История войн на море с древнейших времен до конца XIX века - Альфред Штенцель

Шведы потеряли 7 судов ; из них 5 было взято в плен, 1 утонуло, 1 взлетело на воздух; кроме того 16 транспортов было сожжено. Потери в людях выражались в цифрах 46 офицеров и 1300 нижних чинов; в числе их было 500 больных, которые остались на островах. Потери парусных судов составили 35%, потери гребных – только 3%.

Русские потеряли только 3 судна; потери личного состава были 53 офицера и 960 человек; по некоторым сведениям потери русских были более чем вдвое значительнее; во всяком случае потери их в сражении были гораздо больше.

Густав с острова Коткасари сам наблюдал за ходом всего сражения; через несколько дней вместо Эренсверда был назначен генерал-адъютант Райялинь, откуда можно заключить, что он был недоволен действиями адмирала Эренсверда.

Не подлежит сомнению, что Эренсверд сильно ослабил себя тем, что выделили из своих сил много отдельных отрядов, вина же в том, что проходы были недостаточно заграждены, лежит не на нем, а на короле, который год спустя пожаловал ему при отставке высокий знак отличия. По-видимому, Эренсверд предполагал после отражения атаки Круза отойти со всеми своими судами, которые к тому времени расстреляли свои снаряды; но король приказал ему атаковать принца Нассау. Этот королевский приказ во всяком случае должен считаться ошибочным, даже если допустить, что король не знал о недостатке огнестрельных припасов; силы Эренсверда были уже истощены продолжительным боем, и он не был в состоянии противостоять свежим русским силам. Таким образом, частичная победа обратилась в тяжелое поражение.

Со стороны русских было ошибкой нападать главными силами с востока, и при этом слишком поздно, вместо того, чтобы сделать наоборот; в последнем случае противнику мог бы быть отрезан путь отступления и он мог бы быть совершенно уничтожен. Эта ошибка была счастьем для шведов, которые благодаря ей, имели возможность отступить. Круз, который предвидел неудачу, незадолго до атаки должен был передать команду генерал-майору Балле; однако, его взгляд на дело был правилен.

В результате сражения русские имели возможность высадиться в Аббосфорсе, в тылу у шведов. Несмотря на то, что оба шхерные флота получили значительные подкрепления, после этого происходили только небольшие стычки.

В других местах однако, дело велось более энергично. В половине сентября из Поркала вышла русская экспедиция в Баре-Зунд, лежащий к западу от него; экспедиция состояла из дюжины парусных судов, в том числе 4 линейных корабля. Здесь, близ укрепленного Эльгсэ, 7 шведских судов, под командой Райялиня защищали фарватер. Бой за эти укрепления склонялся то в ту, то в другую сторону, и наконец, шведам удалось ими завладеть и освободить проход в шхерах.

Зато у Поркало русским долго удавалось отражать все нападения. Это обстоятельство побудило Густава отправить в Карлскрону новое секретное распоряжение; приказ об нем был доставлен одним гвардейским офицером от русской границы до места назначения в 5 дней, т. е. по 25 немецких миль в сутки, что нельзя не признать большой быстротой.

Однако только 26 августа из Карлскроны вышел полковник Фуст с 3 линейными кораблями, 3 фрегатами и несколькими транспортами; 4 сентября он прибыл в Гангэ, где собрал сведения, а через два дня увидел неприятельские силы у Поркала. Корабли Фуста были окрашены так, как красятся русские корабли, и снабжены русскими флагами и вымпелами. В то же время на юге было усмотрено значительное число судов, державших курс на Ревель. Военный совет решил сейчас же вернуться назад, и 15 числа экспедиция была уже дома. Не было даже сделано попытки остаться где-нибудь поблизости и предпринять впоследствии атаку, которая, наверно бы удалась, и значительно облегчила бы положение армии. Хотя приказ короля и нельзя не признать странным, а самое предприятие чрезвычайно рискованным, тем не менее, отказ от этого предприятия у самой цели несомненно свидетельствует о недостаточной энергии его руководителя.

Шведский линейный флот во второй половине октября продолжал бесцельно крейсеровать в южной части Балтийского моря; русский флот ушел вскоре в Кронштадт, оставив в Ревеле 9 линейных кораблей.

В Финляндии в течение всего лета происходили незначительные стычки, при чем в общем успех оставался на стороне русских. Шведы потеряли, главным образом от болезней, почти 10 000 человек, из них 20% стали негодными к службе.

Наступление неблагоприятной зимней погоды, большое количество больных и крайний недостаток денег, конечно сильно тормозили всякие операции. Шведы же совсем отказались от какой бы то ни было деятельности. Меры, которые принимал Густав, нельзя назвать иначе, как вздорными. Назначение, которое давалось линейному флоту, по большей части не соответствовало обстоятельствам; ни разу ему не было поставлено серьезной задачи; ему не удалось даже ни разу показаться на севере, где присутствие его было крайне необходимо. То же самое происходило и со шхерным флотом; нигде не было единодушных, энергичных действий, даже у Поркала все осталось по старому.

Русский линейный флот, наоборот, действовал обдуманно и смело, и в течение долгого времени господствовал на море; однако он не мог содействовать более решительным успехам галерного флота, так как армия была значительно расстроена. Отсутствие общего командования над армией и флотом причинило России в 1789 году много вреда. Осенью все операции были приостановлены: силы берегли на будущий год. Общее положение дела еще не настолько выяснилось, чтобы можно было заключить мир, хотя обе стороны очень его желали. Англия и Пруссия держались в стороне, однако унижение растущей России казалось им, во всяком случае желательным. Екатерина была исполнена гнева и ненависти, особенно против Пруссии.

Третий год войны, 1790

Предполагалось сосредоточить все боевые силы как можно раньше и врасплох двинуться на Россию, как было предположено по плану первого года войны: идти на Петербург и добиться успеха как линейного, так и шхерного флота.

План действий был таков: военный флот и стокгольмская шхерная флотилия должны были соединиться у Свеаборга с армейским флотом и уничтожить порознь разбросанные в Ревеле, Фредриксгамне, Выборге и Кронштадте отдельные части русского линейного и галерного флотов раньше, чем вскроется лед; армия должна была уже в начале марта вступить в Карелию и оттуда всеми силами наступать прямо на Петербург.

Этот хороший, смелый план страдал тем, что вдавался в чрезмерные частности. Кроме того, было ошибкой намерение взять Фредриксгамн и Выборг раньше, чем идти далее вперед – в этих двух пунктах все дело сводилось только к тому, чтобы уничтожить или разбить находившиеся там галеры.

Хотя наступление пограничной армии и запоздало, она, тем не менее, одержала значительные успехи; однако, король прибыл только в апреле и не продолжал энергичного наступления; шведская армия была отражена и вскоре перешла везде к обороне.

4 марта из Карлскроны вышли 2 маленьких фрегата, 1 бриг и 1 шхуна, под командой капитана Седерстрема, для атаки Рогервика (теперь Балтийский порт), лежащего к западу от Ревеля. 17 марта эти корабли вошли в Рогервик под голландским флагом и только при первом выстреле подняли шведский флаг. Укрепления Рогервика были захвачены врасплох и скоро приведены к молчанию, город сдался на капитуляцию десантному отряду, все суда и склады были разрушены. Убытки превысили 3 миллиона марок. В тот же вечер шведские суда ушли из гавани.

Эта экспедиция должна решительно считаться результатом бессмысленной королевской фантазии, ибо какой был смысл уничтожать запасы в Рогервике, когда предполагалось весной начать внезапное наступление; это нападение могло только заставить противника быть настороже, и действительно, с конца марта во всех русских гаванях началось спешное вооружение; таким образом, вся эта экспедиция принесла только вред. Конечно, наступление с большими силами против Ревеля, чтобы уничтожить находящиеся там корабли, могло бы иметь смысл, но об этом никто и не думал. Теперь в России меры уже были приняты; в Швеции утопали в блаженстве от одержанного блестящего успеха и только много позже сознали сделанную ошибку.

10-го апреля шведский флот стоял на рейде, готовый к выходу в море, но экипаж еще не весь был налицо: должно было быть доставлено еще 4 пехотных и 5 кавалерийских полков. Герцог Карл, Норденскльельд и лейтенант Клинт находились на «Густаве III», в состав штаба входили еще старший адъютант, штурман, делопроизводитель, врач и фельдшер. Авангардом командовал адмирал Модее, арьергардом – полковник Лейонанкар; наготове стояло 22 линейных корабля, 12 фрегатов, 13 транспортов; орудий было почти 2100 и 18 000 людей; не хватало около 3000 человек.

Флот вышел в море только 30 апреля; по пути пришло известие, что русские стоят на якоре на Ревельском рейде: 2 трехдечных, 6 двухдечных кораблей и 6 фрегатов. 12 числа у Рогервика стоял штиль; к вечеру был усмотрен русский флот; ночью на берегу были видны сигналы огнями – признак того, что русские также увидели неприятеля.