. На потолке и стенах ещё были местами заметны остатки цветной росписи, а над стойкой хозяина висела картина, долженствующая, по-видимому, изображать кого-то из указанных персонажей. Возможно, что и всех троих. Но многолетняя копоть настолько «разукрасила» её, что сказать это с уверенностью было нельзя. Под стать этому было и все остальное. Хозяин заведения давно уже махнул рукой на происходящее и не делал более никаких попыток хоть как-то выбраться из подобного состояния. Впрочем, вполне возможно, что оно его и устраивало – граф острым взглядом разглядел одежду хозяина и отметил, что сшита она из весьма недурственного сукна. А стоит оно очень даже недешево… не всякий трактирщик побогаче может себе такое позволить!