Григорий Распутин-Новый - Алексей Варламов

Александра.

Ольга.

Татиана.

Мария.

Анастасия.

С левой стороны в углу датировано: 11-го Дек: 1916 г. Новгород.

В правом углу доски также карандашом сделанная надпись как бы дрожащей рукой: Анна (Вырубова).

На солдат моя находка производит большое впечатление. Слышны меткие остроты и иронические замечания. Кап. Климов просит меня отдать ему икону для передачи коменданту Царского Села подполк. Мацневу. Как ни жалко расстаться с этим "историческим" документом, подчиняюсь необходимости. Между тем слух о находке трупа быстро распространяется по городу и среди гарнизона, отовсюду, по узкой тропинке, среди вековых деревьев парка, видны торопливые фигуры солдат, спешащих к Серафимовской часовне. Подходят и обыватели».

Что касается иконы с именами Государыни и царских дочерей, то известно, что положила этот образ в гроб Распутина не сама Императрица, а Акилина Лаптинская, хотя неясного в этой истории остается все равно много. По сведениям, сообщенным следователем Н. А. Соколовым, при захоронении Григория присутствовала не вся Царская Семья, а только Александра Федоровна, Татьяна, Мария и Анастасия, Ольги не было. Она, «может быть и смутно, понимала отраву распутинского яда», – писал Соколов (по другим источникам – Великая Княжна не могла простить Распутину того, что он расстроил ее брак с Великим Князем Дмитрием Павловичем).

Тем не менее версия об отсутствии Великой Княжны Ольги Николаевны на похоронах и ее неприязненном отношении к Распутину опровергается записями из ее дневника, которые цитирует С. В. Фомин.

«Суббота 17 декабря. Весь день сидели с Мамой. Отец Григорий с ночи пропал. Ищут везде. Ужасно тяжело».

«Понедельник 19-го дек. Окончательно узнали, что отец Григорий убит, должно быть, Дмитрием и брошен с моста у Крестовского. Его нашли в воде. Как тяжело и писать не стоит. Сидели и пили чай с Лили и Аней и все время чувствовался отец Григорий с Нами».

«Среда 21 декабря. В 9 ч. мы и Папа и Мама поехали к месту Аниной постройки, где была отслужена лития и похоронили Отца Григория в левой стороне будущей церкви. Спаси, Боже Святый. Были только Аня, Лили, Акилина, Феод. Степа., Жук, полк. Мальцев, архитект. и священн.».

Великая Княжна Мария Николаевна записала: «Были 4 с Папой и Мамой и др. на похоронах Григория».

Таким образом, из членов Царской Семьи не было на похоронах только Цесаревича Алексея. И не успели приехать, судя по всему, жена Григория Прасковья и сын Дмитрий.

Но вернемся к судьбе распутинских останков. Несколько дней гроб с телом простоял в специальном вагоне, а после был сожжен.

«С помощью студентов-милиционеров и конюхов, привезенных мною, мы стали рубить березки для костра и обливать бензином, натащили привезенной бумаги.

Из-под снега тем временем был вырыт гроб.

Плотная массивная цинковая крышка была открыта и, несмотря на мороз, смрад разложения неприятно ударил в нос.

В лучах огня занимавшегося костра я увидел теперь совершенно открытым и ясным сохранившееся лицо Григория Распутина. Выхоленная жиденькая борода, выбитый глаз, проломленная у затылка голова. Все остальное сохранилось.

Руки, как у живого. Шелковая рубашка в тканных цветах казалась совсем свежей».

«Запылал костер. Металлический фоб был при помощи кирок разбит. При свете луны и отблеске пламени показалось завернутое в кисею тело Распутина. Труп был набальзамирован. На лице видны следы румян. Руки были сложены крестообразно. Пламя быстро охватило труп, но горение продолжалось около двух часов».

«Труп Распутина вынули из гроба. Он оказался набальзамированным и, по уверению одного из очевидцев, лицо Распутина было нарумянено. Труп и костер были обильно политы бензином и подожжены. Это было часов в 5 утра, и только через несколько часов сожжение было окончено».

Именно в эту пору Николай Гумилев написал от имени убиенного Григория:

Что ж, православные, жгитеТруп мой на темном мосту,Пепел по ветру пустите…Кто защитит сироту?

Писали об уничтожении останков Григория много, но, пожалуй, самое выразительное, хотя и беллетризованное описание можно найти в книге В. А. Возчикова, Ю. Я. Козлова и К. Г. Колтакова «Костер для "святого черта"», вышедшей несколько лет назад в Бийске. Авторы книги пересказывают здесь свидетельство одного из участников тех событий – Михаила Николаевича Шабалина:

«Установили гроб на штабель, отошли… На сердце – беспокойно: он хоть и мужик, Распутин, но все ж православный, христианин…

И опять не вспомнить: Купчинский ли Филипп Петрович или Кочадеев Владимир Павлович спичкой чиркнул… Оба они колдовали у основания штабеля дров, оба одновременно – в два факела – стали поджигать со всех сторон. Вспыхнули соломкой гладкие досточки, воспламенили мелкий сушняк. Пронеси и спаси!..

Выше, выше языки пламени… Освещенный дым густыми клубами потянулся в небо. Послышался утробный треск – это огонь проник в глубь штабеля, расправляет плечи. И уже высветился уголок леса – угрюмый, настороженный. И гроб высветился, неестественно засверкал в огне полированными боками…

Неужели бессильно пламя?.. Тогда и впрямь поверишь в Гришкино могущество, неземную мощь его влияния.

– Михаил! – кто-то из студентов дернул Шабалина за рукав, разогнал оторопь. – Катись оно, это зрелище. Айда за сушняком!..

– Как? Еще?.. – и увидел, что черный силуэт гроба уже объят легким невесомым пламенем и накренился, как тонущий корабль. Еще миг – и из него вывалится…

Теперь пришлось отходить от костра дальше. Высушенные морозом березы и елки кучей легли на гроб…

Шабалин опять побрел за сушняком, потом еще, еще. Вспомнилась сердобольная старушка, по простоте душевной подбросившая в костер инквизиции свою хворостинку.

Стало светать. Часы Купчинского показывали шесть. Измученные студенты валились с ног, а огромная грудь старца не хотела гореть. Вот уже и семь утра наступило…

Ротмистр решительно приблизился к костру, с силой ударил штыковой лопатой в ком, оставшийся от груди. Еще, еще… Ком стал разваливаться. Смрад паленого шибанул по ноздрям… Кто-то из студентов взял вторую лопату:

– Прости, Григорий Ефимович!..

Около восьми утра они разрубили останки того, кто недавно был всемогущим Распутиным.

Потом таскали снег, "заливали" костер, откидывали чадящие головни. Около девяти перекопали оттаявшую на штык землю, в девять пятнадцать уже ехали в город. А в десять родился документ, короткая записка, унизительная для человека, каким бы он ни был, как бы ни грешил в жизни:

«Мы, нижеподписавшиеся, между 7 и 9 часами утра совместными силами сожгли тело убитого Григория Распутина, перевезенное на автомобиле уполномоченным временного комитета Государственной думы Филиппом Петровичем Купчинским в присутствии представителя Петроградского общественного градоначальника ротмистра 16 уланского Новоархангельского полка Владимира Павловича Кочадеева. Самое сожжение имело место около большой дорогу от Лесного в Пескаревку, в лесу при абсолютном отсутствии посторонних лиц, кроме нас, ниже руки приложивших: