Романовы. Семейные тайны русских императоров - Вольдемар Балязин

Фрейлина Танеева свидетельствовала: «Дети их величеств были горячие патриоты; они обожали Россию и все русское; между собой говорили только по-русски, хотя учили их трем иностранным языкам: английскому, французскому и немецкому».

Довольно рано всех девочек научили плавать, ходить на веслах на шлюпках, танцевать и ездить верхом. Сестры были «прелестными девочками, скромно и просто воспитанными, относившимися ко всем с ласковостью и вежливостью, а зачастую и с строгой заботливостью», — вспоминал флигель-адъютант Фабрицкий.

В 1914 году старшая из сестер, девятнадцатилетняя Ольга, стала уже невестой. Летом она отправилась в Румынию, где ее ждал потенциальный жених — принц Кароль. Однако принц не приглянулся Ольге, и решение о помолвке отложили. Сопровождавшие же ее знали, что решающим оказалось то, что Ольга не захотела оставаться в Румынии, потому что не мыслила себе жизни вне России.

Разразившаяся вскоре после ее возвращения на родину война заставила детей быстро повзрослеть: в их дом пришла беда, а ничто так не способствует возмужанию, как борьба с несчастьем, которое сплачивает всех и выявляет такие высокие качества, как сила воли, самоотверженность, стремление идти на помощь другим. Их бабушка и мать, их тетки и старшие двоюродные сестры с первых же дней войны стали сестрами милосердия в санитарных поездах и лазаретах.

Лазареты были развернуты во всех их дворцах, они почти сразу же увидели страшную изнанку войны — увечья, смерти, кровь и страдания своих «милых и родных солдатиков», с любовью и нежностью глядевших на них, скрывая боль и муки, о которых добрые девочки-христианки все равно догадывались и не по-детски глубоко и серьезно сострадали. Ольга и Татьяна почти сразу же ушли в «Красный Крест», младшие потянулись за ними через два-три года.

Война сразу же коснулась и их, когда они узнали о смерти двоюродного дяди Олега Константиновича, который был старше Ольги всего на три года. А когда их маленький брат стал вместе с отцом ездить в ставку, на фронт, то к беспокойству об отце прибавилась и постоянная тревога о брате.

Некоторые фрагменты из истории войны

С первых же дней войны начались тяжелые бои, и в них русская армия сразу же стала нести такие потери, каких никто не мог предположить даже в самых мрачных, апокалипсических прогнозах. По мобилизации в армии оказалось более пяти миллионов солдат и офицеров, а за все годы войны под ружье было поставлено более пятнадцати миллионов.

Серьезнейшим изъяном было и то, что армией командовали два человека, ненавидевшие друг друга — Великий князь Николай Николаевич и военный министр Владимир Александрович Сухомлинов.

Великий князь — двухметровый великан, со сверкающими синими глазами — был самым уважаемым человеком в армии. «Вся его натура, — писал Морис Палеолог, — источала неистовую энергию. Его язвительная, обдуманная речь, быстрые, нервные движения, жесткий, крепко сжатый рот и гигантская фигура олицетворяли властную и пылкую храбрость».

Сухомлинов во всем был полной противоположностью Великому князю — маленький и толстый, сибарит и лентяй, он постоянно врал, и о нем говорили, что больше его самоуверенности было присущее ему беспредельное невежество.

В этой ситуации Николай II вынужден был исполнять роль верховного арбитра, чаще, правда, склоняясь на сторону своего министра.

В первые месяцы войны немцы навязали Антанте свой план действий: они ворвались во Францию и вскоре остановились у ворот Парижа. Спасая союзников, две русские армии — П. К. Ренненкампфа и А. В. Самсонова — начали самоубийственное наступление в Восточной Пруссии, но были разбиты. Тем не менее, немцы вынуждены были снять с Западного фронта более двух корпусов, и их наступление на Париж сорвалось. Это дало возможность французам в пограничных сражениях измотать немецкие войска и остановить их на реке Марне. А на Восточном — русском — фронте главные сражения 1914 года развернулись в Польше и Галиции.

Ставка Николая Николаевича располагалась возле станции Барановичи, почти на стыке двух фронтов — германского и австро-венгерского, в густом смешанном лесу, в двух десятках вагончиков, между которыми были настланы деревянные тротуары. Туда часто приезжал царь, а уже в конце октября 1914 года, возвращаясь из ставки в Петроград, Николай II побывали на переднем крае, в Иван-городе. В ноябре он проехал на Турецкий фронт, а через год, снова приехав в ставку, привез с собою и одиннадцатилетнего цесаревича, одетого в длинную серую шинель рядового пехотинца.

Жильяр, сопровождавший наследника, писал: «Алексей Николаевич следовал по пятам за отцом, боясь пропустить слово в рассказах этих мужественных воинов, часто смотревших смерти в лицо. Черты лица его, которые всегда были выразительными, становились совсем напряженными от усилия не пропустить ни единого слова из рассказов этих героев. Его присутствие возле царя особенно интересовало солдат… Но главное, что производило величайшее впечатление на них, было то, что цесаревич одет в форму рядового».

К середине 1915 года русская артиллерия замолчала — на 300 немецких выстрелов она могла ответить одним снарядом. Неудачи не заставили себя ждать: русская армия начала отступление из Польши, из Галиции, из Литвы, из Курляндии. Отход армии сопровождался уходом на восток сотен тысяч беженцев. Отступление и неудачи в войне связывали со шпионажем в российских верхах в пользу немцев.

В феврале 1915 года был арестован находящийся на службе в армии жандармский полковник Мясоедов. Вместе с ним арестовали и несколько друзей и сослуживцев Сухомлинова. Особый военно-полевой суд приговорил Мясоедова к смертной казни, и его казнили 19 марта того же года. Вслед за тем стали утверждать, что и военный министр, и его красавица-жена, бывшая на тридцать лет младше его и часто посещавшая немецкие курорты, тоже — шпионы Германии.

Николаю ничего не оставалось, как попросить своего министра об отставке. 13 июня 1915 года военным министром стал генерал от инфантерии А. А. Поливанов — либерал, редактор военных изданий, закончивший свой путь в 1920 году на посту члена Особого совещания при Главкоме Красной Армии С. С. Каменеве, тоже бывшем офицере русской армии.

Впрочем, военным министром Поливанов был лишь до 15 марта 1916 года, менее чем за два года — до отречения Николая II от престола — на этом посту побывало еще три человека, и средний срок пребывания их равнялся семи месяцам, — стало быть, не в людях было дело, а в системе.

Почти одновременно с Сухомлиновым подали в отставку еще три министра, и не только в России, но и за границей создалось впечатление о слабости и шаткости царского режима. Отставки происходили на фоне сдачи немцам многих городов и целых губерний, и тогда Николай II принял решение стать во главе армии, заменив Николая Николаевича. Однако многие пришли от этого в смятение. А. А. Поливанов говорил: «Подумать жутко, какое впечатление произведет на страну, если государю императору пришлось бы от своего имени отдать приказ об эвакуации (т. е. сдаче. — В. Б.) Петрограда или, не дай Бог, Москвы». А один из главных врагов Сухомлинова, член Государственного совета А. В. Кривошеий, во всеуслышание заявил: «Народ давно, со времен Ходынки и японской кампании, считает государя царем несчастливым, незадачливым».