Бесстыжая - Сюзанна Форстер

Глава 10

Адвокатская контора «Стрэтгон, Стрэттон, Штайнер и Пирс» целиком занимала пятнадцатый этаж здания Банка Америки в финансовом квартале центра Сан-Франциско. Эта старинная и авторитетная фирма контролировала все юридические аспекты жизни семьи Уорнеков на протяжении по меньшей мере четырех поколений. Когда почтенный Джилберт Стрэттон III в шестьдесят четыре года заболел аневризмом легких и удалился на заслуженный отдых в семейное поместье в округе Мэрии, бразды правления принял его сын и наследник дела и имени Джилберт IV, нисколько не нарушив спокойное течение потока удач. Подобно Уорнекам, Стрэттоны были профессиональной династией. Из поколения в поколение отец передавал дело сыну, обеспечивая продолжение традиции и законный доступ к власти.

Но что касается Уорнеков, то, если верить слухам, все это должно было измениться. На сегодня было назначено чтение последней воли и завещания Саймона Уорнека, и впервые за сто лет дела семейной империи могли быть переданы постороннему человеку – женщине, в которой не было ни капли крови Уорнеков, несмотря на то что она носила эту фамилию.

Все эти соображения занимали ум Люка Уорнека, когда он вдохнул затхлый воздух обитого красным деревом офиса Джилберта Стрэттона IV и уселся напротив своей приемной матери и Мэтта Сэндаски.

Приемная мать. У Люка перехватило дыхание, когда он посмотрел на Джесси. Смертельно бледная и неприветливая, она даже не потрудилась взглянуть на него, когда он вошел. Но это не удержало Люка от того, чтобы подметить каждую деталь ее облика. Без макияжа, с зачесанной в обычный пучок львиной гривой волос, она напоминала христианскую мученицу во время нашествия гуннов.

Черный костюм с узкой юбкой слишком сильно подчеркивал ее бледность, но, несмотря на это, ей удавалось выглядеть удивительно сексуальной. По крайней мере, для Люка. Он с трудом отвел взгляд от ее длинных изящных ног в шелковистых чулках. Эти ноги были слишком большим искушением. Сведенные вместе, они вызывали мысль о том, против чего на первый взгляд протестовали – о сексе.

Джесси было бы неприятно узнать, что ему в голову приходят исключительно мужские фантазии, страстные и эротичные. Ее строгая манера держаться только возбуждала его еще больше. Люку с трудом удавалось убедить себя в том, что эта ледяная особа и та озорная девчонка, с которой он дружил в детстве, – одно и то же лицо. Однако все эти мысли не мешали ему страстно желать того спора, который грозил разразиться через несколько минут. Возможно, это подстегивало его еще больше.

– «Я, Саймон Уорнек, находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю свое окончательное волеизъявление…»

Джил Стрэттон начал читать документ. Люк заставил себя переключить внимание на завещание поражаясь собственному бесстрастию. Слушая, как громко оглашают последнюю волю Саймона, он не чувствовал ничего, за исключением презрения к извращенным идеям этого человека. Но даже это ощущение сегодня было притуплено.

Возможно, полное равнодушие со стороны единственного сына было самой подходящей судьбой для покойного Саймона. Это лишало его власти. Много лет назад возмездие стало смыслом жизни для Люка, но сейчас он чувствовал себя удивительно опустошенным, как будто в последние несколько дней произошел какой-то загадочный катарсис. Что случилось с тем черным гневом, который он приберегал для собственного отца? Неужели мщение потеряло для него свою привлекательность? Или он просто перенес свою враждебность на Джесси?

– «Я передаю и завещаю Джесси Флад-Уорнек…»

Люк поднял глаза и нимало не удивился тому, что Джесси даже не шелохнулась и сидела спокойная, как манекен. Ее самообладание было настолько полным, что ему показалось, будто она даже не дышала, пока Стрэттон читал первый пункт завещания Саймона.

– «…моей жене и верному соратнику, которая однажды рисковала своей жизнью только для того, чтобы спасти мою, и которая неоднократно проявила себя как человек великой смелости и еще большего великодушия, которая в течение всего нашего брака охраняла мое физическое здоровье и благополучие…»

Со странным спокойствием Люк слушал, как Джесси передавалось все, что по праву рождения должно было принадлежать ему. Саймон не просто назначил ее душеприказчицей – он завещал ей все недвижимое имущество – «Эхо», прибрежную виллу в Малибу и городской дом викторианской эпохи в Пасифик Хайте. Кроме того, Джесси получила львиную долю личной собственности Саймона и его бизнес, включая самый крупный бриллиант в его короне – контрольный пакет акций в «Уорнек Комьюникейшенс». Словом, вдова получила все – кроме, разве что, луны с неба.

Затаив дыхание, Люк дослушал эту часть завещания до конца. Мышцы его груди так напряглись, что одна мысль о том, чтобы вздохнуть, причиняла ему боль. Но ни ярости, ни зависти он не чувствовал. Только любопытство – жгучее, почти не поддающееся контролю разума любопытство. Как же ей это удалось? Каким образом она завоевала любовь и доверие мужчины, который в принципе не был способен на эти чувства? Это был парадокс, величайшая загадка из всех, какие жизнь когда-либо ставила перед Люком.

В прочих пунктах говорилось об открытом на имя Мелиссы счете, доступ к которому она получит в день своего двадцатипятилетия, и о солидном пакете акций, завещанном Мэтту Сэндаски – «моему лучшему другу, доверенному лицу и самому способному подчиненному».

Люк откинулся на спинку стула, сложив руки. От внезапного напряжения, которое потребовалось для того, чтобы восстановить контроль над собой, у него свело челюсти. Зависти к Джесси, на которую свалилась такое неожиданное богатство, он не испытывал; весь его гнев был направлен на человека, который занял его место в завещании отца. Никакой личной неприязни к Мэтту Сэндаски у Люка не было, он просто хотел стереть его с лица земли только за то, что он вообще на ней появился.

Сам Сэндаски казался более чем удовлетворенным щедростью Саймона, Он повернулся к Джесси и пожал ей руку. Люк заметил в этом жесте что-то собственническое. Было ясно, что он рассчитывает не только на деловые отношения со вдовой Саймона и даже не только на дружбу. Этот человек подготавливал почву. Люк всегда был уверен в том, что в мужчине самой, природой заложен нюх на соперников, словно издававших невидимые импульсы. Как бы иначе выжил человеческий род? Сэндаски поставил перед собой грандиозную цель. А почему бы и нет? Он хотел приобрести не просто жену – он хотел приобрести империю.

Люк решил, что, покинув этот музей, отправится в бар и хорошенько надерется. Мэри Гринблатт все утро посылала на его «ноутбук» факсы, касающиеся сделки с «Рэнкомом». Современная техника позволяла ему общаться со своей главной помощницей на расстоянии, но даже Мэри, которая никогда никого не ждала, сегодня подождет Люка Уорнека. Он не напивался с той ночи, когда убили Хэнка Флада, но сейчас ему представился хороший повод.