Закон сохранения вранья - Галина Куликова

На противоположной стороне улицы находилась остановка, а из-за поворота как раз показалась тупоносая морда троллейбуса. Вероника быстро пошла через дорогу, и тут…

Все повторилось в точности, как это уже было возле супермаркета. Грязно-серый «Москвич» вынырнул из-за поворота и рыкнул мотором. За рулем сидела женщина в зеленом — узкое лицо, черные очки. Вероника вскрикнула и отпрыгнула назад, но женщина вывернула руль — прекрасная, бледная и яростная. Медные волосы разметались по плечам. Настоящее исчадие ада! Вероника поняла, что сейчас будет боль, чернота и, может быть, даже смерть.

И тут кто-то схватил ее за шиворот и дернул изо всех сил. Ткань затрещала и лопнула, а Вероника упала на спину и покатилась по асфальту. «Москвич» тотчас же нырнул в подворотню и через пару секунд исчез, словно «Летучий голландец».

Вокруг Вероники начала собираться толпа. Она лежала, смотрела в пустое небо и стучала зубами.

— Вставайте! — сказал незнакомый голос, и кто-то потянул ее за руку. — Вы можете шевелиться?

Вероника повела глазами и увидела Стаса Марягина. У него было злое лицо, перевернутое вверх ногами.

— Не знаю, — пробормотала она и, кряхтя, поднялась, почувствовав спиной прохладное дуновение ветра. Колени дрожали.

— У вас все платье порвано! — ахнула какая-то маленькая откормленная женщина, похожая на болонку.

— Пойдемте, я отвезу вас домой! — процедил Стаc и подтолкнул ее, побуждая двигаться в выбранном им направлении.

Вероника скрестила руки на груди, опасаясь, что без этого платье просто-напросто упадет с плеч. Темп, в котором она двигалась, Стаса не устраивал, поэтому он сказал:

— Посидите вот здесь, на лавочке, я сейчас подгоню машину.

Вероника послушно села и уставилась на свои туфли. В голове у нее был вакуум, в котором, словно обломки метеоритов, плавали кусочки мыслей. Когда Марягин вернулся за ней, обломки рассеялись и вакуум стал абсолютным. Он почти силой довел ее до машины и запихнул на переднее сиденье.

— Где вы живете?

— Я… — Вероника облизала пересохшие губы и ничего не ответила.

— Может быть, позвонить вашему мужу? Или вы холостячка?

— У меня есть жених, — выдавила из себя Вероника, хотя перед началом операции собиралась скрыть эту информацию от Марягина. — Только он в командировке за границей. Можно было бы позвонить его помощнику, но я не помню телефон. А сумочка моя.., не знаю, куда делась.

— По-моему, вас хотели убить.

— Нет, ну что вы? Я всего лишь продавщица в художественном салоне. За что меня убивать? Давайте попробуем позвонить моей тетке Зое. Хотя она, кажется, собиралась сегодня уехать за город, — сообщила Вероника и монотонно продолжила:

— У нее маленький вшивенький домик под Гжелью. Детей туда возить не стоит, но одной вполне можно перекантоваться. Зоя любит природу. Завтра пятница, ее начальника не будет на месте, поэтому она взяла отгул.

— А подруги у вас есть? — обронил Марягин.

Он сидел прямо, положив руки на руль, и смотрел на дорогу, а не на Веронику.

— Есть. Одна в прошлом году уехала в Канаду. Навсегда. А вторая, Тина, с которой я вместе работаю, два дня назад ушла в отпуск.

— А сами вы где живете? — спросил Стаc, не сумев скрыть легкого раздражения.

— Какая разница, где я живу, если у меня стальная дверь, а ключи остались в пропавшей сумочке? — пожала плечами Вероника.

— А запасную связку соседям вы случайно не оставляли?

— Я им не доверяю.

— Отлично. И что же мне с вами делать?

Он наконец повернул голову и поглядел на нее в упор. Вероника тоже посмотрела на него и поежилась, такой у него был неласковый взгляд.

— Мне показалось, что за рулем того «Москвича» была женщина, — неожиданно сказал Стаc. — Может быть, вы не поделили какого-нибудь.., м-м-м… — он поискал обидное слово, не нашел и закончил:

— ..индивидуума? Или… Ах да, у вас же есть жених.

— Отвезите меня на улицу Михельсона.

— Куда? — опешил Стаc.

— Улица Михельсона. Надо свернуть с МКАД на Новоухтомское шоссе и немножко по нему проехать. Там живет мой шеф Данилкин. Хоть какой-то выход из положения.

Стасу не хотелось тащиться через всю Москву на улицу Михельсона и стоять в пробках, чтобы отдать девицу в разодранном платье неведомому Данилкину. Почему-то этот Данилкин представлялся ему пузатым сластолюбцем с короткими жирными пальцами и влажными малиновыми губами.

