Вооружен и очень удачлив - Людмила Горбенко

Действительно, очень похоже.

Разве что свертков сейчас в два раза больше.

28-я верста дороги на Нифер. Случайно уцелевшая поляна среди поваленного леса

— Ладно. Ставьте метку над кратером и зовите гноментов, — мертвым голосом изрек наушник.

— Есть звать гноментов. Хотя… кажется, они уже здесь, — убитым тоном признался я, глядя на подъезжающую кибитку с выведенной наверх трубой, из которой, весело пыхая, выпрыгивали комочки дыма. — Помяни лихо…

— Отряд дорожного патрулирования Орасса и Каперии! — бодро заорала низкая фигурка, еще не успев спуститься по резной деревянной лесенке. — Вижу, у вас проблемы?

— Никаких! — процедила Вторая, с тоской оглядываясь на дорогу, усыпанную дамским нижним бельем, словно грядка семенами. Отдельно, как спаренные корзинки для сбора урожая, на обочине покоился Парасин лиф.

— У-у-у! — порадовался гномент, без малейшего смущения поднимая с земли окровавленное ухо и принюхиваясь к нему. — Человечинка! И лес вповалку! Да тут, кажется, магией попахивает. Заказное или просто народный шабаш?

— Несчастный случай, — ровным голосом сказала Вторая, утирая лоб и отряхивая от земли бедро, приходящееся как раз на уровне лба гномента.

— Ничего себе несчастье! — хмыкнул гном, отшвыривая кусок чужой плоти так небрежно, словно это была грязная бумажка. — А кто там к дереву привязан?

— Убийцы, — пояснил Третий, с ненавистью оглядываясь на пленников и грозя поваленному лесу кулаком.

— Серьезно? — обрадовался гном, потирая маленькие ладошки друг о друга. — Ребята! Сюда! Есть работенка!

— Ну это на два часа… — обреченно протянул в наушнике голос куратора.

— Мы не виноваты! — буркнул я.

— А кто виноват? — взорвался куратор. — Принц убит! Убит позорно, случайно, не успев выполнить свою миссию. Разорван в клочья прямо на глазах сразу трех полевых работников, которые хлопали глазами, вместо того чтобы защитить его! А все дисциплина ваша, Пятый!

— Да мы… — начал оправдываться я. — Старались всеми силами! Третий так вообще себя превзошел!

— Ты про кровяные колбаски? — дрогнул голос куратора. — Не надо об этом, вот позорище… упаси Сатана, кто из начальства дознается!

— Да где же вы? — продолжал надрываться под кибиткой гном, нетерпеливо дергая за полог.

— Идем, — лениво отозвался наконец басовитый голос, и полог раздвинулся, выпуская наружу маленькую ножку, обутую в форменный ботинок.

Лирическое отступление.

Уже не первый год в подземных гномьих владениях вновь кипит жизнь. Маленький народец, как в славные прежние времена, производит оружие, добывает редкие металлы, выращивает драгоценные камни особой чистоты, виртуозно надувая представителей человеческого рода во время сбыта всей вышеперечисленной продукции. Кроме этих традиционных занятий, гномы все чаще нанимаются в верхние города приморья охранниками, уборщиками и уличными стражами. Причем если уборщиками в основном служат гномы мужского пола, то в бригадах гноментовской стражи около трети сотрудников — барышни с крепкими кулачками и непомерно высокими амбициями.

О! Легка на помине!

Решив продемонстрировать идеальное воспитание и полную законопослушность, я вежливо протянул руку малышке в сером форменном комбинезоне, неуклюже спускающейся по шаткой лесенке. Гномиха презрительно фыркнула, проигнорировала мою конечность и, чудом не сверзившись на сломанной ступеньке, спрыгнула-упала на дорогу.

Вот еще одна новая зараза нашего мира, выползающая из-под земли: фемигномизм во всей красе.

Оглядев наши растерзанные кареты, толпу свидетелей и отдельно стоящих в два ряда жен и наложниц принца, старший гномент навскидку оценил фронт работы, загрустил и приступил к допросу:

— Имя!

— Жак.

— Что можете сказать о смерти хозяина?

— Я ничего не видел.

Закончив заполнять бумагу, гномент пристально посмотрел слуге в глаза с тем особенным выражением «мы оба знаем, что ты виноват», которое свойственно опытным представителям закона.

— Следующий!

Второй слуга послушно сделал шаг вперед.

— Имя!

— Жак.

Встретив второго Жака, гномент не слишком удивился. Действительно, ничего особенного, имя вполне распространенное. Но после допроса третьего, четвертого, пятого и шестого Жака мелкий служака начал проявлять признаки раздражения, явно подозревая скрытое издевательство над своей персоной. К несчастью, после слуг настала наша с толстяком очередь.

— Имя! — настороженно спросил гном, глядя на меня снизу вверх с предостерегающим прищуром.

Посудите сами — что я мог ему ответить? «Носитель Отрицательной сущности полевой работник шестого ранга индивидуальный инвентарный номер 437/138-5»? Конечно нет, ведь многочисленные Фарадовы «половинки», «четвертинки» и «осьмушки» знали меня под совершенно другой кличкой, прекрасно вам известной.

Понурившись и уже предвкушая недоброе, я открыл рот и как можно тише и мягче сказал:

— Жак…

За что уважаю гноментов, так это за крепкие нервы. Представитель человеческой расы после этого признания уже давно бы оттоптался бы на нашей подозрительной компании по полной программе, а он ничего. Удержал себя в руках.

Когда меня отпустили и пришла очередь Третьего, гномент поступил очень просто. Глядя в глаза толстяку, он утвердительно уточнил:

— Жак?

Третий кивнул.

Гном спокойно смял стопочку уже заполненных протоколов допроса, вышвырнул прочь, достал чистый бланк и начал размашисто заполнять.

Заглянув ему через голову, я обнаружил, что на бланке выведено:

«Слуги — одиннадцать человек. Имя — Жаки. Показания — ничего не видели».

Выйдя таким образом из положения, гномент дежурно оскалился нам и приступил к тяжелой артиллерии: жены и любовницы.

Уже наученный горьким опытом, сотрудник закона не стал распыляться. Очередной бланк был озаглавлен «жены», явно признавая тот факт, что жены — это одна цельная особь, состоящая из нескольких женщин исключительно в силу национальной специфики, но все равно имеющих одно мнение на всех.

Когда остатки Фарада были аккуратно сметены в кучку и погружены в карету вместе со связанными преступниками, несчастные овдовевшие дамы закончили отвечать на вопросы и кибитка в сопровождении кавалькады карет удалилась, я облегченно вздохнул. Вот теперь все законно. Ни один ангел не подкопается, мы ни при чем.

Подул ветерок, играя тонкими цепочками паранджи нашей прекрасной напарницы.

Вторая поежилась в своем не по сезону легком костюмчике и осторожно шепнула в свой микрофон: