Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На улице, которая вела к надменной громаде королевского дворца, было совсем мало народу: несколько припозднившихся хозяек да двое-трое торговцев, заключавших сделки на пороге своих лавок. Странники ни у кого не вызвали интереса, однако Катрин из предосторожности дала знак остановиться в некотором отдалении от жилища Кера, на которое указала Готье кивком головы:
– Вон там! – сказала она.
– Но дом закрыт!
– Лавка, конечно, заперта, потому что слишком поздно. А на верхних этажах свет горит. Еще не подали сигнала тушить огни. Впрочем, мне кажется, что и под дверью мелькнул луч света.
Словно подтверждая ее слова, дверь отворилась, и сноп яркого желтого света упал до середины улицы. На пороге показались двое мужчин в широких плащах, подбитых мехом. Один был высокий и худой, а второй маленький и дородный. Катрин сразу узнала первого, ибо его профиль четко вырисовывался в освещенном проеме двери.
– Мэтр Жак Кер! – шепнула она Готье. – Тот, который выше…
С этими словами она соскользнула на землю и стала тихонько подбираться к дому, стараясь держаться темной стороны. Меховщик, стоя на пороге, прощался со своим гостем.
– Значит, договорились. Завтра вам принесут эти десять беличьих шкурок из Монголии, мэтр Лальман. Уступаю вам последнюю партию. Бог знает, когда венецианцам удастся прислать нам следующую!
Маленький толстяк что-то ответил, но Катрин не разобрала его слов, затем накинул на голову черный суконный капюшон и пошел по направлению к улице Армюрье. Катрин сжала свой талисман и, не раздумывая дольше, бросилась вперед. Она окликнула меховщика в тот момент, когда Кер собирался закрыть дверь.
– Мэтр Жак, – произнесла она охрипшим от волнения голосом, – согласитесь ли вы приютить ту, что объявлена вне закона?
С этими словами она откинула капюшон, открыв свое побледневшее лицо. Под глазами у нее синели круги, а золотистые волосы были беспощадно стянуты узлом. От свечей, освещавших внутренность лавки, на них заиграли блики. Жак Кер, вздрогнув, отступил назад.
– Клянусь кровью Христовой! Да это же госпожа де… – Он прикусил язык, затем, не теряя ни минуты, схватил Катрин за руку и, быстро осмотревшись, втащил в дом.
– Входите быстрее! Что это за два всадника неподалеку?
– Мои слуги! – ответила Катрин. – Ожидают меня.
– Я распоряжусь, чтобы их провели во двор. Минуту терпения.
Он тщательно запер дверь, наложил тяжелые засовы, затем снял с табурета кипу мехов, чтобы Катрин могла cесть, и направился к маленькой боковой двери.
– Подождите меня! Я сейчас вернусь!
Катрин тяжело опустилась на табурет. Она изнемогала от усталости. В лавке было тепло и приятно пахло – посреди комнаты стояла жаровня, в которой горели красноватым огнем угли. Большую часть помещения занимал огромный прилавок полированного дерева. Вдоль стен стояли железные шкафы, куда складывались меха и шкуры. В одной из ниш был установлен высокий пюпитр черного дерева: на нем располагались чернильница, подставка для гусиных перьев и толстый гроссбух в пергаментном переплете. Острый мускусный запах мехов смешивался с ароматом расплавленного воска, исходящего от свечей. В доме царили спокойствие и тишина. Катрин сразу почувствовала это, и у нее стало легче на сердце, словно бы разжалась сдавившая его рука. В первый раз за долгое время она вздохнула почти свободно.
Вновь отворилась маленькая дверь, и Жак Кер кинулся к ней, взял за руки и привлек к себе.
– Бедный друг мой! Как вам удалось добраться до меня? Город кишит шпионами, и ремесло доносчика стало самым выгодным. Пойдемте отсюда. Нам лучше перейти в мою клетушку, чтобы поговорить без помех. Мои приказчики скоро вернутся со склада и начнут подбивать счета за день.
Он нежно взял под руку молодую женщину, помогая ей подняться, и повел в глубь лавки. На второй этаж вела узкая лестница. Катрин была так измучена, что пошатнулась, ступив на первую же ступеньку, и рухнула бы на землю, если бы ее не поддержала сильная рука.
– Вы очень добры, мэтр Жак. Благодарю вас, что не прогнали меня.
Она взглянула на него, радуясь, что вновь видит это лицо с правильными и немного суровыми чертами. У него был длинный нос и рот с тонкими решительными губами. Широкий высокий лоб говорил о большом уме, взгляд красивых карих глаз был открытым, но властным. В жестокой линии губ угадывалась тем не менее натура чувственная, о чем свидетельствовали также трепетные ноздри и глубокий хрипловатый голос.
Улыбнувшись, он успокоительно сжал ей руку.
– Надеюсь, – сказал он, – вы не сомневались во мне.
«Клетушка» Жака Кера располагалась напротив столовой. Вопреки своему названию, это была довольно большая комната, занимавшая часть лестничной площадки. Узкие окна ее выходили на улицу Армюрье и улицу Орон: мельком бросив в них взгляд, Катрин увидела блестевшую от дождя крышу монастыря якобинцев. Кабинет больше походил на капитанскую каюту, чем на жилище торговца. Конечно, в углу были сложены кипы кротовых и беличьих шкурок, а на столе валялись образчики полотняных и суконных тканей, но больше всего здесь было книг – толстых книг с вытертыми кожаными обложками, с пожелтевшими пергаментными страницами, покрытыми пятнами ржавчины. Они лежали повсюду: в шкафах, на табуретках, на полу. Одна из них стояла открытой на конторке возле медного сундука, в котором, должно быть, хранились завязанные ленточками старинные пергаментные свитки. Но больше всего поражали воображение разложенная на столе огромная карта с великолепными рисунками и стоявший на полу большой глобус, который свободно поворачивался на своей бронзовой подставке.
Жак Кер улыбнулся, увидев удивленное лицо Катрин, которая никогда не видела ничего подобного, и ласково провел пальцами по бесстрашно рассекавшему волны красно-золотому кораблику, искусно нарисованному на карте.
– Я мечтаю о путешествиях, – сказал он, – мне мало мехов, и даже ткани моего компаньона Пьера Годара больше меня не удовлетворяют. Однако поговорим о вас. Садитесь-ка вот сюда, на эти подушки, и расскажите мне, каким чудом вы очутились здесь… откуда вы приехали… и отчего вы так бледны! Я думал, вас уже несколько месяцев нет в живых, госпожа Катрин!
Бережно откинув грубый капюшон,
