Светлый ангел - Конни Банкер

– Вы, мистер, решили перейти со мной на «ты»?

– А почему бы и нет? Я со всеми своими служащими на «ты». Тебя это смущает?

– Да, в общем, нет. Но тогда и я себе тоже позволю…

– Буду только рад, Кэрри. И, пожалуйста, перестань ехидно называть меня мистером. Мне было бы приятно, если бы ты чаще обращалась ко мне по имени.

– Хорошо, Джастин, будь по-ваше… по-твоему.

– Вот и прекрасно, дорогая! Так что ты хотела сказать?

– Разве я что-то хотела сказать?

– Ну, мне так показалось. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

– Джастин, а ты опасный человек!

– Да куда нам с нашей доморощенной психологией!

– Оставьте… Оставь. Ты прекрасно разбираешься в людях, так что нечего кокетничать.

– Так я прав относительно твоего отца?

Как же вышло, что он сумел вызвать ее на откровенность?

– Хорошо, Джастин, не буду кривить душой. Ты весьма точно назвал первоисточник моих затруднений. Но я сама помогла тебе, проговорившись с досады…

– Главное, Кэрри, перестань считать себя виноватой. Ведь не по своей воле ты родилась в семье террориста.

– Террориста?..

– Ну а как иначе определить такого папашу?

– Да я и сама мысленно всегда называла его тираном. Смешно, конечно: тирания на пространстве одной семьи, но все же тирания остается тиранией, страшной во всех своих формах и проявлениях. Знаешь, ведь нам, детям, не позволялось ничего. Даже просто побегать по дому… Как можно! Шум, крики!..

Кэролайн нервно оглянулась на своего собеседника, но тот лежал и задумчиво глядел в море. Что ж, видимо, немало в своей жизни выслушал он горестных монологов. И она решила продолжать. Такой уж момент подоспел. Пусть и не слышат тебя, зато выговоришься. Все на душе легче…

– Но хуже всего приходилось маме. Поначалу она любила отца, который в молодости славился отменным чувством юмора. Он был душой любой компании. Но уже тогда, возвращаясь с ним из гостей, мать нередко имела дело совсем с другим человеком – грубым, равнодушным… Будто он истратил весь пыл своей души на друзей, а ей, любимой жене, ничего не осталось… Словом, для нее очень быстро иссякли радости семейной жизни. Потом он и вообще стал повсюду ходить без нее. Куролесил по округе, развлекался, как хотел, а мама вечно сидела дома, воспитывая детей и приглядывая за хозяйством. О его верности нечего и говорить. Конечно, у него были другие женщины…

Кэролайн покачала головой, с тоской вспоминая все эти бесчисленные ссоры родителей, и, тяжко вздохнув, продолжила:

– Сам он не находил ничего плохого в своих похождениях, даже не скрывал их. А когда мама, не выдержав, решила уйти от него, то оказалось, что ее сознание настолько подавлено годами угнетения и обид, что она совершенно утратила волю и веру в себя. – Кэролайн поежилась и сморгнула набежавшую слезу. – Так что я довольно рано поняла, какой жизни следует избегать. Были у меня увлечения, близость с мужчинами, но когда речь заходила о браке… Словом, кое с кем из-за этого даже пришлось порвать отношения. Ну, разве не унылое я создание?

Кэролайн попыталась рассмеяться, но из этого ничего не вышло. Джастин приподнялся на локте и отвел прядь волос с ее лица. Прикосновения его пальцев будто огнем обожгли кожу.

– Нет, Кэрри, ты не более унылое создание, чем все жители этой планеты. У каждого есть грустные воспоминания, которые нагоняют на нас тоску. Но ведь это проходит.

– А разве у тебя тоже было несчастное детство?

– Как сказать… Если назвать несчастьем трудности ребенка, которому было предоставлено слишком много свободы…

Кэролайн улыбнулась. Сейчас, когда она выговорилась, ей стало намного легче.

– А может, нам пора подумать о возвращении?

– Почему?

– Почему? Потому что…

– Уверен, что ты опять подумала о слухах и кривотолках.

– Нет!

– Тогда, значит, тебя здорово допекло солнце.

– Солнце восхитительно…

Действительно, легкий морской бриз не давал зною застаиваться.

– В таком случае, – лениво улыбнувшись, сказал Джастин, – остается только одно: ты просто боишься меня. На этот раз я угадал? Ты нервничаешь, твои движения скованы. Стоит мне приблизиться, как ты напрягаешься, вскакиваешь… Почему? Боишься, что я случайно могу наступить на тебя?

– Меня страшит совсем другое! – выпалила она, угнетаемая мыслью, что он смеется над ней.

– Тебе, Кэрри, просто надо поплавать…

Она промолчала. Он видел, что ее щеки пылают, а рот слегка приоткрыт. И, возможно, догадывался, что сладостный дым желания уже заволакивает сознание. Предвестие пожара…

Джастин притронулся ладонью к ее нежному лицу, затем коснулся губами ее рта. Кэролайн отозвалась, и поцелуй их становился все жарче и глубже. Она всегда считала, что страсть – не ее стихия. А тут, отвечая на поцелуй, она пылко обняла его, испытывая совсем новое, неизведанное чувство. Прервав ласку, он опустил с ее плеч бретельки купальника, и она, издав легкий стон, откинулась на песок. Джастин, опершись на локоть, прилег рядом с нею.

– Один Бог знает, как я хотел этого… – прошептал он, лаская ее грудь и проводя языком влажную полоску от уха к шее.

Кэролайн казалось, что сами кости ее начинают плавиться от страсти. Сейчас, когда она решила отдаться этому человеку, пришло успокоение, позволившее полнее раскрыться ее пылкой натуре. А Джастин продолжал ласкать это жаркое тело, расширяя зону своих действий. Целуя ее грудь, он спросил, хорошо ли ей.

Открыв глаза, она улыбнулась. Хорошо ли?.. Да она просто таяла в предвкушении еще более острого наслаждения. Джастин принялся стаскивать с нее шорты вместе с трусиками. Она выгнулась, помогая ему, и вскоре лежала нагая и вполне готовая принять его. Это чудесно… Ведь раньше возбуждение никогда не приходило так быстро, всегда требовались продолжительные прелюдии, а сейчас вмиг исчезли и скованность, и стыдливость. Одно только желание слиться в одно целое с этим красивым и сильным мужчиной. Секс всегда был для нее приятным занятием, обыденно завершающим проведенный с любовником вечер. Но сейчас потребность в соитии преобразовалась в подобие дикого голода, в адский огонь вожделения.

– Потерпи, – прошептал он. – Не хочется торопиться…

Но по всему было видно, что долго не вытерпеть ни ей, ни ему. И вскоре, целуясь и жадно лаская друг друга, они слились в объятиях на белом песке зеленого острова, затерянного в залитых солнцем морских просторах… Забыв обо всех и обо всем… Сколько времени прошло? Времени вообще не было. Время началось лишь в тот миг, когда они, обессиленные, отпустили друг друга после жгуче-сладостных конвульсий.

Довольно долго оба пребывали в забытьи отдыха.

Но вот Кэролайн, открыв глаза, с нежностью взглянула на Джастина, и, проводя пальцем по его лицу, пробормотала: