Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

В зале трибунала Тэйлор и его помощники вели себя по-боевому. Но после окончания утомительных заседаний все их участники обычно отправлялись отдохнуть и перекусить в недавно построенный неподалеку «Гранд-отель». Там было тепло, кормили хорошо, обслуживали в высшей степени прилично. Приходил туда и Кранцбюлер, и таким образом возникли условия для встреч судей, обвинителей и защитников в самой непринужденной обстановке, чего не бывало во время других процессов. Однажды адвокат Круппа заявил, обращаясь к американцам: «Я хотел бы посмотреть на такого американского промышленника, который отказал бы своему правительству в военное время». Возникло неловкое молчание. При всем своем уме этот человек не хотел понять, что за пределами Германии игра велась по иным правилам, что были вещи, о которых не осмелилось бы просить правительство США и которых не выполнили бы американские индустриальные короли, даже имея официальное предписание.

Однажды вечером один американец решил съездить на стадион, где Гитлер ежегодно в сентябре произносил речь на партийных митингах. Призрачная луна как будто прятала в глубокой тени квадраты штурмовых отрядов. Когда-то они стояли здесь, слушая своего фюрера. Теперь они были среди семи миллионов немцев, которых убила война. Американец вспомнил одну из прочитанных им речей фюрера, где были такие слова: «С нервозным XIX веком мы покончили навсегда! Тысячу лет в Германии больше не будет революций!» Возвращаясь в отель, он думал о том, сколько немцев, из тех, кого он каждый день встречает, слушали здесь речи Гитлера, вскидывали в приветствии правую руку и верили, что Германия останется неизменной целое тысячелетие. Хотелось бы знать, как они вспоминают об этом.

Между тем в послевоенном рейхе подул другой ветер и принес тепло разгромленной нации. Отто Кранцбюлер понимал, откуда подул этот ветер, повернул свой парус и – с согласия и одобрения Круппа – повел защиту совсем по-другому, чем делали другие. Обвинение жило в только что ушедшем – в мире, где штурмовики горланили «Знамена выше», но адвокат понимал, что теперь, невзирая на судебное решение, судьба его подзащитного гораздо больше зависит от политики, чем от правосудия. Потому что новый ветер, набиравший ураганную силу, был политическим.

Первые признаки перемен появились осенью, перед вынесением обвинения Альфриду. В сентябре госсекретарь США Бирнс проехал по Германии с севера на юг в роскошном поезде покойного фюрера. При этом Бирнс спал в постели Гитлера, а его советник Коэн – в постели Геринга. Прибыв в Штутгарт, на разбитый бомбами вокзал, Бирнс пригласил в городской театр представителей германской элиты и предложил им стать союзниками Запада в «холодной войне».

В обмен они получат шанс реформировать рейх. Им будет разрешено под протекторатом союзников создать собственную государственную структуру, и что особенно интересно для Круппа и его главного адвоката – США проследят, чтобы Рур сохранил свой тевтонский характер, промышленность Германии восстановилась, а план создания аграрного государства в Западной Германии, таким образом, будет забыт. Слова Бирнса были встречены овацией.

В свое время Фриц Тиссен порвал с Гитлером, написав ему, что такая политика будет означать «конец Германии», но Тиссен не учел удивительной близорукости политики России в отношении его страны. Любопытно – хоть кто-нибудь в Кремле побеспокоил себя изучением географии рейха? Все ошибки Советов, начиная с Потсдама, основывались на уверенности, что они действуют с позиции силы. А это не так. Красная армия захватила Берлин, и это стало их козырным тузом. Но почти все остальные-то карты были у Запада. По сути, Восточная Германия – это одна большая ферма, Западная же и больше, и населеннее, и богаче природными ресурсами. Там Рур – источник индустриальной мощи рейха.

В итоге Вашингтон – не вполне заслуженно, поскольку Госдепартамент также не умел проводить в Германии толковую политику, – одерживал победу за победой. Сталин старался оттеснить Францию от участия в послевоенном дележе и толкнул ее тем самым к военному альянсу с Америкой. Потом он решил, что незачем отличать британских лейбористов от консерваторов, добавив третью державу к блоку, который скоро превратился в НАТО. В момент капитуляции немцев русские заявили свои претензии: контроль над Дарданеллами, небольшая часть турецкой территории, фиксированная доля в добыче ближневосточной нефти, контроль над югославским Триестом, своя роль в оккупации Японии и физическое присутствие в Руре. Эти притязания не были удовлетворены. По словам Теодора Уайта, все, что реально получил Сталин, – это «треть немецкого флота, 100 миллионов долларов репараций из Италии, три голоса и право «вето» в ООН».

Таков был исторический фон трибунала. Все эти события не могли не повлиять на процесс Круппа. Теперь действительно, независимо от приговора, судьбу Круппа должны были определять не юристы, а государственные деятели. Время медленно, но верно работало на Альфрида. Когда генерал Тэйлор произносил обвинительную речь, в Лондоне произошла встреча В. Молотова и Дж. Маршалла, знаменовавшая распад союза четырех держав-победительниц. Затем, 1 апреля 1948 года, пришла весть о новой безрассудной авантюре Москвы – Красная армия блокировала Берлин.

На другой день в суде выступил Фридрих Флик, он был свидетелем защиты по делу коллеги-промышленника. Это закончилось провалом – во время перекрестного допроса он не привел ни одного примера, когда бы немецкий предприниматель был отправлен в концлагерь за срыв производственного задания. Теперь уже трудно было защитить Круппа от обвинений в использовании рабского труда. Обвинители торжествовали, но адвокат, смотревший вперед, сохранял спокойствие. Начался первый серьезный кризис в отношениях Востока и Запада, чему способствовали задержка генералом Клеем поставок по репарациям в СССР, валютная реформа и первые шаги по созданию независимого Германского государства с центром в Бонне. Дней через десять генерал Клей обратился к русскому главнокомандующему с вопросом по поводу Берлина: «Сколько времени будет продолжаться ваш план?» Маршал Соколовский ответил: «Пока вы не оставите своих планов создания западногерманского правительства». Американцы не оставили своих планов. Это нарастающее противостояние косвенным образом влияло и на работу трибунала, куда начали приходить сообщения о несчастных случаях. В те дни, когда судьи решили пригласить в Эссен советских представителей для участия в деле Круппа, как раз и началась блокада Западного Берлина, на что США ответили созданием мощного воздушного моста, используя транспортные самолеты. А дальше еще хуже – английский самолет над Берлином сбит советским снайпером. Клей вышел из Союзного совета, и США закрыли для русских зональную границу. Была объявлена частичная мобилизация. Положение обвинителей в Нюрнберге стало напряженным. Американская военная администрация желала, чтобы процесс поскорее был завершен. Поступали сведения о прибытии новых военных частей из Америки и о сооружении новых военных аэродромов. СССР формально вывел своих представителей из берлинской комендатуры, довершив раскол городской администрации. Пентагон был готов к открытой демонстрации силы в самом Берлине. Французский лидер Бидо выразил опасения, что теперь любой инцидент может спровоцировать войну. В это же время советские ВВС начали ночные полеты над Западным Берлином.