— Что, никакой альтернативы улице Михельсона? — угрюмо спросил он.

— Нет, — коротко ответила Вероника.

Стаc понял, что еще минута разговоров, и она заревет. Он давно не попадал в такие ситуации. Вернее, ни разу не попадал. Никогда еще у него на руках не оказывалась женщина, которой мог помочь только он один. И которая так нравилась бы ему Она понравилась Стасу еще в «Елках-палках», когда стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу, и завороженно глядела на большой раскаленный круг, где жарилась их еда. От нее пахло не туалетной водой, а каким-то мылом или кремом. Это был уютный запах, который отличался от всего того, что он знал. Запах волновал его почти так же сильно, как сама женщина.

Женщина была «интересной», как сказала бы его бабушка. Или «с изюминкой», как сказала бы его мать. Не то чтобы красива, но… Об это «но» Стаc споткнулся и тяжко вздохнул. Забрать ее к себе? После развода он купил новую квартиру и ни разу никого туда не приводил.

— Как вас зовут? — спросил он, трогая машину с места.

— Вероника. — Она отвернулась к окну.

— Меня Станислав. Лучше называйте Стасом, я так привык. Возьмите с заднего сиденья куртку и накиньте на плечи. А то у вас руки затекут держать платье.

Его квартира оказалась почти такой же, как у Вероникиной прабабки. Огромная, свежеотремонтированная, наполненная дорогими вещами. На мраморном столике в коридоре разрывался телефон. Стаc выдернул его из розетки носком ботинка.

— Вам нужно в ванну, — заявил он тоном профессора медицины. — Сейчас принесу халат и полотенца.

Вероника смотрела на него не мигая. Ей никогда не нравились такие мужчины. Такие мужчины всегда точно знают, как следует поступить в том или ином случае, и чувствуют себя хозяевами положения. Они не нервничают и не потеют во время важных деловых встреч, потому что все встречи проходят если и не с пользой для них, то вполне удовлетворительно. Они не ругают себя за ошибки, а просто исправляют их, стараясь свести потери к минимуму. Они выбирают себе подходящих женщин, но не влюбляются до потери памяти. Увидев, что представительница слабого пола попала в беду, просто идут за милиционером и указывают ему на непорядок.

— Спасибо, — пробормотала Вероника, принимая зеленый и коричневый — мужские — полотенца и халат, который она придержала подбородком.

— Что это вы на меня так смотрите? — недовольно спросил Стаc. — А, понял! Можете расслабиться. Я не одобряю сексуальных домогательств. Кроме того, поверьте мне на слово: у меня нет нужды отлавливать женщин на улицах.

Еще бы! Теперь, когда он переоделся в джинсы и футболку, это стало еще более понятно, чем в самом начале.

— Будете спать здесь, — непререкаемым тоном заявил Стаc, когда Вероника вышла из ванной и съела бутерброд с молоком, который он для нее приготовил, поставив тарелку и стакан на туго накрахмаленную салфетку.

Вероника никогда не доверяла мужчинам, у которых в доме водились такие салфетки. Она считала, что тип, умеющий ухаживать за собой и понимающий толк в интерьере, сервировке и в приготовлении пищи, может быть только шпионом или сволочью от рождения.

Стаc понятия не имел, что она о нем думает. Странно, но ему хотелось бы это узнать. Запах, который соблазнял его еще перед ужином, теперь почему-то усилился, хотя у нее не было сумочки, а значит, никакой собственной парфюмерии. Он придвинулся ближе, не в силах совладать со странным чувством, которого, пожалуй, ни разу в жизни не испытывал. «Не иначе как я охвачен любовным томлением», — мрачно подумал он и придвинулся еще ближе, как бандерлог, повинующийся шипению удава Каа.

Вероника стояла неподвижно, остро ощущая присутствие Стаса. В ее голове среди обломков метеоритов появился яркий болид, который слепил глаза и нагревал кожу. Кажется, еще совсем недавно она думала, что любит Бороздина? Какая глупость. А Матвей Каретников подарил ей кольцо. Интересно, зачем она его приняла?

Она очень хотела, чтобы Стаc до нее дотронулся, и он дотронулся. Вероника вздрогнула. И в том месте, где он дотронулся, запылала кожа. Потом они почему-то оказались друг у друга в объятиях, и им обоим было тяжело дышать, потому что в комнате как-то сразу закончился воздух. И обоим было так хорошо, что господь сжалился и позволил им ни о чем не думать до самого утра.

Первым, что увидела Вероника, когда открыла глаза, была улыбка Стаса. Это была хорошая улыбка. Вероника натянула простыню до самых глаз и пробормотала: