Пояс и шлем - Валерий Мильгром

Итак, в час ночи, ориентируясь на сигналы мощного миниатюрного маячка, оставленного Кантоной под камнем на поляне, которая служила ему стартовой площадкой, мы совершили посадку. По-видимому, она прошла незамеченной.

Поляна находилась на вершине холма в нескольких километрах от городской стены. «Тефисийские» часы показывали 3 часа ночи.

Мы вышли из «Северина» и с удовольствием размялись на теплой росистой траве, стараясь, однако, не поднимать лишнего шума. Было душно, пели цикады, сверчки и какие-то совсем земные птицы. Вот только небо было чужое…

Размявшись и всласть надышавшись пряным тефисийским воздухом, мы вернулись на корабль, чтобы предрассветные часы посвятить нормальному сну. Спать не хотелось, но упрямый Сергеев все равно затолкал всех в койки. Он будто чувствовал, что в ближайшие дни поспать как следует никому не удастся.

ГЛАВА 6

Утром небо затянулось тучами. Духота усиливалась.

Мы с Голдиным, как и другая пара, помогли друг другу подогнать одежду и снаряжение. В него входили: портативная радиостанция в мочке уха, индивидуальная аптечка и парализующие ультразвуковые пистолеты в рукавах костюма. Никакого другого оружия Голдин брать с собой не разрешил.

Единственным средством обороны каждому в конфликтной ситуации мог служить слабенький индивидуальный генератор силового поля. Обеспечивая получасовую защиту, он питался от солнечных батарей на плечах костюма. Впрочем, этот своеобразный «панцирь», которым мы могли воспользоваться в любой момент, был способен выдержать и погасить энергию прямого попадания артиллерийского снаряда двухсотлетней давности. Что ни говорите, но такая надёжность вселяла в его обладателя уверенность и спокойствие.

Наши облачения отливали серовато-синим металлическим блеском и напоминали доспехи. На ногах была удобная упругая обувь планеторазведчиков.

Уже рассвело, когда мы снова вышли из «Северина» и расположились на поляне. Эррера остался на посту наблюдения, ему оттуда было лучше видно дорогу. Первый шаг должны были сделать тефисийцы, наверняка уже заметившие корабль. Оставалось ждать.

За городской стеной начинался густой зеленый лес, за ним высились башни герцогского замка, до которого было почти вдвое дальше, чем до города. Сам замок с холма виден не был, мешал лес. Но часть дороги, соединяющей замок и город, и ответвления, ведущие к нашему холму, пока были пустынны.

Воспользовавшись случаем, я осмотрел окрестности. Судя по карте Кантоны, замок был от нас точно на севере, город — на северо-западе. С другой стороны — на юге — блестело озеро, и высился почти такой же холм, еще дальше раскинулись пашни и виноградники. А на юго-востоке, километрах в восьми я заметил какие-то строения. Там, по описанию Кантоны, находился замок одного из вассалов герцога.

Жара усиливалась, сейчас уже было не меньше 30 в тени. До боли в глазах мы всматривались в дорогу, но тщетно. Тогда Эррера предложил вытащить из грузового отсека один флаер. Голдин после недолгого размышления согласился, и еще минут пятнадцать все мы были заняты полезным делом. Потом опять наступило безделие.

По местному времени было уже 10 утра, когда через интерком донесся возбужденный голос историка:

— Вижу группу всадников! Раз, два… четырнадцать… нет, тринадцать. Впереди двое, потом три тройки, потом еще двое. В руках одного из передних какой-то штандарт. Вооружены длинными копьями и арбалетами. Сейчас они повернут, и вы их тоже увидите.

Действительно, через несколько секунд на дороге от леса к городу в бинокль стали различимы всадники. До них было еще не менее четырех километров. Они перестроились. Впереди офицер в голубом с позолотой мундире вез яркий голубой штандарт с геральдическим львом, вставшим на задние лапы, и чем-то еще. За ним — всадник в чересчур пышном алом костюме с ярким желтым пером на широкополой шляпе. Следом кавалькада из солдат в изумрудных камзолах. Замыкал строй всадник в черном костюме.

Праздничные цвета играли на желтом полотне дороги. Только пение птиц нарушало девственную тишину Тефисы. Всадники добрались до развилки и повернули в нашу сторону.

— Минут через 5 будут здесь, — сказал Эррера. — Я выхожу.

— Пора, — согласился Голдин.

При въезде на поляну всадники рассыпались в дугу. В центре оказался офицер со штандартом и двое в мундирах, отличавшихся от камзолов солдат. Офицер спрыгнул с лошади, вонзил древко штандарта в траву, снял шляпу и опустился на одно колено. Следом за ним превосходную выучку — по крайней мере, по части этикета — продемонстрировали солдаты, повторившие маневр командира. На лошадях остались лишь двое.

Человек в черном костюме поравнялся с коленопреклоненным офицером, обнажил седую голову и негромко, но торжественно произнес:

— Великий герцог Александр и его супруга герцогиня Эрнестина приветствуют вас, посланцы Земли! Кто из вас избран старшим?

Голдин выступил вперед:

— Меня зовут Грегори Голдин. Я и мои товарищи счастливы приветствовать своих братьев здесь, в Доригиане.

— Меня зовут Альфредо Вилан. Я — первый министр великого герцога. От его имени я свидетельствую тебе, мессир Голдин, уважение и приглашаю тебя и твоих друзей во дворец.

— А от моего имени ты почему их не приглашаешь? — звучным голосом вдруг перебил говорящего его спутник. — Я-то, по-твоему, кто? Совсем обнаглели эти придворные!

Солдаты и первый министр неожиданно расхохотались. А человек в алом костюме уже другим — пронзительным — голосом заверещал:

— Всех вас повешу, негодяи! Всех казню, как только вернемся во дворец! Всех без исключения!

Мы ничего не понимали, а Вилан и солдаты хохотали все громче. Человек в алом костюме спрыгнул с лошади, и тут я увидел, что он очень мал ростом. Это был карлик. Непропорционально большая голова, огромная шляпа с поражающим воображение пером, скорее всего искусственным, — и короткое туловище, маленькие ручки, миниатюрные ноги в высоких алых сапогах.

— Не сердитесь на него, — сказал, наконец, Альфредо Вилан, вытирая выступившие на глазах слезы. — Это лишь Трикс, наш дворцовый шут. Поверьте, в его появлении здесь нет никакого оскорбления для вас. Он увязался за нами, и даже принц не мог удержать его.

— Принц?! Меня?! — снова заверещал шут. — Да этот мальчишка не смеет мне приказывать! Пусть сначала подрастет немного!

Новый взрыв хохота потряс поляну. Улыбнулись и мы.

— Хватит, Трикс, — поднял левую руку Вилан. — Довольно! Прошу тебя, мессир Голдин, ответить еще на один вопрос. Есть ли среди вас барон Рене де Кантона, личный друг их высочеств?

— Его нет с нами, но, возможно, он скоро появится.

— Жаль, — сказал Вилан. — Их высочества будут огорчены… Можете ли вы сейчас проследовать во дворец? Пока что его Величество отдыхает после охоты. В полдень начнет свою проповедь отец Роберт. Возможно, вы успеете представиться великому герцогу до нее.

— Мы готовы, — кивнул Голдин. — Мы полетим на флаере, если не возражаете…

ГЛАВА 7

Наше появление у дворца произвело настоящий фурор. Когда флаер опустился на дворцовую площадь, в толпе придворных раздались приветственные крики. Едва мы вышли из кабины, дамы стали бросать к нашим ногам цветы, сорванные любезными кавалерами тут же на многочисленных клумбах.

Я огляделся. Дворец, сложенный из желтоватого камня с белыми колоннами в средней части, представлял собою огромное здание, в плане напоминавшее подкову или букву А. Средняя часть состояла из трех высоких этажей. Большую часть обоих длинных крыльев, судя по громадным — во всю стену — окнам, занимали какие-то церемониальные помещения. По описанию Кантоны, здесь находились главные приемные залы дворца: Белый и Голубой…

Оба крыла заканчивались довольно высокими башнями. Из Голубого зала дверь вела в Башню Жизни, где находились покои семьи герцога и его личных слуг. Белый зал от Башни Смерти, напротив, отделяла глухая стена: в этой башне, куда вход вел с улицы, размещалась тюрьма его величества.

В общем, тщательное изучение ментограмм космогеолога здорово выручало нас с самого начала. Мы безошибочно узнавали главных действующих лиц этой средневековой декорации… Сразу узнали и подошедшего к нам юношу в великолепном камзоле сочного зеленого цвета и таких же штанах. Мода в Доригиане являла собой эклектическую смесь раннего и позднего Ренессанса. Правда, до париков здесь так и не додумались.

— Кажется, это Антонио, сын графа Родерика, — шепнул мне Сергеев в одно ухо.

— Это Антонио, помнишь? — шепнул Голдин в другое.

Мне шептать было некому, оставалось только кивать. Я тоже узнал этого симпатичного подростка, сопровождавшего Кантону в его путешествии по Доригиану. Антонио был сыном одного из самых знатных дворян герцогства.